Расколотые небеса (СИ) - Пир Томас

— Сир, я…

— Не перебивай меня, — чуть повысил я голос. — Потерь, говоришь, не было? Два легко раненных? А если бы мы поступили по канонам керрийской дворянской доблести? Если бы мы просто выстроились в чистом поле и дали халирцам бой стенка на стенку? Без всяких уловок и манёвров? Скольких воинов нам бы пришлось хоронить? Сколько бы защитников пали под ударами наших врагов?

Бернис молчал.

— Кхм… молчишь? А ведь это лишь первые ласточки. Предвестники шторма. Сколько ещё степняков придут в эти земли? Нам всем им давать честный бой? И насколько же нас тогда хватит? В скольких честных боях мы устоим против орды?

Бернис продолжал молчать, а я расходился всё громче и громче:

— Едва ли в одном!.. Умереть, не запятнав свою честь… так?.. вот она — мечта всей твоей жизни?.. И дальше что?.. Орда беспрепятственно проходит Старый Тракт. Топит в крови весь твой край. Мужчин и стариков вырезают. Детей и женщин угоняют в рабство. Города сжигают дотла…

Аура Берниса вспыхнула стыдом и досадой, но я ещё не закончил:

— Зато наш герой, что мог остановить… что мог уничтожить, к храсовой матери, эту угрозу в зародыше — в первом же бою пал смертью храбрых. Нет его больше. Некому защитить невинных от страшной участи. Некому пролить луч света на нашествие тьмы. Он сохранил свою Бостову честь да с чистой совестью отошёл на Ту Сторону. А дальше хоть трава не расти, так получается? Ну что же ты молчишь? Ответь же мне — много ли чести в таком безрассудстве? Много ли чести в глупости, когда её плоды обойдутся так дорого?!..

Пока я говорил, Бернис трижды изменился в лице. Нет. За грубый тон он не злился. Его аура вспыхнула досадой и горестью. Я попал в самое сердце доблестного воителя. Видно, Бернис и бойню в Алланти припомнил, и все её тяжкие последствия. Графу было стыдно. Он покраснел, опустил глаза, его руки обмякли и беспомощно обвисли, будто ивовые ветви.

— Запомни раз и навсегда: в войне вообще чести нет. Ибо какая честь может быть в убийствах, грабежах, мародёрстве и пытках. Эта кровавая жатва недостойна ни поклонения, ни одобрения. Сегодня у нас с тобой есть оправдание. Сегодня мы убивали, чтобы выжить самим. Но это не снимет с нас клейма мясников. Оно навеки отпечаталось на наших именах. Носить его мы будем до предсмертного вздоха последнего человека, что знает нашу историю. И раз уж так вышло, раз уж дикарей нам с тобой не спасти, то сохранить жизни наших воинов мы обязаны. И чем больше ты в том преуспеешь, тем большие почести тебе в итоге окажут. Сохранить свою армию, сделать так, чтобы воины снова увидели семьи, вернулись к жёнам и детям — вот истинная добродетель славного воина.

— Сир, я понял, — поднял голову граф. — Прошу прощения за мои глупые мысли.

— Не стоит извиняться, дружище, — смягчил я интонации голоса. — Ты ни в чём не виноват. Ты всего лишь дитя своего времени. Славный сын своего народа. Главное, хорошенько осмысли мои слова. Времена меняются. И люди должны меняться вместе с ними.

— Да, сир, — печально проговорил Бернис и поспешил скрыться в толпе. Его место тут же занял Старг.

— Сир, у нас тут командиры, — указал он рукой себе за спину.

Старг тренировался куда больше других. Почти за год парнишка заметно окреп, разошёлся в плечах. За верность и усердие мы его назначили сотником. Люди Старга подтащили и поставили передо мной на колени двоих кочевников в серых халатах из дорогого шёлка. Один из пленников был стар, седина плотно окрасила редкие волосы, а морщины съели лицо. Аура выдавала старика с потрохами, сияла силой и статью. Этот человек привык повелевать — именно он-то мне был и нужен.

— Сковать их, — небрежно бросил я. — Старика грузите отдельно. Я начну говорить с ним уже по дороге в крепость.

Глава 12

За окном моросил мелкий дождь. Его шум лишь немного перебивал воркование голубей, что обустроили себе гнёзда под черепицей и мешали уснуть. Хотя эта ночь и без птиц была беспокойной.

