Футболь. Записки футболиста - Александр Ткаченко

Моя первая любовь была дочкой знаменитого футболиста и потом тренера. Мать ее натерпелась от переездов, гулянок, пьянства, да еще, может, и от собственной жизни. И вот ее отношение ко мне диктовалось не личным, а общим характером. Так футболист? Значит, пьянь в дальнейшем и неудачник. И хотя я подавал надежды и в других областях — учился на физмате, все равно она объясняла дочке, что не нужен я ей: я натерпелась, и тебе этого не надо. В наших отношениях все шло до первых трещин.

Как только со мной начались проблемы: травмы, выгнали из института — здесь уже и в раннем возрасте девушка, имея за плечами опыт матери, задумывается. Она требовала еще, чтобы я стал другим. Я говорил — ну как я могу это сделать — ведь я плоть от плоти футболист и должен делать то, что умею хорошо делать, а не то, что нужно делать. И когда из-за травмы я не мог заниматься моим любимым делом, то тут я и совсем растерялся. Что, на завод идти и откручивать гайки? Хорошее будущее для нашей любви! Я это понимал, понимал, что и самому надо освободить место возле нее для другого. Но в жизни все это сложнее. Поэтому смерть любви наставала долго, мучительно, больше, конечно, для меня — я все надеялся, что смогу вырулить, а она однозначно — уходила и уходила… И это большая ошибка игроков — думать, что вся футбольная жизнь не оставляет следа, что это все — нагрузки, стрессы проходят бесследно, — мы растрачиваем себя. Если бы наши любимые узнали о тех штучках-дрючках, которые мы вытворяем за их спинами, они бы нас бросили раньше и правильно бы сделали. Но мы надеялись, ждали, что очистимся, отмоемся каким-нибудь подарком, лихим поступком. Ни фига! Все остается в твоем массиве, тянет назад, но там уже все места заняты, там в состав не прорвешься…

И решил я узнать из умных книжек, что такое футбол. Раскрываю большой энциклопедический словарь — «спортивная командная игра с мячом. Играют две команды по 11 человек каждая, на площадке дл. 90-120 и шириной 60-75 м. Задача команд, перебрасывая мяч ногами, забить в течение полутора часов игры наибольшее число раз мяч в ворота противника…» или еще, в словаре русского современного литературного языка: «Футбол — спорт, игра, игроки каждой из 2-х команд ударами ног стремятся забить мяч в ворота противника». Вл. Маяковский: — «если насиделся много, поразмять захочешь ноги, повозись часок с футболом, станешь бодрым и веселым». Б.Раевский, «Только вперед»: — «Леня и сам играл в футбол, но никогда не думал, что можно детально, с чертежами и сложными расчетами изучать эту игру…»

Боже, какой бред, какие наивные представления. Ну, Маяковскому еще простительно — он писал эти строчки, когда футбол в России был ребенком, но насчет чертежей в середине шестидесятых, когда в нашем футболе уже были великие, порой трагические судьбы игроков, послужившие примером тому, что футбол это не просто стремление «забить ударами ног мяч в ворота противников». Правда, вероятно, никто и не ожидал, что футбол превратится в целую индустрию, внутри и вокруг которой закрутятся миллионы и миллионы долларов, а там, где такие большие деньги, всегда — человеческие драмы, трагедии, иногда трагикомедии.

