Дети Мафусаила - Роберт Хайнлайн

— Что случилось?

Лазарус с горечью ответил:

— Пришлось изменить вектор, Энди.

Слэйтон Форд безмолвствовал, но вид у него был обеспокоенный.

— Я понял. Но почему? — Либби уже пристегивался к креслу второго пилота, попутно изучая астронавигационные данные.

— Красные огни на экране. — Лазарус указал на дисплей, называя координаты и соответствующие векторы.

Либби задумчиво кивнул:

— Корабль Космического Флота. На этих траекториях коммерческих кораблей не бывает. Это миноносец.

— Я именно так и решил. С тобой советоваться времени не было. Дорога была каждая секунда, чтобы наверняка оторваться от него.

— Да, это было необходимо. — Либби встревожился: — А я-то думал, что вмешательство Флота уже исключено.

— Это не наш корабль, — вставил Слэйтон Форд. — Он не может быть нашим, — независимо от того, какие отдавались приказы с тех пор, как я… как я покинул Землю. Скорее всего венерианский.

— Пожалуй, — согласился Лазарус. — Скорее всего. Ваш приятель, новый Администратор, наверное, обратился за помощью к венерианцам и получил ее; так сказать, дружественный жест межпланетной доброй воли.

Либби почти не слушал их. Он изучал показания приборов, обрабатывая их на машине, установленной в его собственной голове.

— Лазарус, эта новая орбита не слишком-то хороша.

— Я знаю, — печально согласился Лазарус. — Но я был вынужден… и мы увильнули в единственно возможном направлении, которое у нас оставалось, — к Солнцу.

— По-моему, слишком близко к нему.

По астрономическим меркам Солнце не такая уж большая звезда, да и не такая уж горячая. У человека же на этот счет своя точка зрения: он вполне может получить солнечный удар с фатальным исходом в тропиках, находящихся в девяноста двух миллионах миль от Солнца, и, греясь под его лучами, не в состоянии даже долго смотреть на него. А на расстоянии в два с половиной миллиона миль Солнце палит с силой, в четырнадцать сотен раз превышающей мощь жгучего потока, низвергающегося на Долину Смерти, Сахару или Аден. Такой силы излучение уже нельзя назвать теплом или светом. Это смерть, более верная, чем от луча бластера. Солнце — это водородная бомба естественного происхождения. И «Новые Рубежи» сейчас приближались к смертоносному пределу.

Внутри корабля было жарко. От убийственной радиации пассажиров защищали толстые, прочные стены корабля, но температура воздуха неуклонно повышалась. Люди только что избавились от тягот невесомости, а теперь страдали от жары, прислушиваясь к неумолчному потрескиванию переборок. И нигде было не сыскать спасительного уголка. Корабль и вращался вокруг собственной оси, и разгонялся одновременно. Никто никогда не предполагал, что это будет именно так. Кроме того, вращение вокруг своей оси и ускорение сделали «низом» место где-то на стыке передней и задней части корпуса. Крутился корабль для того, чтобы корпус его не перегревался в лучах Солнца и излучение равномерно распределялось по всей площади обшивки. Ускорение тоже было вызвано необходимостью — отчаянной надеждой проскочить мимо Солнца на максимальном расстоянии и как можно быстрее, чтобы находиться в перигелии наикратчайшее время.

Жара царила и в рубке. Даже Лазарус, приверженец идеи одежды, не выдержал и скинул свой килт, оставшись в чем мать родила и тем уподобившись венерианцам. К металлическим поверхностям невозможно было прикоснуться. На огромном экране большой черный круг указывал то место, где должен был находиться сверкающий солнечный диск. Датчики автоматически отключились, не выдержав перегрузки.

Лазарус повторил последние слова Либби:

— Тридцать семь минут до перигелия. Мы не выдержим этого, Либби. Корабль не выдержит.

— Я знаю. Я никогда и не собирался приближаться к нему настолько.

— Еще бы, конечно, не собирался. Может быть, мне следовало отказаться от маневра в надежде на благополучный исход минной атаки? Да, конечно… — Под гнетом мыслей о том, что могло бы быть, если… Лазарус сгорбился и вдруг произнес: — Сынок, сдается мне, пришла пора попробовать твою штуковину. — Он ткнул пальцем в неуклюжее произведение Либби. — Ты ведь говорил, что тебе нужно всего-навсего присоединить один проводок.

— А он тут только один и есть. Его нужно пристыковать к любой части массы, которая должна быть перемещена. Только я пока не знаю наверняка, будет ли двигатель действовать, — признался Либби. — И проверить это нет никакой возможности.

— А что, если ничего не получится?

— Тогда остаются три возможности, — хладнокровно ответил Либби. — Во-первых, может вообще ничего не произойти.

— В таком случае мы изжаримся.

— Во-вторых, мы вместе с кораблем перестанем существовать в качестве материальных объектов.

— То есть погибнем. Только без предварительных мучений.

— Скорее всего да. Я не знаю определенно, что из себя представляет смерть. В-третьих, если мои предположения верны, мы начнем удаляться от Солнца со скоростью, чуть ниже световой.

Лазарус снова взглянул на устройство и провел ладонью по взмокшим плечам.

— Становится все жарче. Энди, давай, присоединяй его, и с Богом!

Энди принялся за дело.

— Давай-давай, — подбодрил его Лазарус. — Нажимай на кнопку, переключай рычажок, врубай рубильник — одним словом, запускай свой агрегат.

— А я уже включил его, — возразил Либби. — Взгляните на Солнце.

— Что? Ого!

Огромный темный круг на экране, отмечавший положение Солнца, быстро уменьшался. Через несколько мгновений он сократился вдвое, через двадцать секунд — вчетверо.

— Сработало, — тихо произнес Лазарус. — Взгляните, Слэйтон! Будь я бабуином краснозадым — оно сработало!

— Я так и думал, что все будет в порядке, — скромно сказал Либби. — Должно было сработать.

— Хм… Может, для тебя это и было очевидным, Энди. Но только не для меня. С какой скоростью мы теперь движемся?

— Относительно чего?

— Э-э-э… относительно Солнца.

— Я еще не успел вычислить, но думаю, что почти со световой. Ведь превысить-то ее мы не можем.

— А почему? Если не оглядываться на теорию?

— Мы по-прежнему видим… — Либби указал на звездный экран.

— Это точно, — протянул Лазарус. — Эй, а ведь этого быть не должно. Я совсем забыл про эффект Допплера.

Либби, казалось, растерялся, а потом улыбнулся:

— Именно его мы и наблюдаем. Если смотреть со стороны Солнца, мы видим короткие волны, растянутые до видимой длины. Если смотреть вперед, мы видим что-то вроде радиоволновых колебаний, сокращенных до видимого диапазона.

— А что между ними?

— Лазарус, перестаньте донимать меня. Я уверен, что вы и сами запросто смогли бы рассчитать относительные векторы.