Отчуждение: точка контакта - Сергей Самаров

Свет в пещере исходил, казалось, из-под земли. Но я не сумел найти взглядом никаких осветительных приборов, и впечатление складывалось такое, будто свет дают кристаллы песка под ногами. Впрочем, даже если это было и так, то удивляться не приходилось. Наверное, шлемы умели и это делать. Я вошел, посмотрел на пару пауков у входа. Они своим поведением и внешностью походили на настоящих привратников в нескольких поколениях. Стояли застывшими жуткими истуканами, и не смотрели на меня. Тем не менее, мне казалось, они меня прекрасно видели своими множественными глазами, сосчитать которые можно было, пожалуй, только забравшись паукам на шею.

Мохнатые лапы почти вежливо показывали мне направление. Но здесь и спутать было невозможно. Сквозь скалы от устья шел только один тоннель, которым я и двинулся, за ненадобностью сняв с головы очки ночного видения, но оставив на голове паучий шлем. Так я миновал два входа в темные гроты, и свернул только в третий, откуда шел все тот же низкий свет.

Это был большой грот, у дальней стены которого лежал очень крупный плоский валун, и на валуне стоял, возвышаясь над всем окружающим, лохматый паук. Я вообще-то так и не научился различать пауков по внешности. Для меня все одни были, грубо говоря, на одно лицо. Тем не менее, я сразу осознал, что передо мной Гжнан, сын Амороссэ, тот самый паук, которому я отдал шлем, и, тем самым, спас его, гибнущего. Я сам затруднялся сказать, откуда у меня появилась такая уверенность. Но, видимо, шлем на моей голове продолжал работать, и именно он дал мне информацию. Этот грот, в отличие от пещерной галереи, зарос травой до уровня человеческого колена. Обычно, насколько я знаю, трава не может расти без солнца, и никогда не вырастает в пещерах. Должно быть, собственная земля цивилизации ктархов травянистая, и здесь, в гроте, был искусственно создан кусок ландшафта, свойственный иному миру.

Вокруг лежало еще множество плоских валунов поменьше. На них сидели бойцы моего взвода и офицеры группы «Зверинец» во главе с майором Медведем. У каждого на голове был паучий шлем. Все смотрели молча перед собой, не обращая один на другого внимания, словно игнорируя то, что они были некогда одной боевой группой. Сейчас они, кажется, один другому не доверяли. По крайней мере, мне так показалось. И никто не встал, чтобы поприветствовать меня. Только рядовой Пашинцев почесал седой затылок прямо через шлем. Это у Пашинцева привычка. Он, помнится, часто даже боевой шлем снимал, чтобы затылок почесать. Там у рядового было целых четыре макушки, и потому короткие волосы лезли в разные стороны и чесались. Мягкий шлем позволял чесать голову, его не снимая. Это движение меня порадовало. Значит, хотя бы рядовой Пашинцев – настоящий. Что касается остальных, то у меня были сомнения, и, наверное, вполне обоснованные, потому что только несколько минут назад поддельные майор Медведь и старший сержант Камнеломов по моей настойчивой просьбе активировали взрыв светошумовой мины. И у меня не было гарантии, что и присутствующие здесь солдаты и офицера – настоящие. Как и у них самих, впрочем, такой гарантии, не было.

Гарантии! Подумалось вдруг.

– Камнеломов!

– Я, товарищ старший лейтенант! – старший сержант прыжком вскочил с камня.

– Ко мне.

Николай подскочил стремительно и даже радостно.

– А скажи-ка мне, старший сержант, с кем ты сейчас поддерживаешь связь через шлем?

– Он уже не поддерживает. – как гром в гроте прогрохотал! Такой голос! За Камнеломова ответил паук Гжнан, сын Амороссэ. – Я отключил эту связь, чтобы твой подчиненный не испытывал боли. Он оказался очень чувствительным.

Я повернулся к пауку вместе с тубой «Вампира», которая смотрела ему в грудь. Выстрел просто проломил бы эту грудь, и голова, лишенная опоры, упала бы под камень. Гжнан, сын Амороссэ, отреагировал на мое движение:

– Троица, ты должен лучше меня знать, что запрещено наводить заряженное оружие на людей. Я попрошу не возражать мне в этом, и рассматривать меня, как человека, несмотря на мою нечеловеческую внешность. Я видел, как твой выстрел разнес камень у входа. Меня он разнесет еще сильнее. А я здесь главный твой союзник. Союзников следует беречь.

– Где ты, Гжнан, сын Амороссэ, научился так разговаривать по-человечески? – спросил я, опуская в пол тубу гранатомета. – Совсем недавно ты с трудом подбирал слова. Да и те произносил с сильным акцентом.

