Тайны острова Пасхи - Андрэ Арманди

Я слышал это через вату, в то время как легкие пальцы обвертывали мою голову бинтами.

― Ваш черед, Корлевен, дежурить при больном?

― Мой черед.

― Продолжайте давать питье, но не больше одной ложки через два часа. Этот раствор морфия оказывает очень отупляющее действие, им не надо злоупотреблять. Я отправляюсь продолжать раскопки.

Мне показалось, как сквозь туман, что надо мной склонился силуэт старого Кодра; потом он удалился и до ушей моих дошел, как будто издалека, стук закрываемой двери...

― Корлевен...

― Что?..

Я широко открыл глаза, но видел смутно.

― Корлевен... это вы?

― Черт побери! Веньямин узнал меня!.. Ну конечно же это я, дорогой мой. Боже ты мой, до чего я рад! Как я боялся! Вы действительно видите ясно? Сколько пальцев?

Туман, застилавший мои глаза, рассеялся:

― Три, Корлевен.

― Ей-богу, верно! Он говорит и уже не бредит. Посмотрите на меня, мой мальчик, что я делаю?

― Вы плачете, капитан.

― Плачу?.. Да нет, я смеюсь, Гедик, я смеюсь... Быть может, и плачу при этом немного, но это от смеха.

И мой товарищ вытер свои мокрые глаза. Я сжал его руку и пожал ее крепко.

― Однако... у нашего раненого снова появилась сила! Вот будет им сюрприз, когда они вернутся! Вы можете похвастаться, молодой человек, что нагнали на нас здорового страха. Все сидели около вас первые дни. И даже эта старая лисица Гартог, который бил себя кулаками по лбу, потому что Флогерг говорил, будто это его вина. Его вина!.. Почему его вина?.. Но какого дьявола отправились вы искать на острове той ночью?

Мало-помалу оцепенение, наполовину сковывавшее мой мозг, испарилось, точно туман под лучами солнца. Действие морфия стадо проходить, и я почувствовал смутную боль на левой стороне лба.

― Как нашли меня?

― Очень странным образом. Все они спали, когда кто-то постучал в окно. Они стали звать... никто не отозвался. Тогда они встали, взяли свои револьверы и вышли. Костер из сухой травы горел среди мрака. Они приблизились к нему и нашли вас лежащим рядом с костром; голова ваша была обвязана окровавленным носовым платком и лежала на груде веток... А вокруг не было никого! Как это с вами случилось?

По мере того как он говорил, глухая работа совершалась в моем мозгу:

― Вы говорите, Корлевен, что голова моя была обвязана? Где платок?

― Право не знаю. За эти две недели мы сменили столько этих повязок. Что вы делали вне дома, в такой поздний час?

Я не смел признаться моему другу.

― Мне не хотелось спать, и я вышел подышать свежим воздухом.

Невысказанный вопрос жег мои губы.

― Корлевен... вернулись ли вы... домой... в ту ночь?

― Ну да, я вернулся, только... (он усмехнулся) только поздно... И я застал вас совсем бледного, на подушках, с белым тюрбаном вокруг головы, и он становился красным, все более красным!.. Сильный удар, сказал старый Кодр, раскроена лобная кость; он не мог высказаться о степени серьезности раны, но очень боялся. А кроме того, было и сотрясение мозга; вы бредили...

Я не посмел спросить его, о чем говорил я в своем бреду.

― Но кто же ударил вас, Гедик, и за что?

― Меня не ударили, я упал, и вот почему...

Но тут боль так усилилась, что лицо мое исказилось.

― Тише! Молчите... Вы расскажете нам об этом потом. Вам надо отдыхать, это сказал Кодр; а новости есть интересные, и мы ждем только, чтобы вы стали на ноги, чтобы начать.

― О, расскажите, Корлевен!

― Нет, нет, отдохните. Довольно для первого раза; выпейте вот это.

Я проглотил ложку сладковатой и маслянистой жидкости, которую он мне поднес. Сладкий яд медленно разлился по моим жилам и медленно завладел ими; казалось, что члены мои становятся легче, тают и что боль в голове ― только легкая болезненность... только тяжесть... только укол... что боли совсем нет.

Сегодня уже месяц после этого приключения со мною; месяц, в течение которого меня нежили, баловали, лелеяли, как младенца, эти четыре мужественных человека, беспокойные лица которых поочередно склонялись над моим изголовьем в те тревожные часы, когда жизнь моя висела на волоске.

Они знают теперь все случившееся со мною; по крайней мере знают то немногое, что знаю я сам, и никто из них... даже Корлевен... не мог разрешить загадки об этой тени женщины, нежной и трепещущей, которую я, восхищенный, держал в своих руках.

Платок нашли, он оказался моим. Я на многое рассчитывал в связи с этим указанием; ожидания были обмануты.

На лбу моем ― только узкий бинт, боль исчезла. Завтра я приму участие в раскопках.

Они дали уже очень много интересного.

В одном гроте товарищи мои нашли, не считая надписей, над которыми старый Кодр проводит целые ночи, еще и человеческие кости, и доисторическое оружие, и тяжелые древние украшения. И если древность их приводит в восторг Кодра, то товарищи мои не менее заинтересованы металлом, из которого все это сделано, потому что и оружие, и украшения сделаны из чистого золота!

Остается сделать только один шаг, чтобы заключить, что если драгоценный этот металл употребляли для таких текущих потребностей, то значит на острове были целые его залежи, и каждый из нас, начиная с Гартога, не согласился бы теперь уступить свою часть сокровища за все алмазы короны, настолько мы верим теперь в выводы вашего ученого.

Конечно, и я также очень желаю, чтобы слова его оказались правдой; но во мне живет другая мысль, подчиняющая себе это желание и отодвигающая его на второй план: найти тень...

Что касается старого Кодра ― он ликует.

Три дня тому назад он вернулся вечером, покрытый землею, принеся на своих кулаках, точно две перчатки для бокса... два черепа.

― Доказательство! ― исступленно повторял он. ― Я нашел доказательство!

И это было все, что можно было вытянуть из него в этот вечер. Он был точно пьяный. Всю ночь мы слышали, как он перекладывал, точно ядра, свою коллекцию черепов. На следующий день он согласился дать объяснения:

― Вот в чем дело, ― сказал он, ― найденные в Перу черепа инков отличаются странною особенностью. У них есть между теменными и затылочными костями промежуточная кость, не существующая у других рас, и которую назвали поэтому «костью инков».

Ну, так вот, на этих двух черепах, которые я вчера выкопал в гроте из-под слоя двух футов земли несомненно имеется эта дополнительная кость, характерная для расы инков. Я взял только эти два образца из целого кладбища черепов, которое я открыл, и все они без исключения имеют эту самую кость. Подпочва острова буквально вымощена такими черепами. Ну что же, будут ли после этого еще отрицать, что на острове жила особая раса и что впоследствии она переселилась в Перу? Очки его блестели, и он, казалось, бросал вызов всей Академии наук.