Участковый - Сергей Лукьяненко

– Ой я дурак! – схватился за голову мужчина. – Прости, дед! Щас ышшо придумаю чего-нибудь!..

– Да что вы его слушаете? – не вытерпел я. – К ветеринару нужно срочно! Есть ветеринар в селе?

– Ветеринара нету, зоотехник есть, – удивленно обернулся ко мне старик.

– Да это почти одно и то же! Тащите немедленно к нему!

– Так ить… – пуще прежнего опешил дед и указал щетинистым подбородком на панаму: – От же оне!

Я возвел очи горе. Сумасшедший дом, придурок на придурке! Махнул рукой:

– Тогда только на шашлык. Пока не протух заживо.

– Да ты погодь пужать, ми-лай! – степенно вышел из-под навеса механик с газетой в руке. – Здоров будешь, дед! Дай-ка посмотрю твою животину…

Я собирался снова махнуть рукой, да вдруг сообразил: «Волга» моя как стала возле стеночки – так и стоит, а мастер кроссворды разгадывает!

– Уважаемый! – окликнул я его чуть громче, нежели требовалось. – Может, вы лучше мою машину наконец посмотрите?

Он цыкнул правой стороной бороды, глянул, щурясь, на солнце, затем на часы.

– Пять минут тебе ышшо обождать придется!

И принял с рук старика трепыхающееся месиво. Брезгливо отвернувшись, я не стал пока возражать. Пять минут подожду. Троица зашебуршала в двух метрах от меня. То и дело доносилось: «Родниковая? Точно? Теперь пыль сыпь… Лупу вот так держи! Прижигай. Репей, репей подсовывай! Ну-ка, дунь! Да сильнее дунь! Тенью его, тенью…» Маразм. Коллективный. Может, оттолкать машину куда подальше, пока не поздно?

А в голове все крутилась, крутилась мелодия, напетая Аленой. Кажется, она была бесподобна. До безобразия проста и предсказуема, из разряда тех, что мигом подхватываешь… И удивляешься, как это ты сам до такого не додумался…

Внезапно послышалось тонкое блеяние. Встрепенувшись, я через плечо обернулся на звук: по выложенным тропинкой серым от дождей и солнца доскам, ненадолго превращенным в операционный стол, бодро цокал копытами ягненок. Я помотал головой, зажмурился. Наверняка это был другой ягненок. Это обязан быть другой ягненок!!! Тот кровью истекал, у того кость белела на содранном лбу! Но трое местных с таким умилением смотрели на него, что сердце у меня зашлось. Я поднялся и на ватных ногах пошел к «Волге», стараясь не поворачиваться спиной к этим… этим…

– Да-да, хозяин! – кивнул мне механик, добродушно усмехаясь. – Как раз время. Забирай аппарат и… ну, извиняй, коль что не так!

«Он к ней даже не притрагивался! – шумело в голове, пока я трясущимися руками открывал дверцу, а сквозняк взбивал и так вставшие дыбом волосы. – Даже не притрагивался! Не ставил аккумулятор заряжаться, не менял свечи, не зачищал контакты, не вытаскивал предохранители!.. Она не заведется!!!»

Но «Волга» завелась с полоборота. Тем не менее я не сразу тронулся – я в ужасе пялился на приборную панель. Страшно было не то, что у меня заканчивался бензин, а то, что вот эта самая лампочка стояночного тормоза, благополучно и прочно сдохшая через пару дней после покупки машины еще месяц назад, теперь сияла как новая.

Дав по газам, я разнес самодельную, сбитую из трех досок скамейку, подпрыгнул на какой-то внушительной железяке, процарапал бок о тоскливый остов комбайна – и вырвался с мехучастка на улицу! Возле конторы с развевающимся над крышей флагом и кумачовым транспарантом над входом, перекрывая мне ближайший путь к трассе, стоял знакомый трактор с прицепом-тележкой. Недолго думая – вернее, вообще не думая, – я вывернул руль в противоположную сторону. Залитая тяжелым солнцем деревенская улица была пуста, если не считать копошащихся в пыли кур. Заполошно колотя крыльями, они прыскали в стороны буквально из-под колес, но, кажется, я не стал виновником гибели ни одной из них. Промчавшись с километр, я наконец выдохнул и сбавил скорость. Чего я, в самом деле? Тихая, мирная деревня, погони за мною не наблюдается. Сейчас миную те дома – и!..

Вдоль улицы с сетчатой авоськой в руке шла Алена.

