Капитан «Неуловимого» - Владимир Геннадьевич Поселягин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подробности похода были в выданном пакете, который я должен вскрыть в день выхода, утром в шесть часов. Выходим шестнадцатого октября. Я был в недоумении: что это за приказы через голову командующего Балтфлотом? Чую, с этим походом что-то нечисто.
Из наркомата я поехал сразу к аэродрому, и уже через час мы поднялись в воздух и полетели обратно к Ленинграду. Вот и летим на данный момент. Во время полёта я не забывал пользоваться Взором. И вот, когда мы пролетели уже две трети пути, я сообщил Олегу, лётчику:
– Вижу пару «мессеров» на километр выше нас. Заметили, готовятся к атаке.
– Где? – завертел головой Олег.
– Слева, у тучи.
– Ага, вижу.
Мы оба были в шлемофонах, связь вполне терпимая; шум помех всё же пробивался, но общались спокойно, не повышая голоса до крика. Олег пока не совершал никаких манёвров и делал вид, что не замечает вражеские «мессеры». Вооружение на нашем самолёте было штатное, как у боевого, так что он вполне мог огрызаться и даже атаковать. Видимо, решил брать на живца, сам став живцом.
Когда немцы спикировали, Олег резким манёвром, от которого у меня всё внутри перевернулось и я перестал понимать, где небо, а где земля, смог так выкрутиться, что встретил ведущего атакующей пары огнём всего бортового вооружения. «Мессер» вспыхнул и, не выходя из атаки, пошёл к земле, а Олег повёл бой на виражах со вторым «охотником», который и не думал бежать.
Наблюдая за боем, я понял, что немец куда выше классом и сделает Олега на раз. Это был настоящий профи очень высокого уровня. Видимо, поэтому Олег и пошёл на отчаянный шаг: не отвернул. Немец, не ожидавший такого, не успел уйти в сторону, и самолёты столкнулись.
– Прыгай, тут негде сесть! – в полной тишине, кроме разве что свиста ветра, прокричал Олег. Переговорное устройство не работало, поэтому, видимо, и кричал.
«Мессер» с потерянным крылом, крутясь, ушёл к земле; его разбитый, с повреждёнными винтами мотор молчал. Шансов покинуть самолёт у немца не было, а у нас был: мы пока планировали, держа скорость, до земли – около километра.
– Отстегни ремни и открой колпак, я переверну машину, и нас выбросит.
– Погоди, я там дальше вижу вырубку, левее, у холма.
– Понял. Прыгай, я попробую посадить машину, подойдёшь к вырубке.
– Понял, – ответил я, отстёгивая ремень и отодвигая колпак. Пакет с документами для секретного отдела Балтфлота и свою шинель с фуражкой я убрал в Хранилище.
Тут снова всё поменялось, и я понял, что из-за изменившегося тяготения выпал из самолёта, даже не успев на рефлексе ухватиться за что-нибудь. Теперь я падал лицом вниз, торопливо нашаривая кольцо, которое не успел найти заранее, в кабине. Крича от страха (как только не обмочился, не понимаю), я всё же выровнял полёт и дёрнул кольцо. Рывок был сильный, из меня чуть весь дух не выбило, но главное – купол надо мной.
Я опускался, стараясь не смотреть вниз (ух и страшно!), и только у самой земли глянул вниз и сгруппировался. Приземлился благополучно, не зацепившись за ветки, а вот купол да, повис. Я поднялся на ноги, отряхнулся, с третьего раза сдёрнул купол и, свернув его, убрал в парашютную сумку, а её – в Хранилище: на себе лень было нести. Отдышавшись, придя в себя и сориентировавшись, я неспешно пошёл к вырубке, до которой было километра три.
Дойдя до вырубки, я узнал, что Олег погиб при посадке. Не рассчитал скорость, врезался в дерево и погиб на месте. Самолёт явно не подлежал восстановлению. Я смог вытащить тело из кабины: просто убрал его в Хранилище и достал рядом с самолётом, положив на отлетевшее крыло.
Отстегнув планшетку, стал изучать карту с полётным маршрутом, пытаясь понять, где мы находимся. Ориентиров вокруг нет, сплошные леса, а во время полёта я за окрестностями не следил: закрыл глаза и молился. Хотя Взором за небом наблюдал, потому «мессеров» и засёк. Предполагал, что встреча возможна, вот и обнаружил.
– И где я? – несколько раздражённо спросил я сам у себя.
Рация была разбита, и я не знал, успел ли Олег сообщить, что ведёт бой. Но так или иначе скоро нас хватятся. Пропали без вести. Покинуть эти места я мог без проблем, взлететь на «шторьхе» вполне возможно, лётчик есть, но как это объяснить своим?
Подумав, достал танк Т-28, он командирский, с рацией. Надев шлемофон танкиста, я включил рацию и стал на открытой волне вызывать майора, командира того истребительного полка. Канал, на котором обычно наши летуны общаются, я знал. Надеюсь, доорусь. Нет, слишком маломощная, едва ли больше чем на тридцать километров берёт, а более мощной рации у меня нет. Немецкие не подходят, они по другим каналам работают. Мощные стоят на субмарине и боевых кораблях, но не доставать же их тут.
Так что я достал «шторьх» и перенёс Олега в салон, а потом вызвал лётчика-лейтенанта, который, вздыхая (устал на меня работать), поднял самолёт в воздух. Двигаясь над верхушками деревьев, мы полетели к Ленинграду. Всё же это был немецкий тыл, и вскоре, когда мы пролетали передовую, нас обстреляли. Я ещё могу понять, почему это делали наши – кресты на крыльях. Но немцы почему стреляли?
Что плохо, они попали: самолёт затрясся от попаданий, а лётчик как-то тонко вскрикнул и захрипел. Заметив, что у него изо рта, стекая на подбородок, идёт кровь, я понял, что ранение смертельное, и велел ему:
– Срочно сажай самолёт.
Лейтенант, прежде чем умереть, успел посадить самолёт. Посадил на лесную дорогу, даже особо не повредил машину. Мотор заглох – и тишина, только хорошо слышна перестрелка от близкой передовой.
Выбравшись из салона, я отметил Взором, что к нам бегут красноармейцы, которые, видимо, видели посадку. Поэтому решил переодеться. Успел снять комбинезон, застегнуть шинель и надеть фуражку, сапоги вернул на место, притаптывая, чтобы сели. Когда я препоясывался ремнём, подбежали первые бойцы.
– Ну, и кто стрелял?! – грозно спросил я.
Опознали меня, видимо, сразу, засмущались. Тут и командиры подошли, трое их было: два политработника и лейтенант-артиллерист.
– Старший политрук Федосов, комиссар стрелкового полка Ленинградского народного ополчения. Мы тут оборону держим. А что обстреляли – уж извините, вы на немецком самолете летели. Кстати, товарищ Мальцев, можно ваши документы посмотреть?
– Да, конечно.
Я расстегнул шинель, засветив две медали Героя, и протянул ему командирскую книжицу и командировочное – у меня
