Яблоко Монте-Кристо - Дарья Донцова

– Что ты, милый, – голосом сладким, словно мед, пропела Николетта, – экая ерунда, я приехала на такси, не платила за него, с шофером договорился дежурный по аэропорту. Ты лучше объясни, как нам сейчас следует поступить, чтобы получить молодильных жуков?

– Главное, изобразите, будто вам неизвестно, для чего они существуют, – бодро заявил я, – остальное моя забота.

Глава 21

Не успел Леха сесть в гостиной в кресло, как Николетта ринулась к бару вытаскивать бутылку элитного коньяка, а Кока бросилась убирать с большого стола вазу с цветами.

– Которая твоя мать? – шепотом спросил Одеялкин. – Во, совсем одинаковые бабы.

– В розовом, – тихо ответил я, – худая блондинка.

– Они обе такие.

– Та, что с бутылкой.

– А вторая кто?

– Ее подружка, Кока, – пояснил я.

– Ваще, блин, – выдохнул Леха, – издали девочки, вблизи жуть!

– Чай, кому чай? – заголосила Тася, вталкивая в гостиную столик на колесиках. – Заварочка свежая, вчерашнюю, хоть она и хорошая, я вылила!

– Оставь нас, – процедила Николетта прислуге, – я лично поухаживаю за дорогими мальчиками.

Тася разинула рот и глянула на меня, я осторожно пожал плечами.

– Че, сами кипяток нальете? – не успокоилась домработница.

– Да, – каменным голосом сообщила маменька.

– Так не сумеете, обваритесь.

– Ступай прочь, – попыталась улыбнуться Кока, – мы похозяйничаем.

– Ладно, ладно, – загудела Тася, – когда лужу подтирать надо будет, кликните. Или сразу швабру принесть?

Кока застонала и прикрыла глаза рукой, Николетта, покраснев, рявкнула:

– Испарись!

Тася не спеша, вразвалочку удалилась.

– Уж извините, Алексей, никак не могу обучить бабу, – затараторила маменька, – столько лет воспитываю, но не прививается интеллигентность к дереву простонародья. Вам чай?

– Спасибочки, – кивнул Одеялкин, – с удовольствием выпью из ваших ручек.

Я отвернулся к буфету. Надеюсь, маменька не поймет фразу буквально и не станет черпать кипяток ладошкой.

– Вам какой? – продолжала ухаживать Николетта. – С лимоном? Или бергамотом?

– Лучше обычный, – пояснил Одеялкин, – мы к изыскам не приучены, простые люди, из провинции.

– Вне Москвы чистая аура, – ожила Кока, – чем дальше от столицы, тем светлее душа.

– Ваша правда, – кивнул Леха, – москвичи грубые, заносчивые и за счет деревни жируют. Не сеют, не пашут, а хлебушек едят.

Николетта с раздражением дернула плечиком, маменьке явно не пришлось по вкусу, что Одеялкин согласился с Кокой.

– А зачем вы прибыли в столицу? – спросила она. – Наверное, хотите что-то продать?

– Нет, – отмахнулся Леха, – во, коробочка, видите!

– Ой, – взвизгнула Кока, – что это?

– Алексей приехал в НИИ, – спешно ответил я, – его там изучают, это аппарат, постоянно снимающий кардиограмму.

Николетта и Кока понимающе переглянулись.

– Ясно, – хором ответили они.

Воцарилась тишина, прерываемая лишь хлюпаньем. Это Одеялкин, решив проявить воспитанность, пил чай из блюдца.

– А что у вас в банке? – кинулась в атаку Кока.

– Дык…

– Ричард, Мэри, Мартин и их родственники, – быстро сказал я. – Жуки!

– Жуки? – вытаращил глаза Леха.

– Жуки, – твердо повторил я и наступил непонятливому Одеялкину на ногу. – Жуки.

– Ах да, – закивал Леха, – верно, жуки! Правда красивые?

– Очень! – закричала Николетта.

– Потрясающие, – взвизгнула Кока.

– Необычайные.

– Шикарные.

– Восхитительные.

– Сногсшибательные.

– Умопомрачительные.

– Оригинальные.

– Поразительные.

– Волшебные.

– Фантастические.

Воцарилось молчание, у дам иссяк запас эпитетов. В наступившей тишине послышался скрип, в гостиную заглянула Тася, явно подслушивавшая под дверью. Слегка прищурившись, моя бывшая няня, а нынче горничная, повариха и домработница в одном лице, обозрела банку и, вымолвив: «Ну и страшилища, прости господи», вновь исчезла.

– Нам очень нравятся ваши жучки, – дрожащим голоском произнесла Николетта.

– Это Мэри, – пояснил Леха, – та, что с золотой отметиной.

– Продайте ее мне, – жадно воскликнула маменька, – вместе вон с тем, который с красным пятном.

– Мартином, – улыбнулся Одеялкин.

– Да, да, – затрясла кудрями Николетта.

– Почему их тебе? – возмутилась Кока. – Мне тоже надо. Хочу Мэри и Мартина.

– Я первая сказала, – уперлась маменька, – бери других.

