Перейти грань - Роберт Стоун

— Ты пять лет провел в тех лагерях во Вьетнаме. Как тебе удалось выжить?

Уорд медленно сполз по стволу на землю.

— Романтик чертов, — пробормотал он, — что ты хочешь, чтобы я рассказал тебе?

— Расскажи, как тебе удалось это. Прежде я никогда не просил об этом.

— Что ж. — Уорд немного подумал и серьезно объяснил: — У меня всегда была при себе палочка, чтобы чистить зубы. Думаю, что она и сыграла основную роль.

— То, как ты выжил, помогло тебе стать таким, какой ты теперь, — настаивал Браун.

— Что за чушь, Оуэн. Что ты хочешь сказать этим, черт возьми?

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Ты заблуждаешься.

— В тебе и всегда было что-то такое, что вызывало восхищение. У других. У нас, у Тедди и у меня. Но оттуда ты вернулся каким-то особенным, энергичным, воспрявшим. Невероятно.

— Тебе так представляется это?

— Не только мне, Базз.

— Я там лишился всего, приятель. Разве что только не жизни. Это было единственное, что придавало мне силы. Большинство людей не знают, что значит выжить.

— Ты даже представить себе не можешь, какой дерьмовой была моя жизнь, — быстро заговорил вдруг Браун. — Какой бескрылой и гнусной. Мне просто необходимо обрести такие силы, как у тебя.

Уорд вздохнул.

— Оуэн, каким ты был, таким и остался. Жизнь ничему не научила тебя за двадцать лет.

— Я сохранил надежду. Если ты это имеешь в виду.

Уорд пристально посмотрел на него.

— Хочешь, чтобы я раскрыл тебе тайну жизни, приятель?

— Вот именно, пастор, хочу.

— Дорожи своей жизнью. Какой бы дерьмовой она ни была. Дорожи своей семьей. Война кончилась, и ты жив. Дорожи жизнью во имя тех, кого нет. — Он опять поднялся на ноги. — Вот так. Надеюсь, что все это не покажется тебе таким уж бескрылым.

Уорд собрался уходить, но Браун остановил его.

— Базз, что мне делать? Идти мне на эту гонку или нет?

Уорд отвел глаза.

— Я спрашиваю тебя потому, что ты знаешь предел человеческих возможностей, настаивал Браун. — И ты знаешь меня.

— Лучше бы ты не спрашивал меня об этом, — проговорил Уорд.

— Каким будет твой ответ?

— Я не буду отвечать тебе сейчас. Я могу ошибиться. Если решу, что знаю ответ, я напишу тебе.

— Спасибо, Базз.

— А лучше — спроси у Энн, — посоветовал Уорд. Браун покачал головой.

— Я не задаю ей подобных вопросов. Она надеется, что я знаю себя, и не обрадуется, услышав мои цыплячьи сомнения и рассусоливания.

— Я скажу тебе одну вещь, в которой я уверен. Твоя жена знает тебя лучше, чем тебе кажется.

Браун рассмеялся.

Посреди ночи его разбудил странный и жуткий звук, раздававшийся рядом. Почти мгновенно он почувствовал, что один в палатке. И тут же он услышал этот звук снова — безумный вой загнанного зверя где-то на берегу озера. Он выбрался из спального мешка, нащупал фонарик и выполз из палатки.

От костра остались только тлеющие угли, но света луны, отражавшегося в озере, хватало, чтобы разглядеть очертания его дальнего берега. Когда звук послышался вновь, Браун понял, что это Уорд: стоя по щиколотку в озере, он тихо выл на луну.

— Что это, черт возьми, ты делаешь? — возмутился Браун.

— Заткнись! — яростно бросил Уорд. — Заткнись и слушай.

Где-то совсем далеко за озером раздался вой волка, сначала одного, затем нескольких. Он доносился словно из прошлого, слабый и призрачный, как свет луны.

— Спасибо тебе, Господи, — проговорил Базз Уорд и неуверенным шагом ступил на берег. Когда он подошел ближе, Браун увидел на его лице блаженную улыбку. — Что ты скажешь на это, мой друг?

— Аминь? — спросил Браун.

Следующим утром они на веслах отправились на юг.

— Я в самом деле сожалею о том, что наговорил прошлым вечером, — начал было Браун. — Я, похоже, расклеился. Ты же знаешь, я почти не пью.

Но его прервал заразительный хохот Уорда.

— Ты не сказал ничего такого, что выходило бы за рамки.

— Я не помню, что я говорил.

— Ты высказал то, что у тебя на сердце, дружище. Со мной это можно.

— Я потратил так много энергии на то, чтобы казаться уверенным в своем шаге… И вот — стоило только взять выходной и нарушить установившийся ритм, как тут же все затрещало по швам.

