Вниз тормашками - Светлана Алешина

— И что?

Курочкин покосился на забинтованного типа, вздохнул, взял костыли, опиравшиеся на тумбочку, и с помощью Ларисы поднялся на здоровую ногу. Загипсованную конечность он вытянул вперед.

— Пошли покурим. Здесь нельзя.

Выйдя в коридор, они медленно подошли к окну и продолжили беседу.

— Насчет характера преступления. Ты, как я понял, так и не нашла кассету? — И получив отрицательный ответ, приятель продолжил: — Я не думаю, что здесь замешаны личные мотивы. Вроде ревности и тому подобного.

— Почему? — возразила Лариса. — У меня как раз есть трое подозреваемых.

— Кто?

— У убитого была невеста, которая оказалась весьма любвеобильной девушкой. Не шалавой, нет, не нужно так ехидно подмигивать. Но ухажеров у нее было много.

Курочкин слушал, не перебивая, но посмеиваясь. Незажженную сигарету «Собрание» он крутил в пальцах.

— Двух из них я включила в свой список. Первого зовут Михаил, но, если честно, я не очень верю в его виновность. Меня смущает только его ложь: он утаил от меня истинную дату своего приезда в Тарасов. Сказал, что приехал вчера, а на самом деле — почти неделю назад. То есть накануне убийства Дмитрия он был в городе! Как я уже сказала, мотив — ревность, несмотря на то что Дмитрий ранее был его другом, — сказала Лариса.

— То есть?

— Ах, я же тебе не рассказывала! Ольга, девушка Дмитрия, поступила на мехмат четыре года назад параллельно с компанией четырех друзей — Дмитрия, Михаила и еще двух других парней. Сначала она флиртовала с Михаилом, затем с Дмитрием, но потом все же окончательно выбрала Дмитрия. Михаил мог затаить обиду. А Виталий Глазов…

— Второй твой подозреваемый, да?

— Да. Он был Ольгиным парнем до института, еще в школе. Очень ревнивый, несдержанный, несколько раз бил Ольгу. Друзья Дмитрия разобрались с ним тогда. Но это все я знаю исключительно со слов Михаила.

— Ему ничего не стоит перевести все стрелки на этого Виталия, — задумчиво сказал Анатолий Евгеньевич. — Есть ли еще кто-нибудь, кто мог бы рассказать о взаимоотношениях в той компании?

— Есть. Антон Горелов и Максим, которого, кстати, я так ни разу и не видела и не знаю его фамилии. На месте работы сказали, что он на больничном. Правда, это было бог знает когда, а с тех пор я туда больше не звонила.

— А что тебе мешает сейчас это сделать? Заодно дашь мне зажигалку, я свою в палате оставил.

Лариса нашла, что это очень здравая мысль. Она сунула Курочкину фирменные спички из своего ресторана, достала сотовый и набрала номер Максима, который ей оставила Ольга.

— Алло, это «Чайка»? Можно мне поговорить с Волковым? Нет? Все еще нет? А когда будет? Не знаете? Ну, ладно… Его все еще нет, — сказала она.

— Я понял. Ну да бог с ним. Кто третий-то? — спросил Курочкин.

— Наша Паша, — просто ответила Лариса.

— Наша Паша? — повеселел Курочкин. — А это кто? Мне уже одно только имя нравится!

— Это завхоз. Его зовут Павел, но, поскольку он голубой, ему дали на студии кличку «наша Паша».

— Голубой? Еще интереснее! Обожаю копаться в психологии российских гомосеков. Столько фишек, ты не представляешь! Знаешь, сколько у нас в России психопатов с так называемым синдромом гомосексуализма? Много, хотя их и называют «меньшинством»! Почти каждый четвертый мужик считает, что он либо голубой, либо бисексуал. Особенно среди молодежи распространено это явление. На самом деле им всем просто выпендриться как-то надо в этом возрасте, вот и придумывают о себе самих всякую ахинею. А настоящих гомосексуалистов, можно сказать, меньшинство в меньшинстве.

— Спасибо за лекцию, — поблагодарила Лариса и вкратце рассказала то, что знала о Павле.

Курочкин комментировал информацию согласным угуканьем. В конце Ларисиного рассказа, когда она говорила о желании Павла жениться, он не выдержал и фыркнул.

— Во дает мужик! Умно, хотя не думаю, что у него это получится.

— Так на кого ты мне укажешь своим психологическим пальцем? — спросила Лариса.

— Ни на кого.

— Даже на Виталия? — удивилась Лариса. — А мне казалось, что он-то как раз самый подозрительный из всех!

— Со слов Михаила. Если брать версию ревности, то я бы, как ты говоришь, указал на него. А о том типе ты, во-первых, еще слишком мало знаешь. Во-вторых, как-то ты упрощенно подходишь к выбору подозреваемых.

— Я стараюсь не упускать из виду любого, мало-мальски причастного к этому делу человека.

