Октановое число крови - Сергей Соболев

В кабинете послышался щелчок. Затем из динамика интеркома прозвучал голос:

— Внимание! На хостинге появилось изображение. Пошла онлайн-трансляция!

Глава 17

Гостевая каюта, одна из пяти на роскошной яхте «Аль-Миркаб», являла собой настоящее произведение искусства. Козак стоял посреди роскошно обставленной гостиной, как бывалый моряк, широко расставив ноги. Пол под ним заметно покачивался то ли по причине волнения, поднявшегося на море, то ли из-за того, что он несколько перебрал со спиртным.

На нем драные винтажные шорты и бесформенная майка без рукавов, мягчайшие тапочки с носами, по-восточному загнутыми вверх. Эта домашняя обувка расшита золотыми нитями и инкрустирована камешками. Иван подозревал, что это не стразы от Сваровски, а настоящие бриллианты.

В правой руке у него стакан с виски, в котором плавали кубики льда. Напиток полувековой выдержки, с привкусом хереса, стоимостью одиннадцать тысяч баксов за бутылку. Лед реликтовый, чистейшая замороженная вода с одного из альпийских высокогорных ледников, доставлен из Швейцарии. В левой руке сигара.

— Эй, народ! — хрипло позвал Козак. — Куда все подевались?

Он заглянул в спальню. Обстановка там впечатляла. Пол выстлан персидским ковром, драпировка в золотых и лазурных тонах, зеркальный потолок, кровать с кучей подушек и леопардовой шкурой под балдахином, расписанным арабской вязью.

Не обнаружив и здесь ни одной живой души, Иван заглянул в санузел. Тоже никого. Но раз зашел, то нужно использовать помещение по назначению.

Козак помочился в золотой унитаз, заодно выбросил туда окурок сигары. Он открыл воду и ополоснул разгоряченное лицо в золотой раковине. Затем прихватил с собой стакан с недопитым виски — ценный напиток! — и направился к выходу из каюты.

Оказавшись в длинном, роскошно отделанном коридоре, он обнаружил одну интересную деталь. Здесь, на главной — пассажирской — палубе оборудованы шесть кают. На дверях висели вызолоченные таблички, на них латиницей выгравированы имена и фамилии. Пять гостевых кают, столько же табличек и фамилий.

Джейн Борел.

Ричард Доккинз.

Майкл Сэконд.

Анна Козакова.

Иван Козак.

Стоя перед дверью, на которой было указано его имя, Иван задумчиво почесал в затылке. Странно. Он почему-то вышел в этот коридор не из своей каюты, на которой указаны его имя и фамилия, а из чужой. Из гостевой каюты, на которой прикреплена табличка с надписью «Ричард Доккинз».

В конце коридора, ближе к носу, виднелась массивная резная дверь, вся изукрашенная золотом и драгоценными каменьями. На ней тоже имелась табличка, размерами, кстати, поболее прочих. Это была каюта владельца одной из самых больших в мире яхт, на борту которой как раз и находился Козак. Его имя, разумеется, и красовалось на табличке.

Иван некоторое время стоял у этой золотой двери. Можно только представить себе, с какой поистине королевской роскошью отделаны апартаменты самого катарского эмира! Он отпил из стакана. Бархатистая жидкость с легким привкусом хереса мягко скользнула по стенкам пищевода. Ему вдруг захотелось зайти в гости к местному царьку. Вот так, запросто — в шортах, майке и шлепках, со стаканом вискаря в руке.

Для чего? А чтобы поблагодарить раиса за гостеприимство, за то, что пригласил к себе в страну и обеспечил комфортное проживание. Заодно поинтересоваться, знает ли сам эмир, что творят его подданные.

Информирован ли глава клана Аль Тани о замыслах и намерениях того человека, который назвался мечом Аллаха? Контролирует ли эмир свое ближайшее окружение, в котором, похоже, образовались две фракции, условно говоря — проамериканская и пробританская?

Знает ли высокочтимый правитель Катара о том, что на военной базе «Эс-Сайлия», расположенной на окраине Дохи, его американские партнеры оборудовали тюремный блок? Там держат неких людей и подвергают их пыткам. Причем, как предполагал Козак, все это безобразие происходило вне правового поля, беззаконно!

Знает ли местный раис, что кое-кто из его подданных при участии американцев готовит крупную провокацию? В случае реализации планов заговорщиков, идущих весьма далеко, она может ударить бумерангом и по самому эмиру, правящему ныне!

Но он не стал стучаться в эту дверь. Зачем? Для чего? Разве правитель одной из богатейших стран региона способен услышать простого смертного?