– Да, ты, Троица, наблюдательный человек. Но я знал, что ты это заметишь. Все просто. Сначала я общался только с людьми из местных жителей. А они все разговаривают с акцентом. Потом я прослушал множество разговоров тебя и твоих людей с другими людьми, даже находящимися далеко. И с людьми, которые находятся и сейчас здесь. Я выучил ваш язык. Это не сложно. Ктархи всему учатся легко.

– Это хорошо. Но ты понимаешь правильно значение слова союзник? – спросил я. – Ты назвался союзником. Я не против того, чтобы такого союзника иметь. Но ты правильно понимаешь значение этого слова?

– Да, я твой союзник.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

– Союзники не предпринимают друг против друга враждебных действий, – высказал я укор. – А ты и твои люди такие действия предпринимали.

– Это не мои люди. – голос ктарха грохотал и бил по ушам. Но у меня были с собой беруши, которые я снял только перед входом в пещеру. Однако пользоваться ими я пока не пожелал. – Ситуация сложилась простая и, одновременно, сложная. Я тебе сейчас все объясню.

– Подожди со своими объяснениями, – ответил я почти грубо. – Мне самому хочется кое-что узнать у своего подчиненного. Камнеломов.

– Я, товарищ старший лейтенант.

– С кем ты поддерживаешь, то есть, поддерживал связь?

– Его зовут Али. Один из помощников эмира Арсамакова. Али потерял слух и зрение. Ему было очень больно и страшно. Он не знал, куда идти. Сначала дал очередь, сам не понимая, куда и зачем стреляет. Потом подумал, что может убить своего напарника. И просто сел на землю. Когда между нами пропала связь, он сидел, и плакал.

– Ты понял, что с ним случилось?

– Нет, но ощущения у него были очень болезненными. И, скорее, не физически болезненными, а боль шла от безысходности. Он не знал, что делать, и не представлял, что теперь с ним будет. Али всегда боялся стать инвалидом. И стал им.

– Ты видел напарника Али?

– Только глазами самого Али. Напарник, товарищ старший лейтенант, был в образе майора Медведя. Но он был совсем слабый. И телом слабый, и духом. Он боялся, и Али пугал его. А он даже самого Али боялся.

– Да, Троица, тот бандит был совершенно никчемушным человеком, – сказал майор Медведь. И мне захотелось поверить, что он и есть настоящий майор Медведь.

Однако расспрашивал я старшего сержанта потому, что мог бы даже прикрикнуть на Камнеломова, но не мог прикрикнуть на Медведя.

– Что сейчас делает этот человек?

– Я не знаю, товарищ старший лейтенант. Связь между нами прервалась, – Камнеломов в подтверждение снял с головы шлем и показал всем, что его голова полностью седа.

Света в гроте было мало, я включил на автомате тактический фонарь, и навел на старшего сержанта луч. Передо мной стоял не парень двадцати с чем-то лет, а мужчина далеко за сорок. Грубые морщины шли от ноздрей до уголков рта. И вокруг глаз рисовали рельефную сетку. Сомнений быть не могло. Камнеломов изменился так же, как изменялся я с рядовым Пашинцевым. Значит, передо мной был настоящий старший сержант контрактной службы Коля Камнеломов. А все эти изменения в лице и в цвете волос – являются следствием работы со шлемом.

– Товарищ майор, извините, а у вас с лицом все в порядке? – повернулся я к Медведю.

Майор выступил вперед, ближе ко мне. Мне было слегка неловко, тем не менее, я навел на него тоже луч тактического фонаря. И сразу обратил внимание на брыльца, свисающие с лица Медведя. Раньше их не было. И морщин добавились существенно. Вот с волосами было сложно разобраться. Дело в том, что Медведь имел светлые волосы слегка пепельного цвете. И если в них добавилась седина, это в глаза не бросалось.

Майор сделал отмашку ладонью, требуя отвести в сторону фонарь. Я сразу подчинился, как привык подчиняться старшим по званию всегда. Но, все, что меня интересовало, я уже увидел.

– Да, шлем свои следы оставляет. – не удержался, и сказал я.

– Не пугай. У меня жена молодая, – отмахнулся Медведь.

Другие бойцы моего взвода, как и капитан Волков и старший лейтенант Лисин, тоже сидели в паучьих шлемах. С кем содержались на связи они, я не знал.

Я повернулся к пауку.

Если бы у него было хоть что-то человеческое в лице, я бы подумал, что Гжнан, сын Амороссэ, самодовольно и чуть свысока ухмыляется. Может быть, он и в самом деле, ухмылялся.

– Скажи мне, ктарх, – для убедительности своего вопроса я «поиграл» тубой «Вампира», – а для чего одеты шлемы на головы остальных?