Сезон охоты на Охотника - Алекс Берн

Впрочем, Никифорова сейчас больше занимал один вопрос: кто следующий? И он не мог дать на него однозначный ответ.

20 августа 1994 года, 2.20.

В отличие от Никифорова Лаврову вовсе не пришлось греть себе стакан молока, чтобы поспать. Он уснул сразу же, едва сел на заднее сиденье старенькой „копейки“ Кравцова.

Последние три часа он провел в отделении, рассказывая о перестрелке на Таганке вначале следователю угро, а затем полковнику из РУОПа. Лавров не стал упоминать про унизительные для себя подробности, а заявил, что просто оказался у интересовавшего его дома одновременно с другими заинтересованными лицами. Зато он подробно рассказал все, что ему удалось узнать о Рустаме Карамове.

— Значит, Рустам Карамов нанял киллера для убийства своего брата, чтобы завладеть деньгами Гири! А Гиря вычислил его, да сам нарвался! — задумчиво проговорил руоповец. — Крутой парень этот Сережа. На кого же он работает? Ладно, Акбара завалил, но Гиря! Вор в законе известный, не какой-нибудь „апельсин“! Ладно, будем ждать информацию от агентуры. Не может одиночка так нагло и уверенно работать!

— По моим данным, на этом Сергее еще шесть заказных убийств, — заметил Лавров. — И все одного типа, с использованием одного и того же оружия, одним и тем же почерком. Как он выходит на заказчиков, если работает в одиночку, если не принадлежит ни к одной из группировок?

— Думаете, за ним стоит кто-то из олигархов? — прищурился руоповец. — Или кто-то, к примеру, ФСК или другая организация, проводит свою операцию с дальним прицелом? А деньги, что он с собой прихватил? Такую сумму в огороде не закапывают! И так просто с ними не вынырнешь, наверняка с кем-то поделится!

— Это уж не моя забота! — поморщился Лавров. — Раз вы им будете заниматься, мне одной проблемой меньше. В конце концов, убийство в „Оригане“ я раскрыл. А вы уж теперь парня ловите. Если он действительно под мощным прикрытием работает, то вам и карты в руки! А я, с вашего позволения, поеду спать. А то с ног валюсь от усталости!

— Конечно, Валерий Иванович! — кивнул руоповец. — Как выспитесь, загляните ко мне на Шаболовку. Уточним кое-какие моменты.

Лавров попрощался, добрался до машины, где его ждал обеспокоенный Кравцов.

— Что случилось? — спросил он Лаврова. Лавров с трудом разомкнул слипшиеся веки и проговорил:

— Так, попал в центр тайфуна. Ты извини, у меня уже сил нет по новой рассказывать. Давай завтра, а?

— Давай! — согласился Кравцов, включая зажигание. Но Лавров его уже не слышал. Он спал.

20 августа 1994 года, 9.05.

Никифоров с половины девятого утра сидел в кабинете Хладова. Они обсуждали сложившуюся ситуацию, забыв про выходные.

— Тело Охотника еще не обнаружено, — мрачно сказал Хладов. — И тело Рубинчика, кстати, тоже.

— Такой мощный взрыв, сильный пожар! — заметил Никифоров. — Наверняка их обугленные куски лежат в кучах битого кирпича.

Хладов промолчал, поиграл желваками. Потом сказал:

— Помнится, вы докладывали мне, что Охотник проходит у Самойлова как торговец оружием. Насколько я понял, сделка еще не завершена. Если Охотник жив, он наверняка появится для завершения сделки! Попробуйте поработать с Самойловым. Можете даже подбросить ему какую-нибудь информацию по Охотнику. Далее: проверьте, не связан ли Охотник с какой-нибудь преступной группировкой. Скажем, через надежного человека из Шестого главка.

Никифоров понял, что имеет в виду Хладов. У него был надежный человек, еще в середине восьмидесятых работавший в так называемом „Управлении В“ Третьего главка КГБ, которое занималось разведкой и контрразведкой в органах МВД. Во многом эти функции перешли к Шестому главку ФСК, занимавшемуся организованной преступностью и имевшему собственных осведомителей в криминальном мире.

— А почему вы так уверены, что Охотник жив? — спросил Никифоров.

— Я буду уверен, что он мертв, только тогда, когда его обгоревшие останки будут четко идентифицированы экспертом! — резко ответил Хладов. — И не раньше! На моей памяти этого парня дважды считали мертвым! И я не хочу, чтобы в третий раз повторилась подобная ошибка. Пока его не найдут, я буду постоянно находиться на объекте номер семнадцать. Я еду туда сегодня же после обеда. Все.

20 августа 1994 года, 13.20.

