Шри Ауробиндо, или Путешествие Сознания - Сатпрем

Это был первый случай, когда Шри Ауробиндо согласился встретиться с йогином — после тринадцати лет пребывания в Индии! Это показывает, насколько он не доверял аскетизму и последователям духовных учений. Первый же его вопрос Леле был так характерен для него: Я хочу практиковать йогу для работы, для действия, а не ради санниясы (отречения от мира) и Нирваны.[121] Странный ответ Леле заслуживает внимания: «Это было бы легко для вас, поскольку вы — поэт». Они удалились вдвоем в тихую комнату, где пробыли три дня. С тех пор йога Шри Ауробиндо приняла иное направление, которое, казалось, уводило его от деятельности, но лишь для того, чтобы привести его к раскрытию ее тайны точно так же, как и тайны изменения мира. Первым результатом, — писал Шри Ауробиндо, — был ряд потрясающе мощных переживаний, о возможности которых он [Леле] никогда и не предполагал… и которые были абсолютно противоположны моим собственным идеям, поскольку вследствие этого я с поразительной силой увидел мир, как некую игру на киноленте, игру лишенных содержания образов в безличной универсальности Абсолютного Брахмана.[122]

Теперь в просторах «я» бескрайнихБлуждающей скорлупкою казалось тело…

In the enormous spaces of the selfThe body now seemed only a wandering shell…[123]

И здесь вся интегральная йога Шри Ауробиндо разом рассыпалась. Все его усилия по работе над ментальной, витальной и физической трансформацией и его вера в совершенную земную жизнь были сметены, поглощены гигантской Иллюзией: не осталось ничего, кроме пустых образов. Я был выброшен в такое состояние над мыслью и без мысли, которое не было запятнано никакими ментальными или витальными движениями; не было ни эго, ни реального мира — лишь глядя сквозь неподвижные чувства, нечто ощущало или связывало со своим абсолютным безмолвием мир пустых образов, материализованные тени, лишенные подлинной субстанции. Не было ни Единого, ни даже множественности — лишь абсолютное То, лишенное признаков, безотносительное, сущее, неописуемое, немыслимое, абсолютное и все же в высшей степени реальное и единственно реальное. Это не было ни ментальной реализацией, ни мимолетным озарением, блеснувшим где-то вверху — это не было абстракцией — это была позитивная, единственно позитивная реальность, которая хотя и не будучи пространственным физическим миром, наполняла собой, занимала или, скорее, наводняла и затопляла эту видимость физического мира, не оставляя никакого места или пространства для иной реальности, кроме самой себя и не позволяя ничему, кроме себя, казаться реальным, позитивным или субстациональным… Оно (это переживание) принесло невыразимый Покой, изумительную тишину, необъятность освобождения и свободу.[124] Шри Ауробиндо прямо вошел в то, что буддисты называют Нирваной, индусы — Безмолвным Брахманом, Тем,[125] в Тао китайцев, в то, наконец, что на Западе называется Трансцендентным, Абсолютным, Безличным.[126] Он достиг того знаменитого «освобождения» (мукти), которое считается «вершиной» духовной жизни, ибо что же еще может быть за пределами Трансцендентного? Шри Ауробиндо подтвердил на собственном опыте слова великого индийского мистика Шри Рамакришны: «Если мы живем в Боге, мир исчезает; если ми живем в миру, то Бога уже не существует». Пропасть между Материей и Духом, через которую он пытался воздвигнуть мост, вновь разверзлась перед его незамутненным взором. Последователи духовных учений Запада и Востока были правы, определяя потустороннюю жизнь — рай, Нирвану или освобождение — как единственную цель человеческих усилий где-то в другом месте, но не здесь, не в этой юдоли слез и иллюзий. Переживание Шри Ауробиндо было неопровержимо, оно стояло прямо перед его глазами.

Но это переживание, которое считается последним шагом, станет для Шри Ауробиндо отправной точкой новых, высших переживаний, которые объединят мирскую истину и истину потустороннего в тотальной, цельной, божественной Реальности. Это — существенный вопрос, главный вопрос самого смысла нашего существования, потому что есть только две альтернативы: или высшая Истина не имеет никакого отношения к этому миру [не от мира сего], как утверждают все религии мира — и тогда мы здесь зря теряем время, — или существует нечто иное помимо всего того, о чем мы уже слышали. Этот вопрос является тем более насущным, что это вопрос не теории, а практики. Вот что рассказывает Шри Ауробиндо: Я жил в этой Нирване дни и ночи, прежде чем она позволила войти в себя чему-то другому или вообще позволила себе как-то измениться… в конце концов она стала растворяться в превосходящем ее Сверхсознании, что находится выше… Видение [the aspect] иллюзорного мира уступило место видению, в котором иллюзия была лишь незначительным поверхностным феноменом, по ту сторону которого находилась бесконечная [immense] Божественная Реальность, над которым — высшая [supreme] Божественная Реальность, и она же — высоконапряженная [intense] Божественная Реальность — виделась в сердце всего, что прежде казалось лишь кинематографическими образами или тенями. И это не было возвращением в тюрьму чувств, умалением высшего переживания или падением из него, это пришло, скорее, как постоянное возвышение и расширение Истины… Нирвана в моем освобожденном сознании превратилась в начало моей реализации, она стала первым шагом к полноте постижения [towards to complete thing], а вовсе не единственно возможным истинным достижением или, более того, — кульминационным завершением.[127]