— Я понимаю тебя, дружище.

— Минута слабости, — оправдывался Браун. — Когда-то же должен быть дан выход накопившейся отрицательной энергии.

— Что ж, — заметил Уорд, — в плавании тебя может поджидать и не такое, Оуэн.

Утром Браун помогал Уордам пилить дрова на зиму для обогрева рыбацкого домика. Вначале он работал с пилой, а когда ее перехватил Уорд, стал вместе с Мэри носить поленья в дровяной сарай. Улучив момент, Мэри, стоя в дверях сарая, обратилась к нему:

— Базз сказал, ты думаешь, что я обижена на тебя.

— Мне так казалось. Теперь я думаю, что, наверное, ошибался.

— Я не могла бы всерьез обижаться на тебя, Оуэн. Ты был мне таким хорошим другом.

Он понимал, что она имеет в виду то время, когда Базз был в лагере, а он, Браун, уже возвратился в Штаты из Вьетнама. Когда она говорила ему это, он вдруг понял, что она была тогда влюблена в него, так же как и он в нее. И оба они оказались людьми с принципами.

— Мне кажется, что мы тогда поступили правильно, — проговорил он.

— Совершенно правильно, — согласилась Мэри. — И в большей степени это зависело от тебя. Я всегда буду благодарна тебе.

— А я всегда буду немного жалеть, — заключил он. Она кивнула и коснулась руной его щеки. В ее взгляде было столько нежности, что у него перехватило дыхание, несмотря на то, что прошло уже двадцать лет и она не была такой красивой, как прежде.

В аэропорту Уорды велели ему засвидетельствовать их любовь Энн.

— Обязательно скажи, чтобы она звонила нам, — напутствовала его Мэри. — Мы всю зиму будем на востоке.

— Знаете, — сказал Браун, — это даже поразительно, с каким оптимизмом она относится к предстоящей гонке. Мне даже кажется, что она пошла бы вместо меня.

— Она всегда хорошо ходила под парусом, — заметила Мэри. На прощание она опять посмотрела на него такими же глазами, как утром, но на сей раз не стала дотрагиваться до его щеки.

Направляясь к самолету, Браун увидел Уордов в окне аэровокзала и быстро поднял вверх большие пальцы, показывая, что все будет отлично. Хотя Базз Уорд улыбался и махал ему, он не повторил того же жеста в ответ.

21

В один из дождливых дней, когда Стрикланд пытался заниматься своей центральноамериканской хроникой, из лаборатории доставили фрагменты отснятого у Браунов. Над крышами города висела сырая дымка, размывавшая очертания нижнего Манхэттена. Он сложил коробки возле своего рабочего места. В соседней комнате, где спала Памела, тихо работал радиоприемник, настроенный на волну Уи-би-эй-ай. Диктор сбивчиво зачитывал телеграфное сообщение из Шри-Ланки. В одной из частей острова вырезаны целые деревни. Трупы и случайно уцелевшие сожжены на кострах. "Таких оказалось больше сотни", — объявил диктор, едва ворочая непослушным языком.

Стрикланд невольно представил себе эту сцену в фильме. Он как-то провел две недели в Шри-Ланке — красивейшем уголке земли. Люди там отличались смышленостью, веселым нравом и добротой. Переданное сообщение относилось к разряду таких, от которых зритель просил пощады.

— Прекрасный денек кое для чего, — вслух произнес Стрикланд. Он чувствовал, что внутри него вот-вот вспыхнет мятеж.

На доске информации у него были пришпилены фотографии Энн Браун. Он прошелся вдоль них и внимательно пригляделся. Тут были снимки, сделанные им у Браунов или на верфи, были и переснятые из рекламных приложений двадцатилетней давности, когда она была фотомоделью. Фигура в те времена у нее была поразительная. Все, что должно было выступать, выступало, а то, чему следовало сужаться, сужалось настолько, насколько об этом могла мечтать любая модель. Сейчас бедра у нее стали чуть шире, а талию уже нельзя было назвать осиной, но в целом ей удалось сохранить прежнюю стать. Ноги у нее были необычайно длинные, а от колен и до талии, был убежден Стрикланд, она просто само совершенство.

Его созерцание прервал раздавшийся снизу звонок. Выглянув из окна, он увидел, что перед входом стоят Херси и его подружка Джин Мэри из школы кинематографистов. Он спустился и поднял их на лифте.

— Как раз вовремя, — заметил он.

— Я в восторге от вашей студии! — воскликнула Джин Мэри. — Мне не приходилось бывать здесь раньше. — Это была миниатюрная американка итальянского происхождения из Джерси. Стрикланд подозревал, что она прежде не появлялась здесь, презирая его творчество и страшась его самого.

Когда гости устроились перед монитором, он пошел будить Памелу.