Военно-духовные ордена Востока - Вольфганг Акунов

И этот час настал. Один из приближенных Горного старца замыслил против него заговор. Лицемерно (что-что, а уж лицемерить-то низариты умели!) изображая из себя верного слугу и преданного друга Гассана ибн Саббаха, заговорщик ухитрился подстроить убийство старого соратника Горного старца — наместника Кухистана, произведшее на «даиса» удручающее впечатление. Затем коварный кознодей представил одержимому манией преследования Гассану сфабрикованные им «неопровержимые доказательства», что покушением на наместника Кухистана руководил не кто иной, как сын Горного старца Устад. Расчет изощренного интригана оказался безошибочным. Охваченный гневом и страхом за собственную драгоценную жизнь, Гассан ибн Саббах без долгих разбирательств приказал предать Устада лютой казни. Однако по прошествии некоторого времени и Гассан ибн Саббах получил от других приближенных столь же неопровержимые доказательства того, что сын его был подло оклеветан. Тогда Гассан ибн Саббах приказал замучить подлого клеветника, а заодно и его сыновей — чтоб другим неповадно было…

С течением лет жизнь на аламутском утесе становилась все более суровой. Как-то раз Горный старец услышал ночью из своей кельи, как кто-то в крепости играет на свирели. Гассан вызвал стражу и приказал найти нарушителя строжайшего запрета на музыку и музыкальные инструменты. Им оказался молодой фидаин. С тех пор его никто не видел. Незадолго до смерти Гассан ибн Саббах узнал, что его второй сын, Мухаммед, которому, подозревая его в изменнических планах, он приказал жить в Аламуте, хранит у себя в келье кувшин вина (что было также строжайше запрещено). Был произведен обыск, кувшин найден. Мухаммед клялся и божился, что кувшин ему подбросили враги. Но Горный старец, охваченный сильнейшим приступом гнева, приказал тут же, у себя на глазах, отсечь голову нечестивцу Мухаммеду, нарушившему законы шариата и орденский устав. По другой версии, «даис» собственноручно столкнул своего сына с утеса в пропасть за гораздо меньшее преступление, чем тайное винопитие, — молодой человек якобы прихватил с собой в «орлиное гнездо» с грешной земли цветок ромашки! Как бы то ни было, Горный старец ради «чистоты идеологических риз» погубил своих собственных сыновей.

Дела аламутские

«Худжже» (то есть «ходже» — всякий мусульманин, совершивший паломничество в Мекку, имел право на этот почетный титул, и окружающие почтительно обращались к нему: «Хаджи»; неизвестно, довелось ли Горному старцу побывать в Мекке, но его называли «ходжой») Гассану ибн Саббаху шел восьмой десяток, и он по-прежнему не покидал своей крепости.

Распорядок жизни в Аламуте, заведенный раз и навсегда, никогда не менялся. В назначенное время Горный старец отодвигал тяжелый засов, которым была закрыта на ночь его келья изнутри. Юные фидаины, безмолвные и послушные, вносили воду для омовения и легкую пищу — Горный старец всегда был умерен в еде и этим гордился. Он никогда не поворачивался к фидаинам спиной. Коров, чье молоко пил Горный старец, держали в крепости — старец боялся отравы. В крепости же пекли для него лепешки-чуреки. «Даис» никогда не ел «кебаба» (жареного мяса) и, разумеется, не пил ни вина, ни других хмельных напитков.

После легкого завтрака Горный старец держал совет с приближенными, вызывал к себе комендантов низаритских крепостей, докладывавших ему о положении дел на местах. Порой он устраивал испытания фидаинам и заставлял их биться на кинжалах. Фидаины должны были ничего не бояться и менее всего — смерти.

Следует заметить, что Гассан ибн Саббах установил в Аламуте суровый образ жизни не только для себя, но и для всех без исключения. Первым делом он демонстративно, в период мусульманского поста Рамадан, отменил на территории своего государства все законы шариата. За малейшее отступление от правил грозила смертная казнь. Он ввел для всех членов низаритского ордена строжайший запрет на любое проявление роскоши. Ограничения касались всего: пиров, охоты (в том числе охоты с соколами и гепардами — любимого развлечения мусульманских «фарисов»), внутреннего убранства домов, дорогих нарядов и т. п. Суть запретов сводилась к тому, что в богатстве терялся всякий смысл. Зачем оно нужно, если его нельзя использовать?

На первых этапах существования Аламутского орденского государства Гассану ибн Саббаху удалось создать нечто, похожее на средневековую утопию, которой не знал исламский мир и о которой даже не задумывались европейские мыслители того времени. Таким образом, он фактически свел на нет разницу между низшими и высшими слоями общества. По мнению некоторых историков, орденское государство измаилитов-низаритов сильно напоминало коммуну, с той разницей, что власть в ней принадлежала не общему совету вольных тружеников, а все-таки авторитарному духовному лидеру-вождю.