Лавров уже час сидел в кабинете следователя РУОП подполковника Васильева. Он вкратце повторил основные моменты своего ночного рассказа и попутно осведомился о состоянии здоровья Юры Пригорина.

— Он сейчас в двадцатой больнице, — ответил Васильев. — Так вы утверждаете, что он не был вооружен?

— Нет! — отрицательно покачал головой Лавров. — Просто сидел за рулем.

— Хорошо! — кивнул Васильев и сделал какую-то пометку в бумагах. — Теперь давайте поговорим об этом Сергее. Значит, этот самый Сергей застал вас врасплох во время разговора с Карамовым и приковал наручниками к батарее парового отопления. Почему он так странно повел себя с вами? Оставил ваше оружие на подоконнике, вел откровенный разговор с Карамовым в вашем присутствии. Как вы полагаете, — почему?

— Вот это вопрос! — вздохнул Лавров. — А почему все семь заказных убийств связаны между собой только одним — общностью орудия убийства? Оружие, прямо скажем, экзотическое. И каждый раз уходить с места преступления с приличных размеров винтовкой, — ну не глупость?

— И какой вывод вы делаете?

— Кому-то нужно, чтобы связь между убийствами казалась очевидной! Дескать, какая-то организация целенаправленно уничтожает людей, занятых в наркобизнесе! Этакая мифическая „Белая стрела“! А разговор с Карамовым — свидетельство того, что все убийства совершены ради денег!

— А на самом деле?

Лавров закурил и задумчиво произнес:

— А на самом деле это все — дымовая завеса! Убийство Карамова совершено, несомненно, ради денег. А остальные? Скорее всего, явно с другими целями! А все семь убийств умышленно завязаны в одно целое для запутывания концов!

— Кто же их путает? У вас есть какие-нибудь зацепки?

— Давайте разберемся! По почерку убийцы можно сказать, что он — бывший армейский снайпер. Дистанция стрельбы — в пределах от двухсот до четырехсот метров — типична для армейских снайперов. Для снайперской стрельбы на такой дистанции необходим регулярный, чуть ли не ежедневный тренаж. Выдвижение и отход всегда проходили настолько скрытно, что никто и никогда не видел ничего подозрительного. Исключение представляет последний случай с Акбаром, но там Сергей использовал совершенно дерзкий способ маскировки. Так что он явно не дилетант, а прошедший великолепную школу профессионал. А необъяснимые для профессионального киллера детали поведения можно объяснить либо крайней степенью наглости, либо неясными для нас пока требованиями тех, кто спланировал все эти убийства. Цели организаторов совершенно неясны, но очевидно только то, что эти люди весьма опытны в таких делах. В любом случае, пока что единственная ниточка — это Сергей. Его надо искать.

— Если эту ниточку еще не оборвали! — проворчал Васильев. Он задумчиво посмотрел на Лаврова и спросил:

— Вы можете еще несколько дней пробыть в Москве? Вам есть где жить это время?

Лавров смущенно пожал плечами, Он остановился у Кравцова, но совершенно не хотелось еще несколько дней создавать неудобства семье. Васильев понял его замешательство и сказал:

— Тогда поезжайте на проспект Вернадского. Там рядом с метро есть наша гостиница. Я сейчас же позвоню, и для вас приготовят номер. А насчет вашего Сергея: наши люди уже вовсю работают по нему, и я уверен, что через пару-тройку дней мы многое узнаем о нем!

20 августа 1994 года, 15.05.

Инвалид сидел и смотрел в окно. Последние десять лет он только этим и занимался. Живя на первом этаже, он имел возможность без проблем выезжать во двор, что он иногда и делал. Но, едва вернувшись домой, он снова подъезжал к окну и оставался там постоянно. Даже когда смотрел телевизор или читал книгу. Или что-то мастерил.

И всегда рядом с ним стоял телефон. Иногда телефон звонил и инвалид коротко бросал в трубку: „здесь Беккер“ и молча выслушивал говорившего. Иногда он звонил сам, равнодушным голосом передавая сообщения.

Вот и сейчас, когда зазвонил телефон, он поднял трубку и сказал:

— Здесь Беккер.

Из трубки донесся голос:

— Говорит Фомин. Хозяин в четырнадцать тридцать убыл на ближнюю дачу. Когда приедет, не сказал.

Из трубки раздались гудки. Назвавшийся Беккером инвалид положил трубку и вернулся к созерцанию дворового пейзажа. В действительности его звали вовсе не Беккер. Впрочем, настоящая фамилия звонившего была тоже не Фомин.

И телефон, стоявший рядом с инвалидом, был зарегистрирован вовсе не по этому адресу. И, когда вечером позвонит человек и назовется Бехтеревым, это тоже будет псевдоним. А настоящее его имя… впрочем, все звали его теперь — Охотник.