Русские былины (др. сб.) - Автор Неизвестен

Необычно и композиционное построение былины. Она разделена на три части, начинающиеся словами: Добрынюшки-то матушка говаривала, Никитичу-то родненъка наказывала. И далее следует развитие сюжета, в первом случае матушка наказывает Добрыне не ходить к той Маринушки Кайдальевной; во втором — не ездить на гору Сорочинскую, не топтать там малыих змиенышков, не купаться во матушке Пучай-реки. Но Добрыня всякий раз нарушает этот запрет: он идет к Маринке, топчет змеенышей, купается в Пучай-реке. А в третьей, заключительной части уже не мать обращается к Добрыне, а Добрыня к матери. Причем обращается с неожиданными словами раскаяния и упрека. «Ты зачем меня, несчастного, спородила!» — говорит он ей, а не обвернула биленъким рукавчиком и не спустила во море турецкое:

Я не ездил бы, Добрыня, по святой Руси,Я не бил бы, нунь Добрыня, бесповинных душ,Не слезил бы я, Добрыня, отцей-матерей,Не спускал бы сиротать да малых детушек!

Эта тема — раскаяния и искупления — далеко не случайна в эпосе, она найдет отражение в целом ряде былин.

Текст публикуется по изданию: Гильфердинг А.Ф. Онежские былины. 4-е изд, т. 1, № 5.

