Генрих V - Кристофер Оллманд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этом отношении контраст между французской и английской армиями не мог быть большим. Если французское командование не было уверено в своих целях и неясно представляло себе систему командования (хронист Пьер де Фенин писал, что все французские командиры желали встать в авангард армии и целые подразделения оставались без командиров)[292], то на английской стороне король выделялся как неоспоримый лидер армии. Как мы уже видели, решение о походе из Арфлера в Кале было принято им. На протяжении всего пути он лично руководил войском, и именно он подбадривал солдат, когда казалось, что дела идут плохо. Когда утром в день битвы Генрих обратился к своим людям, слова, которые он произнес, были словами солдата, который прекрасно понимал физическое и психологическое напряжение, которое они испытывали, и который знал, как поднять их из пучины уныния, даже отчаяния, в которую многие из них попали. Азенкур должен был показать, что в лице Генриха у Англии есть лидер, способный вдохновить армию даже в, казалось бы, безнадежных обстоятельствах.
Поднятие духа — это одно дело. Как часто отмечали военные писатели классических времен, лидерство также заключается в том, чтобы максимально использовать возможности, открывающиеся в день битвы. Генрих был способен и готов воспользоваться всем, что могло повернуть ход событий к его пользе. Одним из таких факторов был сильный дождь, прошедший в ночь на 24 октября. Когда армии сошлись лицом к лицу около девяти часов следующего дня, они сражались на грязной и скользкой местности, что создавало плохие условия для сражения как для пехотинцев в тяжелых доспехах, так и, в особенности, для кавалерии. Дождь, который причинил английским солдатам такой дискомфорт в ночью, возможно, можно было бы обратить себе на пользу. Около трех часов, с девяти часов до полудня, противоборствующие армии стояли лицом друг к другу, надеясь, что земля немного подсохнет, и что врага можно будет убедить сделать первый шаг по грязи. Французы, возможно, полагали, что в их затруднительном положении англичане двинутся первыми, а англичане надеялись, что французская кавалерия и пешие воины ввяжутся в опасные условия, преобладавшие в тот день.
Что могло спасти длинную, тонкую английскую линию? Перед ней стояла гораздо более многочисленная армия, в которой большинство воинов сражалось в пешем строю, и лишь относительно небольшая часть была конной. Поскольку англичане тоже сражались в основном в пешем строю, исход боя, скорее всего, был решен столкновением пехотных баталий. Разница между армиями заключалась в том, что если французским латникам приходилось пересекать грязь, чтобы сразиться с англичанами, то эти, со своими лучниками, могли нанести урон, возможно, страшный урон наступающим, с расстояния около 200 ярдов. В данных обстоятельствах это преимущество было потенциально решающим.
Учитывая характер каждой армии, состояние местности имело огромное значение. Неудивительно, что каждый ждал, что предпримет другой. В конце концов, именно Генрих вышел из тупика. Понимая, что ожидание отрицательно сказывается на его людях, он решил действовать. "Сейчас самое время, ибо вся Англия молится за нас". Затем он крикнул: "Во имя Всемогущего Бога и Святого Георгия, вперед знамена! Святой Георгий, в этот день уповаем на твою помощь!"[293] Медленно английская армия продвинулась в перед на расстояние 700 ярдов, остановившись в 200 или около того ярдах от врага, который теперь находился в пределах досягаемости английских стрел. Там лучники вбили в землю колья, которые каждому из них было приказано срубить за несколько дней до этого, таким образом, чтобы сделать их опасными для лошадей и затруднить атаку латников.
Именно с этой второй позиции англичане должны были вести сражение. Цель короля по-прежнему заключалась в том, чтобы заставить французов двигаться в его сторону, подвести их на расстояние выстрела его лучников, которые заставят врага почувствовать весь удар их стрел, а затем позволить тем же самым лучникам, как легковооруженным воинам, атаковать французов другим оружием, которое было у них под рукой. С расстояния около 200 ярдов англичане начали осыпать стрелами (со скоростью примерно десять выстрелов в минуту) французских латников, как конных, так и пеших, которые разделились на три баталии. Провокация почти сразу же привела к атаке кавалерии на лучников, которые, возможно, стояли на своем до последнего момента, пока не попытались укрыться за кольями, которые были вбиты в землю, "как ежи", вокруг них. Некоторые лошади накололись на колья, и их всадники стали легкими жертвами англичан. Другие, видя опасность, пытались повернуть назад против движущейся вперед кавалерии и вносили хаос в свои ряды. Другие пробивались между лучниками на флангах и лесом, сумев достичь английской линии и оттеснить ее назад. Эта линия, однако, устояла.
Затем началось движение пеших воинов, основной части французской армии, которая теперь отправилась на встречу с англичанами, вероятно, с расстояния около 300 ярдов. По мере их продвижения с флангов появились лошади, напуганные тем, что они только что пережили, и во многих случаях уже не управляемые своими всадниками. Нарушив строй бегущими лошадьми с укороченными копьями, французские латники наступали на тонкую английскую линию, которая встретила их, к своему несомненному преимуществу, копьями нормальной длины. В сложившихся обстоятельствах не нужно было многого, чтобы навлечь катастрофу на французскую армию. Следует помнить, что английский фронт был более узким, чем французский. Таким образом, продвигаясь, несомненно, с небольшой скоростью, по вязкой земле, тяжеловооруженные пешие французские латники постепенно теснее прижимались друг к другу, а сзади их подпирали следующие шеренги, шедшие в атаку на англичан, которые встретили их, стоя на месте, имея преимущество в длине копий, а также поддерживаемые лучниками, которые вели буквально шквальный обстрел. Учитывая численность противника, стрелы, скорее всего, находили свою цель.
Таким образом, рукопашная схватка, встреча французских