Иван подошел к двери, на которой была закреплена табличка с именем его жены. Вот кто ему нужен.

Он дернул за ручку. Послышался металлический лязг. Из темноты показалась крепкая мужская рука.

— Гэй, Козак! — Кто-то сильно встряхнул его за плечо. — Хватит спать! Давай уже поднимайся!

— Бойко?! — пробормотал Иван, глядя мутными после пробуждения глазами на верзилу, склонившегося над ним. — Мыкола?!

— Ну что, узнал меня, москаль? Давненько не виделись!

Иван уселся на топчане. Стены, пол и двое крепких мужчин, только что вошедших в помещение, напоминающее тюремную камеру, через дверь, окованную металлическим листом, — все это странно покачивалось. Взгляд Козака плыл, как у пьяного. Ломило в затылке, во рту ощущался неприятный привкус. Даже воздух, который он вдыхал, заметно горчит.

В следующую секунду Иван вспомнил, при каких именно обстоятельствах попал в руки этих людей. К сожалению, эти воспоминания обрывались в тот самый момент, когда его на пару с Джейн затащили в какой-то фургон. Что-то больно тогда кольнуло в спину, под левой лопаткой. Вероятно, ему ввели какой-то препарат, заготовленный загодя.

— Я думал, Мыкола, что тебя прибили в Алеппо.

— Хватит болтать! — Бойко помог ему подняться на ноги. — Зараз в душ! Даю десять минут. Там же переоденешься в чистое!

— В связи с чем такая спешка?

— Тебя срочно хочет видеть один человек!

Едва Козак вышел из душевой, на голову ему надели полотняный мешок. Двое мужчин, включая западенца, вывели Ивана из какого-то подвального помещения. Мягко скользнула боковая дверь микроавтобуса. Козака усадили в кресло, и водитель сразу тронулся с места.

Ивану после душа заметно полегчало. В голове у него прояснилось. Вкус полынной горечи сменился свежим мятным запахом зубной пасты.

Когда в отеле их с Анной уложили на пол возле их номера, он вроде бы опознал по голосу одного человека в камуфляже и шлем-маске. Ему показалось, что это один из тех западенцев, с которыми у него не заладились отношения уже в начальный период службы в «Армгрупп», а именно Мыкола Бойко. Но Иван подумал тогда, что нет, этого не может быть. Ведь Бойко по всем раскладам не мог выбраться живым из той западни, в которую угодила группа наемников в сирийском городе Алеппо.

Выходит, Козак ошибся. Кто знает, что произошло в той осажденной школе, расположенной в одном из почти разрушенных кварталов Алеппо! Иван сам едва выбрался оттуда при помощи местного пацана, который провел его по подземным коммуникациям.

Возможно, Мыколе удалось улизнуть оттуда таким же образом. Или же его захватили в плен и потом обменяли на оружие или деньги? Как бы там ни было, Бойко жив и невредим. Этот западенец всегда работал на одного босса, на Ричарда Доккинза. Он и его братишка, ныне уже покойный, были штатными сотрудниками «Армгрупп».

Путешествие оказалось недолгим. Спустя примерно четверть часа водитель стал притормаживать. Машина остановились. Козака вновь подхватили крепкие мужские руки и быстро вытащили из салона.

— Осторожно, сходни! — сказал кто-то из конвоиров.

Ивана усадили на какое-то мягкое, как будто даже кожаное сиденье. Сквозь ткань мешка, надетого на его голову, теперь явственно ощущался йодистый запах моря. Послышался женский смех, тонко звякнули стенки фужеров. Кто-то по-английски приказал отдать концы. Почти тотчас взвыл мощный движок. Иван определенно находился на каком-то небольшом судне.

Минут через десять после того как эта посудина покинула пирс, послышался хрипловатый голос, хорошо знакомый Козаку:

— Ник, сними с него наручники и мешок тоже. Так-так-так!..

Перед Козаком стоял рослый загорелый мужчина с твердым, словно вырезанным из цельного камня лицом. Одет в белые шорты и майку, на голове капитанская фуражка с якорем, вышитым золотой нитью. В правой руке у него стакан с виски, в котором плавали кубики льда, еще не успевшие растаять. Он был босой, стоял крепко, по-моряцки широко расставив ноги на палубе, отделанной плашками из тика. Глаза скрывали солнцезащитные очки.

— Привет, Айвен!

— Добрый день, сэр!

— Хреново выглядишь, — сказал американец. — Чего такой кислый? Ты как будто не рад меня видеть.

— Если бы вас продержали несколько суток в тех условиях, в каких оказался я, то вы, сэр, вряд ли пребывали бы сейчас в хорошем настроении.