— В таком случае первым подозреваемым тебе стоило бы взять именно себя.

— Я уже рассматривала этот вариант, — без улыбки ответила Лариса. — И пришла к выводу, что Котова Л.В. непричастна к совершенному злодеянию. Отсутствие трех основополагающих моментов, по наличию которых субъекта можно признать виновным в совершении либо несовершении какого-либо деяния, полностью оправдывает Котову Л.В. Не было возможности совершить преступление — раз, не было мотива — два, наконец, не было и самого деяния. А вот некто Курочкин А.Е. становится с каждой секундой все более подозрительным!

— Правда? — весело спросил Курочкин.

— Препятствует ходу расследования, — тоном судебного пристава сказала Лариса, — что, между прочим, наказуемо Уголовным кодексом Российской Федерации!

— Страшное дело, — согласился Анатолий Евгеньевич. — Пожалуй, Курочкин А.Е. скажет, что Котова Л.В. забыла о кассете.

Котова Л.В. вздохнула и обратила на психолога взгляд своих ясных глаз. Пришлось поделиться с другом недавно узнанной инофрмацией, которую она получила с помощью «жучка», лейтенанта Саши и Карташова, только без упоминания имен. Курочкин, впрочем, и не настаивал на этом. Он обожал логические задачи, поэтому теперь с удовольствием взялся за классификацию характеров подозреваемых. Как живых, так и умерших.

— Дарьин связан с преступной группировкой. Ты это точно знаешь?

— Да, Олег сказал мне, что была проведена сравнительная экспертиза тембра голоса настоящего Васильева, который сейчас находится в колонии строгого режима, и собеседника Дарьина. Вывод был таким — голос на пленке, несомненно, принадлежит Васильеву.

— Как же он умудрился позвонить из камеры? — удивился Курочкин.

— Не знаю, но Олег мне рассказывал, что такое возможно, если у тебя есть деньги, авторитет и знакомый вертухай.

— Понятно. Кстати, а с чего ты взяла, что Дарьин заказал убийство оператора?

— Я слышала в разговоре упоминание о каких-то «ребятках», — вспомнила Лариса.

— И что? Ты думаешь, что ребятки додумаются поискать мышьяк, чтобы отравить парня? Да они его в переулке каком-нибудь замочат, всего и делов-то. Нет, Ларочка, ты запуталась. Сначала думаешь, что это Дарьин заказал оператора, потом говоришь — Олег считает, что это актер подсунул банку с отравой. Определись! Дарьин не мог заказать оператора.

— Почему?

— А почему мог?

— Ну-у… из-за кассеты, — Лариса пожала плечами.

— Вот видишь, опять все в кассету упирается, а где она? Нету ее, да могло и вообще не быть! Вот ты говоришь, что девчонку чуть не придушили из-за кассеты, значит, необходимое нам вещественное доказательство уплыло в синюю даль в бандитском кармане.

— Кассета не влезет в карман, — неуверенно сказала Лариса.

— Да неужели? — хитро скривился Курочкин. — А если он все на диск перегнал? Диск-то куда угодно влезет! Сейчас такие карманы на куртках стали делать, что туда даже бутылку шампанского можно спокойно впихнуть!

— Ты преувеличиваешь.

— Ничуть. Опытом проверено. А насчет диска ты подумай.

Лариса нахмурила лоб, вспоминая день, когда она спускалась из квартиры Ласточкина и на лестнице встретила Михаила. Во что он тогда был одет?

«Кажется, во все черное, а на плече у него болталась черная куртка. В ней вполне можно было спрятать и диск, и кассету».

— Погоди-погоди, — вслух сказала она сама себе, — но когда же он успел спрятать кассету? Он ведь не мог…

— Кто? — Курочкин, похоже, решил, что это высказывание относится к нему.

— Михаил…

Курочкин изумленно воззрился на нее, но Лариса, ничего не объясняя, попрощалась и ушла, с трудом вспомнив, что она в больнице. Хорошо, что ее служащая гардероба окликнула, а то ушла бы как была — в тапочках и белом халате.

Вернувшись из больницы, Лариса целый час отмокала в ванне, вылив туда почти полбутылки ароматной, пахнущей клюквой пены. Лежа в горячей воде, Лариса занималась самым настоящим извращением, совершенно недопустимым в этом священном для любой женщины месте, — она думала. Она все еще ломала голову над загадкой, которую ей подкинула жизнь. Возникали и испарялись в нежном запахе ягод ненужные мысли вроде того: а зачем ей, собственно, теперь уже нужно это расследование, если, как сказал Карташов, ее отпечатки, загадочным образом попавшие на банку, были фальсификацией? С одной стороны, надо бы найти этого ублюдка, который вздумал вдруг спихнуть на нее дикий факт, что банку с ядом якобы принесла она и никто иной. Но с другой стороны — Аллах бы с ним, с этим ублюдком. Все равно справедливость восторжествовала.