– Хочу Мэри и Мартина!

– Они мои.

– Еще нет, – обозлилась Кока и повернулась к Лехе: – Вот что, любезный, я человек простой, без особых экивоков…

– Без чего? – выпучил глаза Одеялкин.

– …поэтому выскажусь прямо! Забираю Мэри и Мартина за двести долларов!

– Даю триста, – мигом сориентировалась Николетта.

– Четыреста.

– Пятьсот.

– Шестьсот.

– Семьсот.

– ТЫСЯЧА, – заорала Кока, – штука баксов! Так как?

Одеялкин прижал к груди банку, в которой копошились тараканы.

– Не понял, – пробасил он, – за что деньги?

– За жучков, – сладко пропела Кока, – Мэри и Мартина! Ах вы мои кусеньки-пусеньки!

Леха повернул голову в мою сторону.

– Они сумасшедшие? – растерянно спросил он у меня. – Хотят, чтобы я отдал им насекомых за ТАКИЕ деньги?

Я моргнул, ясное дело, что Леха, взявший мерзких тварей в зоомагазине по цене две копейки армия, сейчас находится в шоке.

Дамы, не знавшие истинного положения вещей, напряглись.

– У меня наличными только тысяча, – засуетилась Кока, – впрочем, сейчас я отправлю шофера в банк, а пока считайте.

Леха уставился на ворох зеленых бумажек.

– Этта чего?

– Скоро еще привезут ассигнаций! – закричала Кока.

– Вава, – зарыдала Николетта, – ты позволишь ограбить мать? Отнять у нее Мэри и Мартина?

– У меня еще Ричард есть! – мигом сориентировался Одеялкин.

Я посильнее пнул мужика под столом, но Леха, сообразивший, что судьба занесла его в удивительное место, к странным теткам, способным отвалить дикие деньги за тараканов, никак не отреагировал на пинок.

– Берите Мартина, – не смутился он.

– Одного?! – ужаснулась маменька.

– Их вон еще сколько!

– Без отметин, – заныла маменька, – Мэри-то с золотым пятном.

– Хотите таких? – насторожился Леха.

– Да, – завопила маменька.

– Говно вопрос, сделаем, – пообещал Одеялкин.

Мне стало нехорошо, ситуация начала развиваться явно не в том направлении, на которое рассчитывал я.

– А чем тут торгуют? – пропищали сзади.

Присутствующие обернулись, у порога замаячила еще одна тощая фигурка в розовом. Зюка!

– Мне Тася сказала, тут молодильных жуков принесли, – заявила некстати пришедшая гостья. – Я о них слышала, когда в Париж ездила! Там есть клиника, где ими лечат, прикладывают к лицу, жучки кусают кожу, и морщины исчезают.

Я схватил чашку и залпом опустошил ее. Зюка сейчас ведет речь о пиявках! Очень некстати она заявилась в гости.

– Немного больно, – размахивала костлявыми ручонками Зюка, – но какой эффект! Потрясающий! Дайте я гляну.

Одним прыжком преодолев пространство от двери до журнального столика, на который Леха поставил банку, Зюка уставилась в стеклянную емкость.

– Ну, – разочарованно протянула она, – те не такие! Длинные и без ног.

– Мои жуки не кусаются! – взвизгнула Кока. – На них просто смотреть надо.

– И что? – насторожилась Зюка. – Как они действуют?

Кока хмыкнула:

– Испускают лучи! Ты, Зюка, как в колхозе живешь, газет не читаешь, телевизор не смотришь.

– И помогает? – продолжала интересоваться только что пришедшая гостья.

Кока схватила банку.

– Необыкновенно! Я уже ощущаю такой прилив сил! О-о-о! Пятно.

– Какое? – завертела головой Николетта.

– Где? – засуетилась Зюка.

– Вот тут, – торжественно объявила Кока, – на руке! Еще утром здесь была противная родинка, а сейчас она пропала.

Маменька и Зюка бросились к Коке, я со стоном скрючился в кресле. Все, это катастрофа!

– Любезнейший, – заголосила Зюка, – я забираю жучков. Вот вам… э… семьсот баксов.

– Они мои, – напомнила Кока, – я тысячу заплатила. За Мэри и Мартина.

– Ладно, – мигом согласилась Зюка, – мои оставшиеся.

– «Золотой» лучше всего помогает, – мгновенно напомнила о своей удаче Кока.

– Уважаемый, – нахмурилась Зюка, – больше «золотых» нет?

– Сделаем, – бодро пообещал Леха, – сколько хотите?

– Мне, мне, мне, – стала подпрыгивать Николетта, – прямо завтра! Десять штук! Вава! Быстро давай деньги, заплачу аванс! Ну, не тормози!

Пришлось мне вынуть портмоне и, пересчитав наличность, сказать:

– Извини, Николетта, у меня на руках лишь семь тысяч.

– Этого хватит! – ажитированно взвизгнула маменька и, выхватив у меня кошелек, разочарованно констатировала: – Но здесь семь тысяч рублей!

– Не думала же ты, что я ношу при себе такое количество долларов, – покачал я головой.