Следы в пустыне. Открытия в Центральной Азии - Кристоф Баумер

Примерно в часе ходьбы к востоку от гробницы Дигума Цэнпо, поблизости от деревни Юнгдрунг-Дзин стоит одна из самых примечательных каменных стел Тибета. Тибетские надписи начала IX века, все еще различимые, но понятные немногим, повествуют о том, что легендарный первый царь Центрального Тибета Ньятри Цэнпо сошел с небес к людям на горе Бонри, здесь известной как Лxa-Ри, или «гора богов». Этот рассказ противоречит современному мнению о том, что центральнотибетская царская династия Чогьял, правившая до 923 г. н. э., происходила из долины Ярлунг на юге Цзетанга. Согласно надписям на каменной стеле Юнгдрунг-Дзин, установленной буддийским царем Саналеком, родина царей династии Чогьял была где-то поблизости от священной горы бонпо в Конгпо[51].

Множество паломников (некоторые из них пришли из Восточного Тибета, преодолев несколько сот километров) стояли лагерем у подножия Бонри. Было новолуние. Новолуние и полнолуние считаются самыми благоприятными днями для хоры. У костра в центре лагеря старый монах поведал мне свою историю. В1941 г. он пришел в монастырь пятилетним послушником, в возрасте 23 лет был посвящен как гелонг, закончивший обучение монах, после принятия 250 обязательных обетов. После этого он планировал поступить в монастырский университет, чтобы достичь степени геше, потратив еще 10 лет на обучение. Однако его ожидала совсем иная судьба, поскольку с 1959 г. — после побега далай-ламы — китайцы начали принуждать монахов становиться мирянами. Так, вскоре после посвящения в духовный сан Сонаму (так звали монаха) пришлось покинуть свой любимый монастырь и жениться. С началом «культурной революции» разразилась оргия жестокостей и разрушения, и Сонам был помещен в трудовой лагерь возле Гьянце.

Условия жизни там были настолько ужасны, что из его отделения, в котором было 140 мужчин, выжили лишь 15. Однажды Сонам с группой из 50 бывших монахов шли по дороге от лагеря к каменоломне, где обычно работали. Они набрели на мертвую лошадь, уже разлагающуюся и обсиженную мухами. Голод был настолько силен, что они бросились к трупу и пожирали омерзительную плоть сырой. Через несколько минут лишь голый конский скелет остался лежать на земле, а они продолжали путь на работу.

— Знаете, когда я умру, то сразу попаду в нирвану, потому что ад я уже пережил в «культурную революцию», — сказал Сонам.

Когда в 1985 г., после 18 лет заключения, его наконец освободили, он вернулся домой — чтобы обнаружить, что его единственный сын умер, а жена вышла замуж за другого. К счастью, он устроился работать поваром в большую школу, а в 1994 г. получил разрешение вернуться в свой монастырь, который был отстроен заново.

Я отправился в дорогу еще до рассвета вместе с паломниками, так как хотел закончить подъем на Бонри за один день и ночевать по другую сторону перевала. Всю дорогу вокруг слышалось радостное пение, несмотря на то что крутой подъем был труден не только для меня, но и для паломников. В отличие от паломнического маршрута, опоясывающего Кайлаш, усыпанная камнями тропинка Бонри, местами очень крутая, непроходима для вьючных животных. Физическое напряжение является частью паломнического ритуала хоры. А хора, совершенная в плохую погоду, считается особенно благотворной. Хотя дорога шла сквозь высокий кустарник и хвойный лес, весь маршрут был украшен разноцветными молитвенными флажками или связками цветной шерсти, так что опасности заблудиться не было. Полосы валяной белой шерсти до 10 м длиной похожи на ту материю, которой иногда отмечают путь от дома умершего до кладбища. Попадающиеся на глаза детали одежды напоминают, что хора представляет собой внутреннее очищение: в пяти святых местах на Бонри паломнику предлагается оставить его (или ее) избавленное от дурной кармы прошлое позади.

Миновав разрушенный землетрясением монастырь Дзонг-Кьюнг-Тенг и скалу Шенраб-Шугтри («трон Шенраба»), где, как говорят, медитировал Тонпа Шенраб, паломники подходят к священному дереву неподалеку от Сембона, которое называют Дхангшинг Дуртро. Это могучее дерево, «серебряная ель сознания Шенраба», — кладбище младенцев. Около 20 маленьких деревянных гробиков висят между небом и землей в его ветвях на высоте около 5 м от земли. Под ними подвешены столько же тряпичных сумок, в которых лежат игрушки и одежда умерших детей. Мертвых младенцев вверяют дереву, чтобы духи, населяющие его, искупили грехи их предыдущих жизней. Полагают, что таким образом преждевременно умершим детям в следующем перерождении будет дарована более долгая жизнь. Каждый паломник ненадолго останавливается на этом месте, чтобы прошептать молитву. Воздушное погребение маленьких детей в ветвях дерева также практикуется некоторыми племенами в Сибири. Эта ель служит и более земной цели: в хору нижней части ствола вставлены десятки человеческих зубов. Паломники оставляют их здесь вместе со злыми деяниями, вызывающими зубную боль. Поэтому священное дерево также называют «дерево зубной боли».

