Восемнадцать капсул красного цвета - Владимир Корн

– А ты точно сможешь подстраховать? Пойми, там внизу, у самой стены, мертвая зона для тех, кто находится в церкви. Кстати, оставь карабин, у меня всего семь патронов к автомату. Возьми лучше наган: ничего сложного – давишь на спуск, и все. К тому же у тебя обрез есть. Скользнешь до церкви, спрыгнешь вниз и сразу в дверь – твари и сообразить ничего не успеют, а вот второму уже сложнее придется. Так что давай, Олежа, не тяни время, – хлопнул он по плечу бледного, несмотря на загар, Гурова.

– Ты, если что, Светке скажешь, что, мол, погиб геройской смертью, людей спасая.

– Сам ей расскажешь, какой ты герой. Олег! – повысил голос Чужинов, добавив в него требовательности.

– Все, все. А скажи… – начал он, но взглянув на Глеба, отчаянно ринулся с тополиной ветки вниз, изо всех сил уцепившись в обрезок черенка лопаты.

Как и ожидал Чужинов, веревка под весом Олега сильно растянулась. И все же расчет оказался верен: угла наклона хватило, хотя последние несколько метров до церкви Гуров бежал уже по земле, часто перебирая ногами. Было отчетливо слышно, как лязгнул на входных дверях засов, сама она распахнулась почти наполовину, мгновение – и Гуров скрылся в церкви.

Глеб повел стволом вправо-влево, безрезультатно пытаясь обнаружить цель, закинул карабин за спину, ухватился за перекладину, когда за его спиной звонко лопнуло стекло в окне второго этажа детского сада. С каким-то утробным криком Чужинов бросился вниз, как наяву представив, что в него вгрызаются зубы твари. Сзади послышался треск ломающихся веток, и вслед за этим звук падения тяжелого тела почти с десятиметровой высоты. Вероятно, этого оказалось мало, потому что из окна церкви хлопнул выстрел, а вслед за ним и другой.

Земля встретила Чужинова жестким ударом в ноги еще до того, как он отпустил перекладину. Его повело в сторону, но он, даже не пытаясь удержать равновесие, перекатился через плечо, срывая карабин, и застыл на полусогнутых ногах, наведя ствол на неподвижную тварь, чтобы тут же направить его влево, откуда доносился топот множества ног.

– Сюда! – прокричали ему из приоткрытой двери церкви, и он понесся, слыша приближающиеся звуки ударов лап ли, ног по асфальту и один за другим несколько выстрелов.

В церковь Чужинов влетел нырком, чтобы, еще лежа, повернуться лицом к двери, держа оружие наготове. Хлопок закрывшейся створки совпал с сильным ударом по ней снаружи.

– Хрен-то там вы угадали! – Тот самый человек, с которым Глеб переговаривался с крыши детского сада, со звоном задвинул засов и одним прыжком оказался у окна сбоку от входа.

Почему-то Глеб считал, что им сразу же начнут задавать вопросы о том, кто они, откуда, что творится в мире, когда услышал:

– Мужики, курить есть?

– Нет. Вода есть, консервы. – Чужинов даже немного растерялся, настолько неожиданно прозвучала просьба.

– Такого добра у нас и у самих завались. Табачку бы, который день уже без него, – страдальчески поморщился мужик, худой, носатый и с темными взъерошенными волосами.

– У меня есть, – сообщил вдруг Гуров. – Правда, без фильтра. – И, покопавшись в рюкзаке, вынул несколько пачек «Примы», ровно столько, сколько уместилось в ладони.

– Живем! – обрадовался мужик, принимая подарок обеими руками.

Сигареты Глеб видел в том доме, где им поневоле пришлось заночевать: у бывшего его хозяина имелся немалый запас, но ему даже в голову не пришло захватить их с собой. В отличие от Гурова, хотя курящим его Чужинов последний раз видел позапрошлой ночью в лесу, в гамаке.

– Леха, постеснялся бы, все-таки божий храм, – пристыдил худого курильщика человек в камуфляжных штанах и жилете на голое тело, тот, кто захлопнул дверь за Глебом.

– Андреич, да я не буду прямо здесь, на колокольню поднимусь, а затем на крышу, – уже на ходу сообщил человек, успевший рассовать пачки по карманам, а одну сигарету даже сунуть в рот.

В церкви стоял полумрак, но одного беглого взгляда было достаточно для того, чтобы понять: она долго пустовала и только недавно в ней затеяли ремонт. Сдвинутые в угол леса, бочки, штабель досок, бумажные мешки с цементом, специфический запах, – все говорило именно за это.

– Как будто на крыше уже не церковь, – пробурчал вслед уходящему тот, кого назвали Андреичем, и тут же обратился с вопросом сам: – Может, у вас и патронами поделиться возможность есть? – После чего, поправив на груди карабин, погладил его ладонью по ствольной коробке.

