Чайная магия - Эмили Ллойд-Джонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Девочка проглотила остатки сыра, который вдруг сделался рассыпчатым и сухим.
У неё было два варианта.
Вариант первый: она может во всём сознаться. Отдаться на милость матери и умолять её о помощи. Мама могла справиться практически со всем; она вырастила Фин, работала на нескольких работах и устроила их переезд сюда. Хотя она часто бывала рассеянной и занятой, Фин знала, что мама любит её. Этот вариант был смелым и, вероятно, правильным.
Но имелся и второй вариант…
– Не понимаю, о чём ты, – сохраняя невозмутимый вид, сказала Фин.
Мама выдохнула. Её лицо стало серьёзным, и сердце Фин забилось быстрее. Девочка почти чувствовала, как магия чая покидает её. Возможно, паника немного похожа на огонь – она может выжечь из человека всю магию.
– Милая, – снова заговорила мама. – Я знаю, что ты иногда… нервничаешь. Ты нервничаешь уже много лет. Иногда людям нужно чуть больше помощи, и… Я попросила твою тётю Миртл поговорить с подругой. Подруга Миртл – консультант, она специализируется на детях, и, думаю, тебе стоит с ней побеседовать.
Весь страх, который таился в душе Фин, всколыхнулся, угрожая её задушить. Мама не знала ни о чайной, ни о Чайфин, но тем хуже. То, о чём она говорила, высветит, как лучом маяка, все части души Фин, которые та ненавидела и пыталась скрыть. Мама хотела поговорить с ней о психологе ещё на заседании городского совета, и девочке следовало бы знать, что она на этом не успокоится. Может, удастся убедить маму, что помощь ей не нужна?
– Я не больна, – сказала Фин.
Но, произнося эти слова, она сама не верила в них.
– Конечно, не больна. – Мама потянулась через стол, чтобы взять её за руку, но Фин отпрянула. Мама нахмурилась сильнее, но не сделала ещё одной попытки прикоснуться к дочери. – Просто… Кое о чём мы не говорим. Никогда не говорили. И я думаю, это моя вина, потому что я считала – лучше просто подождать, пока ты повзрослеешь. Я не уверена, как много ты помнишь о… о прошлом…
– Нет! – вырвалось у Фин. Она даже не знала, почему, но ей было невыносимо страшно услышать, что дальше скажет мама. Это было всё равно что увидеть за углом тень монстра и знать: кто-то к тебе подкрадывается. Нужно бежать!
– Фин, – сказала мама. В её голосе звучала боль. – Может, тебе будет легче поговорить с профессионалом. Она знает, что нужно сказать, а я не знаю.
– Я не хочу ни с кем разговаривать, – отрезала Фин.
Ей хотелось только, чтобы этот разговор закончился, хотелось уйти из коттеджа и просто побыть в одиночестве, хотелось…
Сбежать.
Ей хотелось сбежать от всего этого.
Она резко встала, стул заскрипел по полу.
Вот почему она пошла в чайную – чтобы быть нормальной, чтобы перестать бояться, чтобы никто не знал, сколько усилий ей требуется, чтобы просто жить. Но теперь Талия попала в больницу, чайную лавку разграбили, ворону ранили, сарай Бена чуть не сожгли, и во всём этом виновата Фин.
– Мы ещё не закончили разговор, – резко сказала мама.
– Нет, закончили, – ответила Фин. Она не могла вспомнить, когда в последний раз спорила с мамой. Она ни с кем не спорила, кроме Эдди, да и с тем очень редко. – Я не буду ни с кем встречаться. Я в порядке.
Она вышла босиком из коттеджа. Постояла на крыльце, пытаясь отдышаться. Пойти в большой дом? Не вариант: именно тётя Миртл предложила поговорить с психологом. Больше идти было некуда, и Фин, сбежав по ступенькам, направилась к лесу.
Мама открыла дверь.
– Фин?
Фин нырнула за дерево, присела и затаилась.
– Финли?
Фин не шевелилась. Она услышала тихий вздох, потом – стук закрывшейся двери. Чувствуя одновременно облегчение и лёгкое разочарование, девочка поднялась и пошла в лес.
Послеполуденный солнечный свет приятно согревал обнажённые руки. Она попыталась сосредоточиться на прикосновении папоротника к кончикам пальцев и мягкости иголок секвойи под босыми ногами. Она не уйдёт далеко… Да босиком и нельзя далеко уйти.
Лес был пустым и тихим – как раз то, что нужно. Фин миновала заросли ежевики. Подлесок поредел, тени сгустились. Увидев упавший ствол, мягкий от гнили и мха, Фин села на него и обхватила руками колени. Её била дрожь, то ли от холода, то ли от нервов.
Фин сидела так несколько минут, пока сердце не перестало бешено стучать, а страх не сменился усталостью.
– Приветик.
Знакомый голос заставил её резко вскинуть голову.
Она стояла неподалёку – девочка, которая на самом деле была вовсе не девочкой.
Чайфин.
Она была одета так же, как раньше, но в её волосах запутались листики ежевики, кончики пальцев были испачканы тёмным. Глаза Чайфин отливали стальным блеском, улыбка стала слишком резкой.
Остатки магии, сдерживающей страх Фин, должно быть, испарились, потому что у неё всё оборвалось внутри. Она вскочила со ствола и споткнулась. Клюшка для лакросса осталась лежать на крыльце большого дома…
– Ты, – сказала Фин, задыхаясь. – Ты…
Но Чайфин не приближалась, а продолжала стоять на месте, непринуждённо опустив руки.
– Собираешься договорить или мне лучше устроиться поудобнее? – спросила она с ухмылкой.
– Ты подожгла сарай Бена, – сказала Фин.
Чайфин поднесла руку ко рту, и Фин поняла, что её пальцы испачканы пеплом. Ветерок трепал волосы и одежду двойника, от неё пахло бензином и дымом.
– Ну, во всяком случае, я попыталась, – фыркнула Чайфин.
– Ты действительно чудовище, – слабо сказала Фин.
Чайфин пожала плечами.
– По большей части я – это частицы тебя.
Фин уставилась на девочку, которая была так на неё похожа. Чайфин выглядела бы её близняшкой, если бы не цвет глаз. Злой близняшкой, это уж точно.
И снова Фин резанула боль глубокого страха, с которым она пыталась бороться с тех пор, как подслушала, как мама говорит тёте Миртл, что они уехали из дома из-за Фин. Но что именно случилось, девочка не понимала. А может, раньше она знала это? Может, она отдала воспоминания об этом в обмен на несколько недель бесстрашия?
Возможно, Чайфин потому и чудовище, что у самой Фин есть задатки чудовища.
– Ой, да ладно тебе, – сказала Чайфин. – Ты просто сидела, такая грустная-прегрустная. Перестань занудствовать и хоть раз сделай что-нибудь!
Она лениво подобрала упавшую веточку