Третье святое место на паломническом маршруте, связанное со смертью и очищением, называется Жингхам-Дзекке, «лестница в рай». Маленькие лестнички обрамляют тропинку. Они помогают душам мертвых, которые всегда сопровождают паломников, совершающих хору, быстро добраться до рая. Кроме лестниц, ведущих в рай, примечательны сложенные здесь черепа жертвенных животных и бараньи лопатки, используемые для прорицаний. Жертвоприношения животных предназначены для умиротворения злых духов и защиты хозяйства паломника от заразных болезней.

Не доходя до перевала Бонри паломникам предоставляется четвертый шанс избавиться от своих грехов. Они присаживаются на камень, известный как Дикпа Пабса, и прислоняются спиной к скальной стене, которая поглощает их грехи. После короткого, но крутого подъема паломники подходят к маленькой глиняной печи, в которой сжигают еловые ветки, принесенные с собой из долины, в честь великого учителя Бон Цеванга Ригцзина. Наконец, они подходят к стоящей на вершине перевала большой ларце, каменной пирамиде, аналогичной обо в Монголии, украшенной многочисленными молитвенными флажками. Здесь многие пилигримы оставляют предметы одежды или пряди волос как искупительное приношение за совершенные дурные поступки.

Закоснелые грешники, которые все же ухитрились пронести свои грехи через священный перевал, получают пятую — и последнюю — возможность очиститься на северной стороне маршрутахоры. Это Дикпа Дхотак, «место камней, к которым привязывают грехи». Дикпа располагается в еловом лесу. Паломники привязывают маленькие камешки к нижним ветвям дерева или куста с помощью цветных шерстяных нитей. Последние из оставшихся грехов заключаются в камень и остаются здесь. Мы отметили завершение хоры роскошным пикником на ближайшей полянке.

Самые благочестивые из паломников идут дальше, делая крюк километров в пятнадцать с заходом в город Ньингчи, чтобы посетить монастырь Таг-Дроза-Дарбонг, «место пляски тигра».

На следующее лето я отправился в другое путешествие на поиски монастырей Бон. После исследования монастырей, окружающих Конгпо-Бонри, я намеревался объехать все монастыри Бон в Центральном Тибете, в которые зачастую трудно попасть. Также моей целью были монастыри на плато Чанг-Танг, где я предпринял недельной продолжительности паломничество вокруг озера Дангра. Однако результат поисков старинных памятников архитектуры Бон оказался неудовлетворительным, так как они сильно пострадали от разрушительного урагана «культурной революции».

Кроме маленького монастыря Омбу на северном берегу озера Дангпа, в котором сохранились фрески 1880 г., все монастыри Бон в округе были разорены или сровнены с землей в 1960-х гг. Все здесь теперь новое, из древних предметов остались только маленькие бронзовые фигурки, которые монахи успели зарыть или спрятать в пещерах. Значит ли это, что в Тибете вообще не осталось древних фресок Бон? Моя последняя надежда была на отдаленный монастырь возле озера Пал-Кьюнг-Цо в долине Кьиронг, до которой я добирался во время поездки 1991 г. Духовный глава всех бонпо, настоятельЛунгтокТенпе, живущий в изгнании в Индии, сообщил мне, что где-то, то ли к северу, то ли к востоку от озера, есть небольшой монастырь Бон, который, возможно, не был разрушен во время «культурной революции». Но он не знал ни названия монастыря, ни его точного местоположения, а я не нашел ни одной ссылки на него в западных публикациях.

Я разбил лагерь на южном берегу озера Пал-Кьюнг-Цо, на высоте 4505 м над уровнем моря, наслаждаясь видом на горы Шишапангма (8012 м) и Кангпенчинг (7281 м). В округе взгляд привлекали многочисленные развалины небольших храмов и укреплений, но ни людей, ни зверей в их окрестностях я не встретил. Все, что удалось обнаружить, — это скелеты двух антилоп, рога которых так и остались переплетены. Это были два самца, убившие друг друга в схватке и вскоре ставшие добычей волков. На другое утро мы с проводником еще до рассвета двинулись пешком вдоль берега озера, обходя его против часовой стрелки. Чтобы ускорить продвижение (окружность озера составляет около 80 км), мы взяли с собой только спальные мешки, воду и пресный хлеб. Несколько часов мы двигались на север по травянистой равнине, пока встретившееся болото не заставило нас подняться повыше и отыскать тропинку на каменистой осыпи. Покрыв около 30 км, мы обнаружили скалу с начертанной на ней бонпо-мантрой, которая указала нам направление к монастырю, который мы вскоре отыскали на северо-восточном берегу озера.