Мона Лиза Овердрайв - Уильям Гибсон

После лекции Салли об истории и иерархии якудза в робата-баре на Эрлз-Коурт Кумико решила, что каждый из мужчин на фотографии, каждый из этих записанных личностей был в своё время ойябуном.

Существо в бронированном футляре, наверное, имеет сходную природу, размышляла про себя девочка, ну, может быть, немного более сложную. Точно так же, как Колин — просто более сложная версия гида «Мишелин», какой носили с собой секретари отца в их экспедициях за покупками в Синдзюку.

Салли звала его Финн. И было ясно, что когда-то этот Финн был ей то ли другом, то ли партнёром.

«Интересно, — подумала Кумико, — а бодрствует ли он, когда тупик пуст? Сканирует ли его лазерный взгляд беззвучное кружение полуночного снега?»

— Европа, — сказала Салли. — Отколовшись от Кейса, я исколесила весь континент. После той операции денег осталось даже больше, чем нужно, по крайней мере, так мне тогда казалось. ИскИн Тессье-Эшпулов выплатил всё через швейцарский банк. Он же стёр все следы того, что мы когда-либо поднимались вверх по колодцу. Я хочу сказать, вообще всё: скажем, имён, под которыми мы путешествовали на «шаттле» «Джей-Эй-Эль», там просто не было. Кейс всё проверил, когда мы вернулись в Токио, пробурился в самые разные базы данных — такое впечатление, что ничего из этого просто не происходило. Я не знаю, как такое возможно, ИскИн он или нет, но ведь никто так на самом деле и не понял, что случилось там, наверху, когда Кейс прогнал тот китайский ледоруб сквозь их базовый лёд.

— ИскИн потом пытался выйти на вас?

— Я ничего об этом не знаю. Кейс считал, что он ушёл — не исчез, а именно ушёл, растворился во всей матрице в целом. Как будто он перестал существовать в киберпространстве, а просто стал им. Если ИскИну не хочется, чтобы его увидели, чтобы знали о его присутствии, ну тогда, думаю, нет никакой возможности его обнаружить. И нет никаких шансов доказать это кому-то ещё, даже если ты что-то знаешь… Что до меня, я ничего не желала знать. Я хочу сказать: что бы там ни случилось, мне казалось, что с этим покончено. Армитидж мёртв, Ривьера мёртв, Эшпул мёртв, пилот-растафари, который возил нас туда на буксире, вернулся к себе в кластер Сион и, вероятно, списал всё происшедшее на ещё один наркотический сон… Я оставила Кейса в токийском «Хайятте» и никогда больше его не видела…

— Почему?

— Кто знает? Да ни почему. Я была молода, и вообще казалось, что всё позади.

— Но её вы ведь оставили там, наверху. В «Блуждающем огоньке».

— Вот именно. И время от времени я раздумываю над этим. Финн, когда мы уходили, было такое впечатление, что ей на всё наплевать. Наплевать, что я за неё убила её больного сумасшедшего отца, а Кейс взломал их защиту и выпустил в матрицу их ИскИн… Но я внесла её в список, так? Когда однажды на тебя сваливаются по настоящему крупные неприятности, когда тебя достают, ты проходишься по такому списку.

— И ты с самого начала вычислила её?

— Нет. Список у меня довольно длинный.

Кейс, который, как показалось Кумико, был для Салли чем-то большим, нежели просто партнёр, больше в рассказе не появлялся.

Сидя на корточках рядом с Салли и слушая рассказ о четырнадцати годах её жизни, который ради Финна та сжала в стремительное стаккато мест и событий, Кумико вдруг обнаружила, что воображает себе более молодую Салли этакой бисонен, героиней традиционного романтического видеофильма: трагичной, элегантной и смертельно опасной. Кумико с трудом поспевала за деловито-сухой манерой Салли излагать свою жизнь. Слишком много ссылок на места и вещи, которые девочке ничего не говорили. Зато так легко было представить себе, как Салли одним взмахом руки добивается внезапных и блестящих побед, как и положено бисонен. Нет, подумалось ей, когда Салли отмахнулась от «неудачного года в Гамбурге» (тут в её голосе вдруг зазвучал гнев — застарелый гнев, ведь с тех пор прошло десять лет), ошибочно оценивать эту женщину в японских понятиях. Никакая она не ронин, нет в ней ничего от странствующего самурая; и Салли и Финн говорили о бизнесе.

Насколько Кумико сумела понять, тот трудный год в Гамбурге наступил для Салли после того, как она приобрела и потеряла какое-то состояние. Получила она его как свою долю в «деле наверху», в том месте, которое Финн назвал «Блуждающим огоньком», — в партнёрстве с мужчиной по имени Кейс. При этом она нажила себе врага.