Вот теперь Глеб оружие признал. «Вепрь» двенадцатого калибра, «Молот», с укороченным стволом.

«Хрюшковод», – усмехнулся про себя Чужинов. Так называют владельцев «Вепрей», что, впрочем, достоинств ни самого оружия, ни его обладателей нисколько не умаляет. Магазин, судя по размерам, на восемь патронов, и тюнинг неплохой: приклад, цевье поменяно, установлена передняя рукоять, фонарь – почти полный комплект, разве что коллиматора не хватает.

– Много нет, но штук двенадцать дам. Только подойдут ли по донцу? И с навеской сам разбирайся.

Жалко не жалко, но поделиться придется: им вместе отсюда выбираться, а от карабина толку будет больше, чем от его обреза.

– Правда?! – Похоже, тот не обратил внимания на предупреждение Чужинова и обрадовался не меньше любителя подымить. – Ты даже не представляешь, как меня выручишь, – всего три штуки осталось.

Он поглядывал на Чужинова с явным нетерпением, и Глеб не стал тянуть, отсчитав двенадцать штук из тех семнадцати, что у него остались. Затем, подумав, добавил еще один: пусть будет на два магазина ровно.

– Прокоп меня зовут, – как бы между прочим сообщил владелец «Молота», досылая патрон в казенник. После чего, удовлетворенно хмыкнув, потянул затвор, извлекая патрон, чтобы ловко поймать его в воздухе.

– Глеб, – представился Чужинов. – А второго… – Он нашел взглядом Гурова, чтобы обнаружить его уже о чем-то разговаривающим с симпатичной светловолосой девушкой, – Олегом.

– Представь, я из него без малого тысячу патронов по мишеням выпалил. – Прокоп набивал магазин. – Как бы они сейчас пригодились! Вот и жизнь легче казаться начала, – заявил он через некоторое время, с щелчком отпустив затвор и ставя карабин на предохранитель. – Жаль, что второго магазина нет, захватить времени не было. Пошли, я тебя с остальными познакомлю. Михалыч! Спустись, видишь же, гости у нас, – глядя вверх, громко позвал он кого-то, явно не Леху, вероятно, приканчивающего вторую, а то и третью сигарету подряд.

– Это моя жена, Лена. Лена, это Глеб. – Прокоп подвел Чужинова к молодой женщине, сидевшей с грудным ребенком на руках.

Поначалу Чужинов принял ее совсем за девчонку, но, приглядевшись, обнаружил, что Лене никак не меньше двадцати пяти, полумрак молодит всех. И тем не менее разница в возрасте у нее с Прокопом, на взгляд, была лет пятнадцать.

Женщина кивнула, улыбнувшись, баюкая на руках малыша. Кивнул и Чужинов, не найдя что сказать. Дежурная фраза – «очень приятно» – к ситуации не подходила совсем.

Следующей тоже была женщина, лет пятидесяти пяти, одетая в домашний халат, тапочки с помпончиками, и с седыми волосами, собранными узлом на затылке.

– Екатерина Семеновна, – представилась она. И сразу же поинтересовалась: – Кушать хотите?

– Спасибо, пока нет.

Есть не хотелось, впрочем, как и пить. Хотелось другого, какой-то определенности, что ли. Вот оказались они с Олегом в церкви, по дороге твари их раза три чуть не порвали, и что в итоге? А ничего. Никаких расспросов, что же творится там, в большом мире. Как будто к ним каждый день кто-нибудь в гости захаживает с последними новостями. Хотя, возможно, именно так все и обстояло.

– Оля, – представилась собеседница Гурова.

Ольга очень походила на жену Прокопа – Елену.

«Вероятно, сестры. Причем либо двойняшки, либо разница в возрасте совсем невелика», – подумал Глеб.

Ольга, в отличие от своей сестры, одетой в джинсы и блузку, была облачена в шорты и футболку, явно домашние.

За спиной послышались шаги двух человек. Вернулся Леха, явно умиротворенный долгожданной встречей с никотином, а рядом с ним шагал тот, которого Прокоп назвал Михалычем.

Михалыч был самым старшим среди людей, нашедших убежище в церкви. Лет под шестьдесят, с морщинистым лицом, в клетчатой рубашке с закатанными до локтей рукавами, пузырящихся на коленях трениках и тоже при оружии.

«Тридцать второй калибр, – взглянул на его курковую одностволку Чужинов. – Везет мне в последнее время на раритеты».

Глеб пожал его на удивление крепкую руку, после чего Михалыч направился к Екатерине Семеновне, присел рядом с ней и приобнял за плечи.

«Жена, – решил Глеб. – Вон как она к нему прильнула».

– Алексей, покажи свой ствол, – обратился Чужинов к Лехе.