Майское лето - Зина Кузнецова

Нина отступила от двери, пропуская его, шагнула вглубь прихожей, и убрала руки за спину, спрятав их в складках короткого белого платья.

Никита закрыл за собой дверь и остановился у стены, напротив Нины. Она ужасно нравилась ему. Собираясь с мыслями, он оглядел ее, такую простую, сонную, с распущенными длинными волосами и босую. Она переступала с ноги на ногу и не смотрела на него. Рядом сидел Джин, прижавшись боком к ее голени. Заглядевшись на Нину, Никита снова забыл все, что хотел сказать. А сказать хотелось много… И спросить не меньше. В машине она сказала, что он нравится ей, но если так, то почему оттолкнула? Никита всю ночь думал, что сделал не так. Почему она так посмотрела на него… так обиженно… Ведь сама же (сама!) призналась, что он ей нравится… Да как же к ней подступиться?

– Я хотел… – начал он, наконец решившись. Но тут в прихожей появилась Туся.

– Привет, – растерянно сказала она, оглядев их. – Нин, я домой пойду, пожалуй… Спасибо за кофе.

Нина кивнула:

– Пока, Тусь…

Хлопнула дверь. Они так и стояли в тишине напротив друг друга, подпирая стены. Никита подумал, что прихожая не лучшее место для разговора. Если еще кто-нибудь пройдет мимо, то момент точно будет упущен. И почему он робел? Сам не мог себе этого объяснить. Симпатичная девчонка, конечно, даже красивая. Но в общем-то, ему встречались не хуже. И он не терялся никогда. А с Ниной… Боже мой, даже имя у нее… Нина… Нежное, тоненькое, светлое, как она сама.

– Давай в гостиную пойдем? – предложил он.

Нина кивнула.

Едва они оказались в гостиной, она сразу же встала около окна и оперлась ладонями на подоконник. Платье ее задралось и обнажило ноги чуть выше, чем это допускали правила приличия. Никита отвел взгляд. Она это сделала не специально, он понимал и не хотел сводить свои чувства к чему-то вот такому примитивному… Слова в голове вертелись совсем другие, а сказать не выходило. Не мог. Просто не мог. Не потому, что не хотел, не выходило никак. Как-то в школе, на уроке он случайно отвлекся от болтовни с Жекой и услышал учителя. Рассказывали о Пушкине, точнее, об одном из его стихотворений. Никита тогда уловил такие слова: «Чистейшей прелести чистейший образец» – и почему-то запомнил. Потом всем девчонкам, какие у него были, он на ушко шептал одну и ту же фразу из Пушкина, а они улыбались, спрашивали, где это он научился так красиво говорить, и влюблялись. Но Нине… Нине такое не скажешь. Нет… Она сразу все поймет. Да и не сомневался он, что она Пушкина читала. А сказать что-то такое… этакое… очень хотелось. Не для того, чтобы очаровать и влюбить, а потому что ей не хотелось говорить простое: «Красивая, нравишься мне». Он все еще хорошо помнил, что не оценила она такой комплимент. Он всем сердцем чувствовал, что она для него стала «чистейшей прелести чистейшим образцом», но Никита не мог подобрать нечто такое же искреннее и достойное Нины. Впервые в жизни Никита пожалел, что так мало читал. Может быть, если бы он хоть две-три книжки из тех, что давали в школе, прочел, то не так сложно ему бы было сейчас выразить все свои светлые чувства.

Нина заправила прядь за ухо и посмотрела на него.

– Так вот, я… – начал он наконец, но, взмахнув рукой, задел книгу, лежащую на столе. Она упала на пол и раскрылась. – Вот я осел! Извини, это ведь та, которую ты читала? – он присел и замер.

Из книги выпала фотография, которую Нина использовала в качестве закладки, чтобы как можно чаще любоваться ею.

Нина удивилась, как в один миг Никита переменился. На пол присаживался робкий мальчик, который целых пятнадцать минут собирался с силами, чтобы сказать ей что-то важное, а встал суровый молодой человек, нахмурив брови и сжав челюсть. Он положил книгу на стол и направился к выходу. Нина удивленно смотрела ему вслед и ничего не понимала. Вдруг, вспомнив и едва слышно вскрикнув, она раскрыла книгу и посмотрела на фотографию, которую еще в начале лета целовала каждый вечер перед сном. Божья коровка, Филина ладонь у Нининого лица… Нет, нет! Он ведь подумал…

– Никита! – услышала она в прихожей дедушкин голос. – А ты какими судьбами? Я сегодня никуда не собирался…

– Да, – прозвучал спокойный ответ, – я совсем забыл… Дни перепутал. Пришел. Потом вспомнил.

– Ну, раз пришел, может, пообедаешь с нами?

Нина подошла к дверному проему, затаив дыхание. Если бы только он остался… Но что бы она сделала? Стала бы объяснять, что все не так, как он подумал? И как начать это объяснение, ведь все, что происходит между ними, можно уловить пока только на уровне ощущений, эмоций, догадок, почти никаких важных слов еще не было произнесено, чтобы давать какие-то объяснения.

– Спасибо за приглашение, но у меня еще куча дел дома.

Он ушел. Нина медленно поднялась к себе. Никита приходил только ради нее… Не потому, что ему было по пути… К ней, именно к ней… Нина загнула страницу в книге и убрала фотографию в ящик стола. Красивый снимок, но она совсем уже не чувствует того, что ощущала в начале лета. Хотя правильнее сказать, что чувства эти похожи, только испытывает она их уже к совершенно другому человеку.

На следующее утро комнату заливало солнце. Но проснулась Нина не из-за яркого света. Ее разбудили веселые голоса с соседнего участка.

«Что это? Туся решила… решила устроить вечеринку?» – подумала Нина, зевая.

Она быстро оделась, выбежала из дома и пробралась через дыру в заборе. В беседке, громко разговаривая, сидели молодые ребята. Среди них Нина увидела и пару девушек.

– Нина! – около нее остановилась Туся, в руках которой была ваза с фруктами. – Ты проходи, проходи! Филя приехал!

Нина направилась к беседке следом за подругой. Филя пил чай и смеялся громче всех. Его окружали друзья. Нина замерла. Ей казалось, что, как и раньше, внутри что-то всколыхнется, закрутится вихрем, в животе станет беспокойно… но внутри все было спокойно. «Как это так? Неужели все закончилось? Я разлюбила его?» Нина смотрела на Филю, изучая его профиль, и все пыталась уловить внутри хоть