Ругаясь на себя последними словами, я пристроился рядом с ней, опустил стекло. Глянула коротко, спрятала глаза. Потом хихикнула, доверчиво продемонстрировала пустую авоську:

– За хлебом пошла, дура, а мага́зин закрыт уже. Я, знаете, об чем думала? Бабка рассказывала. Мой дед в этом годе на посевной был. Ну, она ему завсегда обед наготовит, компоту холодного из подпола поднимет. Стол накроет – сама встречает. А тут наварила щей, стоят они в печи, томятся. Подняла компот – а крышка-то и вздута! Ну, она второй раз в подпол, а спорченную-то банку на лавке оставила. А старенька же – пока спустилась, пока развернулась в подполе-то… Долго ли, коротко ли – дед уже обедать пришел. А на столе – только хлеба краюха да банка на лавке. Ему б заслонку отодвинуть да в печь заглянуть, да как же ему к заслонке-то докоснуться? Вдруг тетенькой станет? – Мотнула барашковой челкой, засмеялась. – Он компот забродивший-то и навернул с краюхой. И что? После обеда такого сел на трактор – да и разнес до самого тла сарай бригадира Панькова. – Она остановилась, посмотрела прямо в глаза. – А надо было всего лишь отодвинуть заслонку.

Мне сделалось зябко.

– Алена, вы… ты меня извини, бога ради! Давай я тебя до дома довезу?

– Да что ж довозить-то? Вот он, дом.

– Алена, мне неловко просить… – Чтобы хоть чем-то занять руки, я заглушил двигатель. – Ты не могла бы чуть-чуть побыть со мною, поговорить о чем-нибудь? Мне крайне неуютно, у меня все мысли в смятении… Здесь такое творится, а у меня бензин кончается, и вообще…

– Бензин – это проблема, – серьезно кивнула она. – Колька-бензовоз только утром из райцентра привозит.

– Только утром?.. Да к черту бензин! Мне бы мысли в порядок привести! Поможешь?

Она задумалась.

– В машину не сяду – у нас тут сплетни быстро придумываются.

Я с готовностью выскочил из «Волги». Алена покусывала губу, будто сомневалась в чем-то.

– Бензин у Дуськи-кривой может быть. Айдате за мной.

Бензина у Дуськи не оказалось. Вместо него здешняя самогонщица выставила литровую бутыль первача и заплетающимся языком безапелляционно заявила, что я всенепременно должен его попробовать. В другой раз я непременно бы спросил, слышали ли здесь про указ, запрещающий самогоноварение, и куда смотрит председатель сельсовета, и почему жители не доложат участковому, но… ситуация была не та. Отогнав машину к реке, я в условленном месте тенистого берега расстелил плед. Там и попробовал. А через какое-то время под осокори пришла переодевшаяся в ситцевый сарафан Алена. Приняв от меня маленькую дорожную рюмку, пригубила, заулыбалась:

– Васька узнает – убьет! С чужим мужиком белую на речке пью!

Я попробовал вторично, и мне послышалось, как заскрежетала, сдвигаясь с места, моя приржавевшая заслонка.

– Алена, кто ты? Кто вы все тут?

– Люди, – она просто пожала плечами.

– Полчаса назад сквозняк починил мою машину, а репей и увеличительное стекло вернули к жизни ягненка – его даже не понадобилось выносить на луну, хотя как раз сегодня полнолуние! Алена, это колдовство?

– Ну вас, вы все шуткуете!

– Да какие уж тут шутки?! Я напуган, я буквально схожу с ума!

– А чего сходить-то? Чай, везде так.

– Нет, Алена, не так! – Я налил по новой и, не дожидаясь девушки, залпом выпил. – Не так! В большом мире есть тестеры, гаечные ключи и хирургические скальпели! Нельзя подзарядить аккумулятор от сквозняка! Нельзя вылечить животное лунным светом!

Она поправила подол, посмотрела на солнечные блики на воде, вдохнула всей грудью, светло заулыбалась. Глянула искоса, хитро:

– Вы ж, чай, под ультрафиолетовой лампой загораете?

– Ну… в общем, да, если время есть.

– И что? Теперь на солнышке загорать нельзя? А мясо небось на электрической плите готовите? И что? Костер теперь вам бифштекс не прожарит? А вода из города Ессентуки никому не вылечит гастрит?

Голова пошла кругом. Меня дурачили. Разумеется, меня дурачили! Но где, на каком этапе правда переплеталась с ложью? Наверное, я мог напрячься, вспомнить что-нибудь из забытого курса физики и химии, но Алене мои доказательства не требовались. То ли ей так промыли мозги, то ли… то ли… В конце концов, машина-то заработала, да и ягненок… того… ожил… Она светло смотрела на меня широко распахнутыми глазами, и впервые за много-много лет я почувствовал… участие?

– Просто там, в городах, вы обо всем позабыли… Напридумывали штучек… А я бы хотела попасть в город, поглядеть. В райцентре – что глядеть? А вот в Москве… да хоть бы и в Томске! Чай, интересно там у вас, шумно, людно.

Мотнув головой, я вновь выпил. Зашумело в ушах.

– А музыка? Что ты сделала с моей музыкой?

– Я правильно ее услышала.

– Погоди… Брамс, ре минор… Откуда здесь, в глуши, такие познания?

Она надула губки, но не столько обиженно, сколько эту обиду обозначая.

– Вот вы все издеваетесь – мол, дикие мы тут! А мой второй дедушка учителем музыки был. У него столько пластинок, что ой! А евойная жена, бабушка моя, – цыганка, у нее такой слух был, такой голос! Я у йих многому научилась, а потом и сама…