Русские толкования - Вардан Айрапетян

«Гермес пришел»

«Молчание — знак согласия» (ПРН,с.235), может быть и общее молчание, а не только в ответ на слово. Плутарх, О болтливости: «когда в беседе наступило молчание, говорят: Гермес пришел», τόν Έρμήν έπεισεληλυθέναι λέγσυσιν (2/502F). По-русски в этом случае говорят Тихий ангел пролетел, «среди беседы, внезапное общее молчанье», «все вдруг замолчали, [и NN крылышком задел, прибавка на счет прервавшего общее молчание. Шейн.]» — СВРЯ3, ст. Тихий и Ангел, ср. ПРИ, с. 515 и 415, примеры и параллели в РМР 2 Михельсона, с. 372. Говорят и Дурак или милиционер или же еврей родился, а то и Бедный студент за квартиру уплатил. Например, стих Жуковского Все молчали: как будто ангел тихий провеял. (Две были и еще одна). «Вдруг разговор оборвался. Молчанье настало: либо тихий ангел пролетел, либо дурак родился. — Опять дурак род`ился. Опять никто ни слова.» — это Мельников-Печерский (На Горах, 3.8); у Лескова (Расточитель, 3.8, после паузы):

Канунников (шепотом). Тихий ангел летает.

Князев (громко). Нет, не узнал. Ноне говорят: это мировой судья родится.

Канунников (смеясь). А воров страх берет.

А вот Личутин: «Милиционер родился, — нарушила тишину Настасья. — Вы чего, люди добрые, уснули?» (Крылатая Серафима). И «Ты заметила», спрашивает герой пьесы Вен. Ерофеева Гуревич (Вальпургиева ночь, или Шаги Командора, 3), «как дурнеют в русском народе нравственные принс`ипы. Даже в прибаутках. Прежде, когда посреди разговора наступала внезапная тишина, — русский мужик говорил обычно: „Тихий ангел пролетел…“ А теперь, в этом же случае: „Где-то милиционер издох!..“» (Равнозначные немецкие присловья по тезаурусу Ф. Дорнзаифа, 13.23: Ein Engel fliegt durchs Zimmer, Ein Schutzmann geht durchs Zimmer, Ein Leulnanl bezahlt seine Schulden.) — Все они, хотя каждый по-своему, иные, и бедный студент и еврей-инородец и, конечно, дурак («Что ни делает дурак, всё он делает не так») и вызывающий страх мировой судья или милиционер и бесплотный ангел и бог Гермес, вестник (άγγελος, ангел) богов, проводник умерших в иной мир, вообще посредник. А молчащий, то есть никому ничего или ни с кем не говорящий, по правилу «Если никто/ничто, но иной/ иное» говорит иное иному, говорит с иным. «Иное к иному», таков смысл шутливых присловий про внезапное общее молчание, с которым сопоставимо говорение апостолов на «иных языках» в день Пятидесятницы (Деяния апостолов, 2.1—12, о глоссолалии как форме молчания см. А. Панченко в Смехе Др. Р., с. 96–99). Общее молчание выдерживают играя в молчанку, когда молчащих кто-либо старается разговорить или рассмешить, но и почитая память умершего «минутой молчания», когда, можно сказать, приходит Гермес Душеводитель. Так и толкователь ('Ερμής: έρμηνεύω «толковать», к этому соотношению — Ф. Майр, Гермес гермен.; Ж. Пепен в Энц. ант. христ. 14, стб. 736—39; В. Топоров, Др. — греч. SĒM-, с. 34–36), герменевт: филология это любовь к словам мирового человека из пословицы Мир — велик человек (ППЗ, с. 143 и 157, ср. ПРН, на с. 404), соотносительного с «мировым деревом», она выражается главным образом в их толковании, а толкуя слово как надо, ты Гермесом приходишь к несогласным.

Мировой судья и милиционер. Мировой судья вызывал страх пополам с насмешкой, судя по «шут. презр.» мирон, мироха, мирошка «мировой судья» при Мирон в смотреть Мироном «быть с виду простоватым» или прикидываться Мирошкой, т. е. дурачком, но ср. Мирон: у-мер-еть в Хватит Мирошка/Кондрашка, далече уйдешь; к инакости Мирона: Мирон (имя) из ряду вон и Ты, Мирон, поди вон — СВРЯ3, ст. Мирить и Мирон; ПРН, с. 665 и 278. Таков и образ милиционера, например Валентина Ходасевич вспоминает, что когда бульдогу Шаляпина «говорили: „Милиционер пришел!“, он падал как подкошенный на бок и делал вид, что умер, даже дыхание задерживал.» (Портреты словами, с. 131), а есть анекдоты про милиционера, сюда же Митцанер Пригова.

