Стигматы Палмера Элдрича - Филип Киндред Дик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Барни покачал головой.
— Что это значит? — спросил Лео.
— Я не согласен.
— Почему?
Барни пожал плечами. Собственно, он не знал почему.
— После того как я тебя подвел…
— Ты впал в панику. Ты не знал, что делать; это была не твоя работа. Мне нужно было приказать Смайлу связаться с шефом полиции нашей фирмы Джоном Зельцером. Ладно, все ошибаются. Дело прошлое.
— Нет, — ответил Барни.
«После того, что я узнал о себе, — подумал он, — я не могу об этом забыть. Эти приступы самокритики сильнее всего действуют на сердце. Последствия необратимы».
— Не упрямься, ради бога. Это уже патология. У тебя впереди вся жизнь, даже если ты проведешь ее в Файнберг-Кресчент. Я думаю, что тебя и так бы призвали. Согласен? — Лео раздраженно ходил кругами по комнате. — Черт побери. Ладно, можешь мне не помогать. Пусть Элдрич и его проксы делают что хотят, пусть завоевывают Солнечную систему или, еще хуже, всю Вселенную, начиная с нас.
Он остановился и с яростью посмотрел на Барни.
— Дай мне… дай мне подумать.
— Подожди, пока не примешь чуинг-зет. Сам увидишь. Это отравит нас всех, наш разум и тело, приведет к полному хаосу. — Тяжело дыша от возмущения, Лео вдруг закашлялся. — Слишком много сигар, — слабо сказал он. — Господи… — Он посмотрел на Барни. — Ты знаешь, что этот тип дал мне двадцать четыре часа? Я должен подчиниться, или… — Он щелкнул пальцами.
— Я не смогу так быстро оказаться на Марсе, — сказал Барни. — Не говоря уже о том, что не смогу так быстро освоиться там настолько, чтобы покупать чуинг-зет у торговца.
— Я знаю, — твердо сказал Лео. — Однако ему не удастся так быстро меня уничтожить. Это займет недели, может быть, даже месяцы. А к этому времени у нас будет некто, кто докажет в суде, что чуинг-зет вреден для здоровья. Я знаю, что это кажется невозможным, но…
— Свяжись со мной, когда я буду уже на Марсе, — сказал Барни. — В своем бараке.
— Я сделаю это! Сделаю! — крикнул Лео, а потом вполголоса добавил: — И у тебя будет оправдание.
— Не понял?
— Ничего особенного, Барни.
— Все-таки объясни.
Лео пожал плечами:
— Черт возьми, я знаю, во что ты вляпался. Рони получила твое место. Ты был прав. И я следил за тобой, я знаю, что ты сразу же помчался к своей бывшей жене. Ты все еще ее любишь, а она не хочет с тобой лететь. Я знаю тебя лучше, чем ты сам. Я хорошо знаю, почему ты не появился, чтобы вытащить меня, когда я оказался в плену у Палмера. Ты всю жизнь стремился к тому, чтобы занять мое место, а теперь, когда все рухнуло, тебе придется начинать все заново. Жаль, но ты сам виноват. Ты просчитался. Как видишь, я не собираюсь уходить и никогда не собирался. Ты хороший работник, но только как консультант-прогностик, а не как начальник. На это тебя не хватит. Вспомни, как ты отклонил вазочки Ричарда Хнатта. Этим ты себя выдал, Барни. Мне очень жаль.
— Ладно, — помолчав, сказал Барни. — Может быть, ты прав.
— Ну вот, ты многое о себе узнал. И можешь начать все сначала, в Файнберг-Кресчент. — Лео похлопал его по спине. — Можешь стать начальником своего барака, творить, производить, или чем там еще занимаются в бараках. И ты будешь разведчиком Феликса Блау. Это очень важное дело.
— Я мог перейти к Элдричу, — сказал Барни.
— Да, но ты этого не сделал. Кого волнует, что ты мог сделать?
— Ты думаешь, я правильно поступил, согласившись добровольно?
— Парень, а что ты еще мог сделать? — тихо сказал Лео.
На этот вопрос не было ответа. И оба об этом знали.
— Когда у тебя появится желание пожалеть о своей судьбе, — сказал Лео, — вспомни об одном: Палмер Элдрич хочет меня убить… Я в значительно худшем положении, чем ты.
— Догадываюсь.
Это была правда, и Барни понял еще кое-что. Как только он подаст жалобу на Палмера Элдрича, он окажется в том же положении, что и Лео.
Подобная возможность его вовсе не радовала.
Ночью он уже был на борту транспортного корабля ООН, летящего на Марс. В кресле рядом с ним сидела симпатичная, испуганная, но отчаянно пытавшаяся сохранить спокойствие брюнетка с настолько правильными чертами лица, что она напоминала манекенщицу из журнала мод. Как только корабль вышел на орбиту, она сразу же представилась ему — изо всех сил пытаясь снять напряжение, она разговаривала с кем угодно и о чем угодно. Ее звали Энн Хоуторн. Она могла избежать призыва, как она сказала с легкой тоской, но не сделала этого. Она верила, что это ее патриотический долг.
— А как вы могли этого избежать? — с любопытством спросил Барни.
— Шумы в сердце, — сказала Энн. — И еще аритмия и судорожная тахикардия.
— А как насчет сужения предсердий и желудочков, тахикардии предсердий, фибрилляции и ночных судорог? — спросил Барни, который в свое время безрезультатно искал у себя эти симптомы.
— Я могла предъявить документы из больниц, заверенные врачами и страховой компанией. — Она смерила его взглядом и с интересом добавила: — Похоже, что вы могли отвертеться, мистер Пайерсон.
— Майерсон. Я явился добровольно, мисс Хоуторн.
«Я не мог отвертеться, по крайней мере надолго», — подумал он.
— Люди в колониях очень религиозны. Во всяком случае, я так слышала. Какой вы веры, мистер Майерсон?
— Гм, — пробормотал он, сбитый с толку.
— Думаю, что вы должны это решить, прежде чем мы там окажемся. Они спрашивают об этом и ожидают, что мы будем участвовать в обрядах. Главным образом речь идет об этом наркотике… ну, вы знаете, кэн-ди. Благодаря ему многие обратились к какой-либо из признанных религий… Хотя большинство колонистов испытывают от самого наркотика достаточный религиозный экстаз. У меня родственники на Марсе. Они мне пишут, так что я об этом знаю. Я лечу в Файнберг-Кресчент, а вы?
«Я по течению», — подумал Барни.
— Туда же, — вслух сказал он.
— Может быть, мы окажемся в одном и том же бараке, — сказала Энн Хоуторн с задумчивым выражением на красивом лице. — Я принадлежу к реформаторской ветви Новоамериканской церкви, неохристианской церкви Соединенных Штатов и Канады. Наши традиции уходят далеко в прошлое: в трехсотом году у наших прадедов были