— Гамбург, — перебил Финн, — я слышал рассказы о Гамбурге…

— Деньги закончились. Так оно всегда и бывает, когда ты молода… Вроде сколько их ни сшибай, а всё как-то не то, но я уже успела связаться с теми людьми из Франкфурта, оказалась по уши перед ними в долгу, а они хотели получить по счетам моим ремеслом.

— Каким ремеслом?

— Хотели, чтобы кое-кому перепало.

— А дальше?

— Я завязала. Как только смогла. Уехала в Лондон…

Возможно, решила Кумико, что Салли когда-то и походила на ронин, была кем-то вроде странствующего самурая. Однако в Лондоне она стала совсем другой, стала деловой женщиной. Обеспечивая себя неким неназванным способом, она постепенно превратилась в спонсора, субсидирующего различные деловые операции. (Что такое «спускать кредит»? Что значит «отмывать данные»?)

— Да уж, — протянул Финн, — неплохо поработала. Заполучила долю в каком-то немецком казино.

— «Аикс-ла-Шапель». Я входила в правление. Да и до сих пор там, если добуду нужный паспорт.

— Осела? — Снова смех.

— Конечно.

— Немного о тебе было слышно в те времена.

— Управляла казино. Вот и всё. Справлялась.

— Ты дралась на пари. «Мисти Стил» — «Туманная сталь», полулёгкий вес. Восемь боёв. Я ставил на пяти из них. Матч с кровью, конфетка. Все нелегальные.

— Хобби.

— Хорошенькое хобби. Я видел видеоролики. Малыш Бирманец прямо-таки вскрыл тебя, ты чуть жизни не лишилась…

Кумико вспомнила длинный шрам.

— Поэтому я завязала. Пять лет назад, а я и так уже была лет на пять старше, чем положено.

— Ты выглядела неплохо, но «Туманная сталь»… Господи Иисусе.

— Не цепляйся. Не я же придумала эту кличку.

— Хорошо-хорошо. Расскажи-ка о нашей подруге «сверху». Как она вышла на тебя?

— Через Суэйна. Роджера Суэйна. Однажды заявляется ко мне в казино шестёрка этого ублюдка, якобы крутой по имени Прайор. С месяц назад.

— Лондонский Суэйн?

— Он самый. А у Прайора для меня подарок — с метр распечатки. Список. Имена, даты, места.

— Много?

— Всё. Даже то, что я почти позабыла.

— И «Блуждающий огонёк»?

— Всё. Так вот, собрала я манатки и вернулась в Лондон к Суэйну. Ему, мол, очень жаль, но он вынужден меня прижать. Потому что некто прижимает его. У него тоже есть из-за чего нервничать — собственный метр распечатки.

Кумико услышала, как каблуки Салли проскрежетали по мостовой.

— Чего он хочет?

— Украсть кого-то тёпленьким. Некую знаменитость.

— А почему ты?

— Да ладно, Финн, затем я к тебе и пришла. Спросить у тебя об этом.

— Насчёт 3-Джейн тебе сказал Суэйн?

— Нет. Это сказал мой компьютерный ковбой в Лондоне.

У Кумико заболели колени.

— А малышка? Где ты её подцепила?

— Она объявилась однажды вечером в доме Суэйна. Янака пожелал убрать её из Токио. Суэйн должен ему гири.

— Во всяком случае, она чиста, никаких имплантантов. Судя по тому, что до меня доходит из Токио, у Янаки забот по горло…

Кумико поёжилась в темноте.

— Что за знаменитость они хотят? — продолжал Финн.

Кумико почувствовала, что Салли медлит.

— Анджелу Митчелл.

Безмолвно качается розовый метроном — слева направо, справа налево.

— Здесь холодно, Финн.

— Да уж. Хотелось бы мне это почувствовать. Я просто сделал небольшую пробежку тебя же ради на Мемори-Лейн. Ты много знаешь о том, откуда взялась эта Энджи?

— Нет.

— Я играю в игру под названием «оракул», дорогуша, а не в «научную библиотеку». Её отцом был Кристофер Митчелл. Большая шишка в исследованиях по биочипам «Маас Биолабс». Она выросла в их закрытом городке в Аризоне, так сказать, дочь компании. Приблизительно лет семь назад там что-то стряслось. Поговаривают, что «Хосака» снарядила команду своих профессионалов, чтобы помочь Митчеллу поменять хозяина. Архивные сводки новостей говорят, что во владениях «Мааса» произошёл взрыв в несколько мегатонн, но никто так и не обнаружил никакой радиации. И наёмников «Хосаки» тоже не нашли. «Маас» же объявил, что Митчелл мёртв, самоубийство.

— Это библиотека. А что знает оракул?

— Слухи. Ничего, что выстраивалось бы в единую картинку. Улица говорит, что она объявилась здесь день или два спустя после взрыва в Аризоне, связалась с какими-то очень странными, даже чудными латиносами, действовавшими на окраинах Нью-Джерси.

— Чем они занимались?