Игра в молчанку и минута молчания. Игра в молчанку описана в Играх, 1145-48, молчащим игрокам соответствует царевна Несмеяна или молчаливая царевна сказок АТ 559 и АТвс 559* (ср. 1351 Кто заговорит первым?). Есть переносное играть в молчанку про того, кто упорно не говорит о чем-либо (СВРЯ3, ст. Молкать), запирается, например В молчанку играешь? — угрожающе на допросе. Но разговорить и правда одно с рассмешить: слово и смех оба обращены к другому, другим, а молчание обращено к иному. А минута молчания показывает от противного связь слова с дыханием, как у Томаса Манна в сцене смерти Иакова (Иосиф и его братья, 4.7, гл. Собрание перед смертью):

— Так я повелеваю вам. — прошептал он без голоса.--

Тут смерть прервала его, он вытянул ноги, откинулся на постель, и жизнь его замерла.

Они все тоже приостановили свою жизнь и свое дыханье, когда это случилось.[41]

К миру. Мир прежде всего «дружба, согласие», отсюда «покой (согласия)» и «(дружная) община», потом «вселенная». Формула мир да лад. К миру см. В. Топоров. От имени к тексту. Мир и воля. Элемент *MIR- и другие его работы (слав. mirъ: индо-иран. Mit(h)ra, но ср. В. Орел в Этим. '94-'96, с. 64–66); С. Бочаров, «Мир» в BM; В. Бибихин, Мир, с. 111 слл., и Язык филос., с. 372 слл. Созвучие мир: мереть значимо, ср. пословичные усопшему мир и мертвым покой (ПРН, с. 288 сл.), католическую эпитафию Rcquiescat in расе или ветхозаветную формулу «и приложился к народу своему» об умершем.

Никто

Иной-никто у Ахматовой в Поэме без героя:

С детства ряженых я боялась,     Мне всегда почему-то казалось,          Что какая-то лишняя теньСреди них «без лица и названья»     Затесалась…

                    —Стройная маска     На обратном «Пути из Дамаска»          Возвратилась домой… не одна!Кто-то с ней «без лица и названья»…

(1.1 и.4), к этой выделенной и повторенной цитате см. В. Топоров, Ахм. Блок, с. 14–21 и 95—101 (прим. 21–43); В. Виленкин, «Тень» Ахм., с. 71–73. Кого бы ни видеть в «лишней тени» «без лица и названья», это, сказала сама Ахматова, «конечно — никто, постоянный спутник нашей жизни и виновник стольких бед» — с примечанием «Сознаюсь, что второй раз он попал в Поэму (IV главка) прямо из балетного либретто, где он в собольей шубе и цилиндре, в своей карете провожал домой Коломбину, когда у него под перчаткой не оказалось руки.» (Проза о Поэме, заметка Больше всего будут спрашивать--), — это иной-никто.

Параллели к кому-то «без лица и названья». Со своим мне всегда почему-то казалось — затесалась… Ахматова сопоставила, как сообщает Р. Тименчик (Дауг., 1989, № 6, с. 102), высказывание на ту же тему иного в Самопознании Бердяева:

Сны вообще для меня мучительны, хотя у меня иногда бывали и замечательные сны. Во время ночи я часто чувствовал присутствие кого-то постороннего. Это странное чувство у меня бывало и днем. Мы гуляем в деревне, в лесу или в поле, нас четверо. Но я чувствую, что есть пятый, и не знаю, кто пятый, не могу досчитаться. Всё это связано с тоской. Современная психопатология объясняет эти явления подсознательным. Но это мало объясняет и ничего не разрешает. Я твердо убежден, что в человеческой жизни есть трансцендентное, есть притяжение трансцендентного и действие трансцендентного. Я чувствовал погруженность в бессознательное лоно, в нижнюю бездну, но еще более чувствовал притяжение верхней бездны трансцендентного.

(2, разд. Тоска). — Без чувства, что «есть пятый», не скажешь «нас четверо», это как в анекдоте про девятых людей (Сл. олон., с. 18; в НРС, 406) десятеро не могут досчитаться одного, потому что каждый для себя не в счет, и только посторонний, одиннадцатый сосчитывает их всех. Теперь напрашивается сопоставление с признанием пушкинского Моцарта (Моцарт и Сальери, 2)