Как уже указывалось выше, сам Гассан ибн Саббах подавал своим приближенным личный пример, до конца своих дней ведя чрезвычайно аскетичный образ жизни. В своих решениях он был последователен и, если того требовало дело, бессердечно жесток. Поэтому приводившееся выше сказание о том, что он приказал казнить одного из своих сыновей лишь по подозрению в нарушении им установленных законов, представляется правдивым.

Объявив о создании орденского государства, Гассан ибн Саббах отменил все введенные в свое время Сельджукидами налоги, а вместо них приказал подданным низаритского ордена строить дороги, рыть каналы и возводить неприступные крепости. По всему миру его агенты-проповедники скупали редкие книги и манускрипты, содержавшие различные знания. Горный старец приглашал или похищал в свою крепость лучших специалистов различных областей науки, начиная от инженеров-строителей и заканчивая медиками и алхимиками. Военные инженеры низаритского ордена сумели создать систему фортификационных сооружений, не имевшую себе равных в тогдашнем мусульманском (да, пожалуй, и в христианском) мире, а разработанная ими концепция обороны вообще на несколько веков опередила свою эпоху. Сидя в своей неприступной горной крепости, Гассан ибн Саббах рассылал своих убийц-смертников по всему государству Сельджукидов.

Во всех концах исламского мира по поручению Гассана ибн Саббаха, рискуя собственными жизнями, действовали многочисленные проповедники его учения.

Горный старец объявил себя пророком. Для низаритов он был наместником Аллаха на земле, глашатаем его священной воли (хотя и сообщаемой ему «скрытым имамом», но ведь этого «скрытого имама» никто не видел). Гассан ибн Саббах внушал своим адептам, что они могут попасть в райские сады, минуя чистилище, лишь при одном условии: приняв смерть по его непосредственному приказу, Он не переставал повторять изречение в духе пророка Мухаммеда: «Рай покоится в тени сабель». Таким образом, низариты не только не боялись смерти, но страстно ее желали, ассоциируя ее с долгожданным раем.

Вообще, Гассан ибн Саббах был непревзойденным мастером фальсификации. Иногда он использовал не менее эффективный прием убеждения или «промывания мозгов». В одном из залов Аламутской крепости, над скрытой ямой в каменном полу, было установлено большое медное блюдо с аккуратно вырезанной по центру окружностью. По приказу Гассана ибн Саббаха, один из низаритов прятался в яме, просовывая голову через вырезанное в блюде отверстие, так, что со стороны, благодаря искусно наложенному гриму, казалось, будто бы она отсечена. В зал приглашали молодых адептов ордена и демонстрировали им «отсеченную голову». Неожиданно из темноты появлялся сам Гассан ибн Саббах и начинал совершать над «отсеченной головой» магические пассы и произносить на «непонятном», «потустороннем», «ангельском» (Джон Ди или Алистер Кроули сказали бы — «енохианском») языке таинственные, зловещие заклинания. После этого «мертвая голова» открывала глаза и начинала говорить. Ибн Саббах и остальные присутствующие задавали вопросы относительно рая, на которые «отсеченная голова» давала более чем оптимистические ответы. После того как приглашенные покидали зал, помощнику Гассана ибн Саббаха отрубали голову и на следующий день выставляли её напоказ перед воротами Аламута.

Или другой эпизод: доподлинно известно, что у Гассана ибн Саббаха имелось несколько двойников. На глазах у сотни рядовых низаритов двойник, одурманенный наркотическим зельем, совершал показательное самосожжение. Таким способом Гассан ибн Саббах якобы возносился на небеса. Каково же было удивление непосвященных в его тайны низаритов, когда на следующий день Горный старец представал перед восхищенной толпой целым и невредимым.

Фидаины готовились к участи убийц в обширном замке Ламасар, где были разбиты сады и цветники, среди которых били фонтаны. Этот мир был отделен высокой стеной от остальной крепости. В саду мог отдыхать лишь Кийя Бузург (Бозорг) Умид, комендант Ламасара, коренастый перс, хитрый и упрямый, обладавший чудовищной физической силой. В сад отправляли фидаинов перед тем, как они уходили убивать, — сад символизировал рай, куда они попадут, если погибнут, выполняя свой долг перед орденом. Одурманенным гашишем (или, по мнению ряда исследователей, опийным маком) молодым волкам казалось, что и в самом деле им удалось заглянуть в пределы рая. На роль райских красавиц-гурий Кийа БузургУмид брал девушек из дейлемитских деревень. Обычаи дейлемитов дозволяли девушкам иметь половые сношения с мужчинами до свадьбы. Подготовка фидаинов занимала долгие годы. Их выбирали из наиболее темных горцев, а сложная система обработки юного организма, пока человек не превращался в фанатичного, терпеливого и послушного убийцу, была придумана самим Гассаном ибн Саббахом и доведена до совершенства Кийя Бузург Умидом.