В крепости отряд победителей встретили как настоящих героев. Люди гордо славили нас, ликовали. Мы решили немного расслабиться и устроили воинам праздник. Повара расстарались на славу, закатили пир на всю крепость. Припасы можно было не экономить, закрома были полными, к тому же обоз кочевников закрыл последние вопросы с обеспечением.

Кроме обоза гарнизону ещё достался табун лошадей, которых пришлось собирать по лесу, ну и горы оружия, что отправятся в топку. Железо у кочевников было паршивым, только на сырьё кузнецам и годилось. Скакунов решили сразу продать. Кормить животину было нечем, фуража среди добычи оказалось слишком мало. К тому же нужно было пустить слух о приходе орды чтобы керрийцы могли подготовиться.

Король и знать от нас отвернулись. Мы получили десять телег с железной рудой и письмо, в котором его величество Легис Торт расплывался в благодарностях славным защитникам и благословлял их на ратные подвиги во имя родной земли. И всё: ни воинов, ни припасов — выкручивайтесь, как знаете.

В то же время крестьяне поддерживали гарнизон как могли. Всю зиму к нам без перебоев доставляли бесчисленные обозы с провизией, мехами, тёплыми вещами, оружием и даже несколько сотен добровольцев пожаловали. Причём, старались не только близкие к пустошам поселения. Вся Керрия сплотилась пред ликом новой угрозы. Люди ещё не забыли ужасов бунта, поняли, что правители пекутся лишь о себе. Добровольные помощники свершили настоящее чудо, за что мы были им безмерно благодарны.

Пировать мне не хотелось. Как только выпал случай, мы с Тири тут же сбежали из-за стола и скрылись в одном из тёмных коридоров крепости. Слишком много тревог довелось нам пережить за время разлуки, так что другой компании я тогда не желал.

С того дня прошло три недели. За это время почти все пришельцы освоили халирский язык. Капитан преуспел больше всех. Обожжённый огнём моей ауры, Игорь Викторович к нашему возвращению здорово изменился. Глаза его стали ярче, морщины разгладились, так что он сильно помолодел, цвета его ауры стали глубже, насыщеннее. Капитан с головой погрузился в допросы и, считай, через три дня уже говорил на степном наречии почти без акцента.

Самую ценную информацию нам поведал старик. Звали его Алвай и он действительно командовал ватагой разведчиков. Пленник был младшим доверенным гарра Мурахи Свирепого. Крас прикончил его племянника.

По всему выходило, что орда Мурахи уже на подходе, и чтобы горячо её встретить, выступать нужно было утром. Где-то позади, по бескрайним степным просторам ещё двигалась орда Гаруса Стройного. Соединиться мы им позволить не могли, ведь с такой силой в поле точно не сладить, а доводить дело до осады — вот так сразу, с первых дней войны — было слишком опасно.

Наверное, это была самая долгая ночь в моей жизни. Сердце отзывалось боем литавр, голова была неспокойная, а тело то и дело возбуждённо подрагивало. Я не мог усидеть на месте, не мог спокойно лежать в постели. Утром мне предстояло вести армию в бой. Мелкие стычки закончились, пришло время настоящего дела. Завтра нам идти навстречу грозному, многоголовому чудищу, что не знает пощады и милости. Кочевников так много, что от их поступи земля задрожит, клубы пыли из-под копыт обволокут небеса, а от многоголосого рёва содрогнётся даже самое храброе сердце.

Когда понял, что не усну, я перестал ворочаться в кровати, поднялся, набросил штаны и новую тунику и поспешил на крыльцо подышать свежим воздухом. Я надеялся, что хоть там получится успокоиться и привести мысли в порядок.

В коридоре царил полумрак. Свечи погасили и лишь два факела чадили низкие потолки, разгоняя тьму танцами бликов. Дежурная стража тут же стала по струнке. Я похлопал одного из воинов по плечу, чтобы расслабились. Уже у двери на улицу я остановился, прислушался. Там дождь нашёптывал Угрюмой тихие сказы, мелкие капли плюхали в лужи, стены отвечали им редким шорохом, скапливая воду в нишах и стройными ручейками пуская излишки по трещинам. Но кроме звуков дождя от двери доносились ещё редкие всхлипы и горькие стоны. Будто там кто-то плакал…