Был такой известный хоккеист Николай Дураков. Он играл в русский хоккей и, уже будучи известным, поступал в Свердловский политехнический институт. Так вот, когда его на экзамене по физике спросили, что такое магнитные волны, то он то ли в шутку, то ли всерьез ответил: «Вот когда бросаешь в озеро камень, то получаются просто волны, а когда бросаешь в озеро магнит, то получаются магнитные…» Так и в нашем случае — все зависит от степени поражения человека любимой игрой. Один делает ее судьбой, другой — просто эпизодом в своей жизни. Один имеет блестящие данные и не заигрывает, другой - корявый, неказистый, но лезет, прет, царапается, забивает то коленом, то носом, то затылком и всё — он нужен команде, причем любой, и пока он будет таким, будет востребован. Все больше убеждаешься в том, что футболист это прежде всего — характер. Сколько раз, особенно на тренировках перед сезоном, на сборах хотелось все бросить к черту и не мучить себя, мяч и тренера, поверившего в тебя. Но не тут-то было — после убийственных тренировок, отлежавшись, после ободряющих слов ты снова поднимаешься с койки и натягиваешь тренировочный костюм. Как вспомнишь сейчас физподготовку на сборах, так дурно становится — апрель, сочинская жара и тридцать пять претендентов на основной состав под рупором тренера бегут двадцать кругов (каждый 400 м) с полным рывком на сто метров и расслаблением и отдыхом на сто. За эти сто надо восстановиться, чтобы прибежать хотя бы не в числе последних на следующих ста метрах. Многие ныли, охали, но добегали. Как это все отражается потом? Разве об этом думали… Или упражнение — 30 метров по тридцать раз в парах — кто прибежит первым, где восстановиться можно только на возврате к месту старта, всего за эти же тридцать метров. Если первое упражнение было для общей физподготовки игрока, поскольку футболист все время делает в игре длинный рывок и остановку, определенный объем работы и расслабление, то второе — для хорошего рывка. Нападающему, чтобы убежать от защитника, защитнику, чтобы догнать нападающего. Кстати, самые лучшие рывки с места в то время были у спартаковца Рейнгольда по кличке «Рекс», у Метревели, которого все звали «мэтр» (и от МЕТРевели, и от уважения к его классу), и, пожалуй, Численко. Игоря называли и фаны, и друзья немудрено, так же, как и Метревели, от фамилии — «Число».

Так что великий поэт, считавший футбол бодрящим и веселящим занятием, несильно задумывался о будущем этой игры, которая впоследствии станет предметом нездорового интереса политики к ней, как в свое время к его поэзии. То, что можно при помощи расчетов изучить и постичь игру, совершенно невероятно, поскольку при помощи разборов игр, установок на игру и теоретических изысканий можно только приблизиться к пониманию ее принципов, но каждый матч — это стихия, непредсказуемость.

В середине шестидесятых были попытки научной организации как тренировочного процесса, так и самой игры. В Хосте мне довелось жить почти полтора месяца с ленинградцем Юрием Морозовым, тогда молодым ученым, который замерял на тренировках силу удара, способность мышц на быструю реакцию и т.д. Он писал диссертацию, и все, что было вокруг подготовки футболиста, представляло интерес. Но когда дело касалось игры, то все уже было скучным. Тогда же, годом раньше, из управления футбола вдруг пришли директивы о том, что тренировка должна продолжаться три — три с половиной часа. Вероятно, все на почве чьих-то изысканий. Мол, если игрок за это время станет выносливым и техничным, то за полтора часа игры он выбросит всю эту энергию наиболее рационально и поэтому продуктивно. Но мы на тренировках стали не бегать, а ходить между упражнениями и засыпали на ходу, мерзли, да и тренеры не знали, чем нас занять, в итоге и играть начинали так, будто в запасе не 90 минут, а все три с половиной часа. В общем, в конце концов этот маразм отменили. А вообще-то, возле команд тогда начали крутиться и ошиваться какие-то психологи, социологи, недо-врачи и всерьез предлагали свои услуги. Это порой приводило к перетренировкам, перегрузкам, срывам, драматическим случаям. Приехав в Питер, я в первый же день простудился и, вероятно, получил осложнение на глаз, поскольку он стал у меня болеть, слезиться, но я не обращал на это внимания, тренировался, играл на морозе, пока глаз почти не перестал видеть. Я, естественно, — к врачу команды. Он осмотрел глаз и успокоил — ресничка растет внутрь, тренируйся, играй спокойно. Я и тренировался, пока не попал на медосмотр перед поездкой на сборы. Врач, обследовав меня всего, в конце спросил: «Ну, а с глазом-то что?» «Да так, ресничка растет внутрь». Он посмотрел на него с зеркальцем и взялся за телефон — «Скорая? Срочно…» «Вы что, какая скорая? — возмутился я. — Мне на сборы, в Хосту…» «Молодой человек, по-моему, вы уже потеряли глаз, я надеюсь только на Бога…» Я чуть не упал со стула. Двадцать дней меня кололи, чем только можно и нужно, на Моховой в Глазном институте, кололи антибиотики огромными шприцами прямо в глазное яблоко. Это было невыносимо больно, но глазу становилось легче, в конце концов меня вылечили от воспаления роговой оболочки. Спасибо им, тем, мною забытым врачам.