Тогда что же собою представляет это Трансцендентное, которое, по-видимому, находится не на вершине, а где-то в середине? Используя довольно простую, но вполне корректную аналогию, можно сказать, что сон — это трансцендентное состояние по отношению к бодрствованию, хотя сам по себе он не является ни более высоким, ни более истинным состоянием по сравнению с бодрствованием, но он же не является и менее истинным состоянием. Просто это другое состояние сознания. В тот момент, когда мы устраняемся от от ментальных и витальных движений, все естественно исчезает — точно так же, как когда мы принимаем обезболивающую таблетку, которая притупляет все наши ощущения. У нас есть врожденная склонность полагать, что этот неподвижный и безличный Покой лежит неизмеримо выше нашей суеты, но здесь все дело в том, что мы сами и создаем всю эту суету. Понятия «выше» или «ниже» характеризуют не иерархию разных состояний сознания, а его качественную сторону, его устойчивость внутри данного состояния. Следовательно, Нирвана — это не вершина лестницы точно так же, как ни сон, ни смерть не могут быть этой вершиной. Она может иметь место на любом уровне нашего сознания; в уме с помощью концентрации, в витальном с помощью концентрации и даже в физическом сознании — с помощью концентрации. Хатха-йогин, склонившийся над своим пупом, или басуто,[128] пляшущий около своего тотема, могут внезапно выйти в иной мир — если таково их предназначение, — в иное, трансцендентное измерение, туда, где весь этот мир превращается в Ничто. То же самое может случиться с мистиком, погруженным в свое сердце, или с йогином, концентрирующемся в своем уме. Ведь на самом деле, выходя в Нирвану, человек не поднимается выше. Он просто пробивает отверстие и выходит наружу. Шри Ауробиндо во время своего переживания Нирваны не вышел за пределы ментального плана: Я сам получил переживание Нирваны и безмолвия в Брахмане задолго до того, как пришло вообще какое-то знание о высших духовных планах.[129] И только после того, как он поднялся к высшим суперсознательным планам, к нему пришли переживания высшие, чем Нирвана, в которых иллюзорный, неподвижный и безличный аспект реальности перешел в новую Реальность, охватывающую одновременно и этот мир, и потустороннее. Таково было первое открытие Шри Ауробиндо. Нирвана не может быть внезапным завершением Пути, за которым нет ничего, подлежащего исследованию… это конец низшего Пути, пройденного через низшую Природу, и одновременно начало Высшей Эволюции.[130]

Взглянем теперь на Нирвану с другой стороны и спросим себя, действительно ли целью эволюции является выход из этого мира, как считают последователи Нирваны, да и всех прочих религий, которые определили потустороннее как цель наших усилий. Ведь если мы оставим наши эмоциональные доводы, на которых основаны наша вера или неверие, и просто взглянем на процесс эволюции, то мы будем вынуждены признать, что Природа могла легко обеспечить нам этот «выход», когда мы находились еще на стадии элементарного ментального развития и жили инстинктивно, руководствуясь интуицией, т. е. были вполне податливыми и открытыми существами. Люди времен Вед, Мистерий Древней Греции или даже средних веков гораздо лучше подошли бы для этого «выхода», чем мы; поэтому, если бы это действительно было целью эволюции Природы — если полагать, что эволюция происходит не случайно, а в соответствии с Планом — то она предпочла бы именно этот человеческий тип для выполнения такого плана. В таком случае было бы легко перепрыгнуть через интеллект,[131] как пишет Шри Ауробиндо в своей работе «Человеческий Цикл», и перейти от инстинктивно-интуитивной стадии к духовной жизни иных миров. Если цель эволюции — выход из этого мира, то интеллект — это какое-то совершенно ненужное образование, бесполезный нарост. Похоже, что Природа, наоборот, работает в направлении, противоположном той прошлой примитивной интуиции, нарочно покрывая ее все более толстыми ментальными слоями — слоями все более сложными и универсальными, все более бесполезными с точки зрения выхода из этого мира; нам всем известно, что как интуиция Индии эпохи Упанишад, которая пережила свой изумительный расцвет в начале нашей эры, так и интуиция неоплатонической Греции уступили место человеческому интеллекту, который был, несомненно, и ниже, и грубее интуиции, но в определенном смысле был более универсальным. Можно поставить следующий вопрос, не пытаясь дать на него ответ: в чем заключается смысл эволюции — в том, чтобы допустить такую роскошь, как возникновение разума, лишь для того, чтобы потом разрушить его, вернувшись к субментальной или внементальной религиозной стадии, или, наоборот, в том, чтобы максимально развивать разум[132] (и именно в этот процесс мы сейчас и вовлечены) до тех пор, пока он не исчерпает собственную ограниченность и поверхностную суету и не поднимется в высшие, сверхсознательные сферы, на духовный и супраментальный уровни, где исчезает, как мираж, противоречие между Материей и Духом и где у нас уже не будет необходимости «выходить», поскольку везде, где бы мы ни были, мы будем Внутри.