Вариант 2

В стольном в городе во Киеве,У славнова сударь-князя у ВладимераТри годы Добрынюшка столничал,А три годы Никитичь приворотничал,Он столничал, чашничал девять лет,На десятой год погулять захотелПо столному городу по Киеву.Взявши Добрынюшка тугой лукА и колчан себе каленых стрел,Идет он по широким по улицам,По частым-мелким переулачкам,По горницам стреляет воробушков,По повалушам[36] стреляет он сизых голубей.Зайдет в улицу ИгнатьевскуИ во тот переулок Маринин,Взглянет ко Марине на широкой двор,На ее высокия терема.А у молоды Марины Игнатьевны,У ее на хорошем высоком теремуСидят тут два сизыя голубяНад тем окошком косящетым,Цалуютца оне, милуютца,Желты носами обнимаютца.Тут Добрыни за беду стало:Будто над ним насмехаютца.Стреляет в сизых голубей,А спела вить титивка у туга лука,Звыла да пошла калена стрела.По грехам над Добрынею учинилася:Левая нога ево поколзнула,Права рука удрогнула:Не попал он в сизых голубей,Что попал он в окошечко косящетое,Проломил он оконницу стеколчетую,Отшиб все причалины серебреныи.Розшиб он зеркала стеколчетое,Велодубовы столы пошаталися,Что питья медяныя восплеснулися.А втапоры Марине безвременье было,Умывалася Марина, снарежаласяИ бросилася на свои широкой двор:— А хто ето невежа на двор заходил?А хто ето невежа в окошко стреляет?Проломил оконницу мою стеколчетою,Отшиб все причалины серебреныи,Розшиб зеркала стеколчетое? —И в те поры Марине за беду стало,Брала она следы горячия молодецкия,Набирала Марина беремя дров,А беремя дров белодубовых,Клала дровца в печку муравленую[37]Со темя следы горячими,Разжигает дрова полящетым огнемИ сама она дровам приговариват:— Сколь жарко дрова разгораютцаСо темя следы молодецкими,Разгоралось бы серце молодецкоеКак у молода Добрынюшки Никитьевича! —А и божья крепко, вражья-то лепко.Взяла Добрыню пуще вострова ножаПо ево по серцу богатырскому:Он с вечера, Добрыня, хлеба не ест,Со полуночи Никитичю не уснетца,Он белова свету дажидаетца,По ево-та щаски великияРано зазвонили ко заутреням.Встает Добрыня ранешонко,Подпосял себе сабелку вострою,Пошол Добрыня к заутрени,Прошол он церкву соборную,Зайдет ко Марине на широкой двор,У высокова терема послушает.А у молоды Марины вечеренка была,А и собраны были душечки красны девицы,Сидят и молоденки молодушки,Все были дочери отецкия,Все тут были жены молодецкия.Вшел он, Добрыня, во высок терем, —Которыя девицы приговаривают,Она, молода Марина, отказывает и прибранивает.Втапоры Добрыня не во што положил,И к ним бы Добрыня в терем не пошел,А стала ево Марина в окошко бранит,Ему болно пенять.Завидел Добрыня он Змея Горынчета,Тут ему за беду стало,За великую досаду показалося,Збежал на крылечка на красная,А двери у терема железныя,Заперлася Марина Игнатьевна,А и молоды Добрыня Никитичь младУхватит бревно он в охват толщины,А ударил он во двери железныя,Недоладом[38] ис пяты он вышиб вонИ збежал он на сени косящеты.Бросилась Марина ИгнатьевнаБранить Добрыню Никитича:— Деревенщина ты, детина, зашелшина!Вчерась ты, Добрыня, на двор заходил,Проломил мою оконницу стеколчетую,Ты розшиб у меня зеркало стеколчетое! —А броситца Змеишша Горынчишша,Чють ево, Добрыню, огнем не спалил,А и чють молодца хоботом не ушиб.А и сам тут Змеи почал бранити ево, болно пеняти:— Не хочю я звати Добрынею,Не хощю величать Никитичем,Называю те детиною-деревенщиною и зашелшиною,Почто ты, Добрыня, в окошко стрелял,Проломил ты оконницу стеколчетую,Розшиб зеркало стеколчетое! —Ему тута-тка, Добрыни, за беду сталоИ за великую досаду показалося;Вынимал саблю вострую,Воздымал выше буйны головы своей:— А и хощешь ли тебе, Змея,Изрублю я в мелкия части пирожныя,Разбросаю далече по чистом полю? —А и тут Змеи Горынич,Хвост поджав, да и вон побежал,Взяла его страсть, так зачал срать,А колышки метал, по три пуда срал.Бегучи, он, Змеи, заклинаетца:— Не дай бог бывать ко Марине в дом,Есть у нее не один я друг,Есть лутче меня и повежливей. —А молода Марина ИгнатьевнаОна высунолась по пояс в окноВ одной рубашке бес пояса,А сама она Змея уговаривает:— Воротись, мил надежа, воротись, друг!Хошь, я Добрыню оберну клячею водовозною?Станет-де Добрыня на меня и на тебя воду возить,А еще — хошь, я Добрыню обверну гнедым туром?Обвернула ево, Добрыню, гнедым туром.Пустила ево далече во чисто поля,А где-та ходят девять туров,А девять туров, девять братиников,Что Добрыня им будет десятой тур,Всем атаман — золотыя рога!Безвестна, не стала богатыря,Молода Добрыня Никитьевича,Во столном в городе, во Киеве.А много-де прошло поры, много времяни,А и не было Добрыни шесть месяцев,По нашему-то, сибирскому, словет полгода,У Беликова князя вечеринка была,А сидели на пиру честныя вдовы,И сидела тут Добрынина матушка,Честна вдова Афимья Александровна,А другая честна вдова, молода Анна Ивановна,Что Добрынина матушка крестовоя;Промежу собою разговоры говорят,Все были речи прохладныя.Неоткуль взялась тут Марина Игнатьевна,Водилася з дитятеми княженецкими,Она больно, Марина, упивалася,Голова на плечах не держитца,Она болно, Марина, похволяетца:— Гои еси вы, княгини, боярыни!Во столном во городе во КиевеА и нет меня хитрея-мудрея,А и я-де обвернула девят молодцов,Силних могучих богатырей гнедыми турами,А и ноне я-де опустила десятова молодца,Добрыня Никитьевича,Он всем атаман — золотыя рога! —За то-то слово изымаетцаДобрынина матушка родимая,Честна вдова Афимья Александровна,Наливала она чару зелена вина,Подносила любимой своей кумушке,А сама она за чарою заплакала:— Гои еси ты, любимая кумушка,Молода Анна Ивановна!А и выпей чару зелена вина,Поминай ты любимова крестника,А и молода Добрыню Никитьевича,Извела ево Марина Игнатьевна,А и ноне на пиру похваляитца. —Проговорит Анна Ивановна:— Я-де сама ети речи слышела,А слышела речи ее похваленыя! —А и молода Анна ИвановнаВыпила чару зелена вина,А Марину она по щеке ударила,Шибла она с резвых ног,А и топчет ее по белым грудям,Сама она Марину болно бранит:— А и сука ты, блядь, еретница-блядь!Я-де тебе, хитрея и мудренея,Сижу я на пиру, не хвастаю,А и хош ли, я тебя сукой обверну?А станешь ты, сука, по городу ходить,А станешь ты, Марина,Много за собой псов водить! —А и женское дело прелестивое,Прелестивое-перепадчивое.Обвернулася Маринка косаточкои,Полетела далече во чисто поле,А где-та ходят девять туров,Девять братеников,Добрыня-та ходит десятой тур.А села она на Добрыню на правой рог,Сама она Добрыню уговаривает:— Нагулялся ты, Добрыня, во чистом поле,Тебе чистое поле наскучала,И зыбучия болота напрокучили[39],А и хош ли, Добрыня, женитися?Возмеш ли, Никитичь, меня за себя?— А, право, возму, ей богу, возму!А и дам те, Марина, поученьица,Как мужья жен своих учат! —Тому она, Марина, не поверила,Обвернула ево добрым молодцомПо-старому — по-прежнему,Как бы силным могучим богатырем,Сама она обвернулася девицею,Оне в чистом поле женилися,Круг ракитова куста венчалися.Повел он ко городу ко Киеву,А идет за ним Марина роскорякою.Пришли оне ко Марине на высок терем,Говорил Добрынюшка Никитичь млад:— А и гои еси ты, моя молодая жена,Молода Марина Игнатьевна!У тебя в высоких хороших теремахНету Спасова образа,Некому у тя помолитися,Не за што стенам поклонитися,А и, чаи, моя вострая сабля заржавела. —А и стал Добрыня жену свою учить,Он молоду Марину Игнатьевну,Еретницу — блядь— безбожницу:Он первое ученье — ей руку отсек,Сам приговаривает:— Ета мне рука не надобна,Трепала она, рука, Змея Горынчишша! —А второе ученье — ноги ей отсек:— А и ета-де нога не надобна,Оплеталася со Змеем Горынчишшем! —А третье ученье — губы ей обрезалИ с носом прочь:— А и ети-де мне губы не надобны,Целовали оне Змея Горынчишша! —Четвертое ученье — голову ей отсекИ с языком прочь:— А и ета голова не надобна мне,И етот язык не надобен,Знал он дела еретическия!

Сюжет о колдунье, жене-чародейке, обладающей магической силой, оборачивающей героя волком, лисой или тигром (с последующим обратным превращением), достаточно хорошо известен в мировом фольклоре, принадлежит к числу «бродячих» В русском эпосе такой колдуньей суждено было стать Маринке Кайдаловне (кайдал — гурт, стадо) Она очаровывает и превращает в тура одного из самых популярных народных героев — Добрыню Никитича, который становится так называемым «вынужденным оборотнем». Но с другой стороны, только ему по силам противостоять чарам Маринки, только он способен уничтожить злую еретицу, безбожницу.