Стихотворения Катулла в переводе А. А. Фета - Гай Валерий Катулл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
233
Εσπερος, у Плавта Vesperugo, которое Катулл изменил в Vesper, а затем Гораций, Виргилий и другие. При появлении вечерней звезды невесту уводили из родительского дома (61, 119):
Но уходит день,
К нам подходи, молодая.
Олимп может означать как саму гору, так и небесное жилище богов.
234
Подымает — весьма поэтическое, но, к сожалению, неверное выражение, так как вечерняя звезда может, вследствие наступившей темноты, вдруг засветиться над Олимпом и затем уже, согласно общему течению звезд, начинать склоняться к западу, а не подыматься. Но почему не понять этого слова в поэтическом смысле: показывает?
235
Свадебную трапезу.
236
Не у римлян, а у греков девушки в доме отца невесты сидели за отдельными свадебными столами. В одной комедии обозначены четыре стола для женщин и шесть для мужчин.
237
Желающие под этейским огнем подразумевать блестящий с вершины горы Эты, подобно тому, как 1 ст. указывает на фессалийский Олимп, удобнее всего принять за место действия Лесбос, откуда обе горы находятся в приблизительно одном и том же направлении с вечерней звездой на западе.
238
Наше внимание от сочинения стихов отвлекается присутствием девиц.
239
Из ответа юношей можно судить о содержании пропавшей в списках предыдущей строфы, оканчивающейся 32 b. Девы, вероятно, обзывали Веспера, подающего знак к похищению одной из них, вором. На это юноши отвечают, что тот же Веспер способствует утром к разысканию воров, но отдающиеся добровольно напрасно сетуют на воровство.
240
Изменяя названье. Уже Пифагор, или Парменид, или Ивик знали о тождестве вечерней и утренней звезды, как планеты Венеры. Может быть, на это тождество было указано и в сапфическом стихотворении, которому подражал Катулл.
241
Настоящий малый эпос (эпиллион) написан изысканным и трудным галлиамбическим размером, который мы по возможности старались сохранить. Размер этот вполне выражает противоположности оргиастически-шумных и порывистых впечатлений с печальными. В этом рассказе мы при посредстве Катулла соприкасаемся с доисторической древностью. В глубине веков скрывается миф о всеобщей матери: Μᾶ или Αμμάς и всеобщем отце Πάπας, но на севере Малой Азии, особенно во Фригии он получил специальную форму. Поклонение издревле праматери богов на вершинах гор (Диндима, Иды и Кибелы) быть может в связи с корнем: χυβή, голова, вершина, произвело и самое имя Кибебы или Цибебы (которое уже Эврипид Вакх. 59 смешивается с Критским именем всематери Ρέα). Πάππα или αττα, еще у Гом. Любовное обращение младших к старшим, очевидно одного корня с нашим тятя, то же самое, что и Аттис. Хотя в первобытном мифе Кибеба не более, как дочь фригийского царя Мэона и Диндимы, которую отец, рассердясь, что родился не мальчик, велел отнести в лес, где она, воспитанная пантерами и львами, была снова признана и принята родителями. Но, заметивши ее преступную связь с Аттисом, Мэон убил или искалечил последнего, истребив таким образом и весь пастуший род его. Обезумевшая Кибеба стала с шумом носиться из страны в страну, пока по случаю чумы оракул Аполлона не повелел с почетом похоронить убитых, а Кибебу признать божеством; а так как тела Аттиса не нашли, то поставили его изображение на алтаре рядом со статуей Цибебы. Таков миф фригийской Цибебы. В связи с этим упомянем и греко-римское предание о Хроносе или Сатурне. Сын Урана (неба) и Геи (земли), он из всех порожденных матерью сторуких Гитанов был самый хитрый и злой. Гея, озлобленная на Урана за то, что он запер всех детей в преисподнюю, предложила им отомстить за себя отцу, покалечив его. Один Сатурн на это согласился и, спрятавшись у матери, дождался ночи, когда Уран пришел к жене, и тут, изувечивши его острым ножом, он сбросил свое орудие на землю и тем оплодотворил последнюю. Сатурн затем женился на сестре своей Рее, от которой произошли все боги и наконец сам Юпитер. Как ни различны оба мифа, но объясняют смешение Цибебы с Реей в качестве праматери. При дальнейшем развитии культа Цибебы, она одна является главным божеством, а Аттис вместе с изувеченными подобно ему жрецами галлами является только ей исступленным служителем на фригийской горе Иде. Наш Аттис, как мы увидим, только искусственно и косвенно носит это имя.
Содержание: Аттис, прекрасный юноша, отправляется морем во Фригию (Троаду), где впадает в неистовство, оскопляется и приглашает своих спутников, исполнивших то же самое, галлов, нестись на вершины Иды в рощу Кибебы (1–26). Весь хор устремляется туда и утомленный погружается в глубокий сон (27–36).
Но сном проходит неистовство; на утро Аттис сознает и сожалеет о своем ужасном поступке; он быстро возвращается к морю (37–47), при виде которого он соболезнует о покинутой Греции (48–73). Услыхав это, гневная Цибела посылает одного из своих львов за отщепенцем; тот пугает на берегу сидящего Аттиса, который, обезумев, снова, возвращается в лес, становясь на вечные времена служителем Цибелы (74–90).
Заключение: О богиня, пощади и меня своим гневом (91–93). Время сочинения неизвестно.
Таким заключением Катулл как бы говорит в назидание всем поэтам: не дело искусства юридически разбирать правых и неправых. Перед поэтической правдой сумасшедший фанатик настолько же прав, как и очнувшийся раскаянный. Дело поэзии засвидетельствовать правду того и другого, но как человек я могу сказать, что если безумие присуще человеческой природе и кому-нибудь необходимо безумствовать, то дай Бог, чтобы этим безумцем не был я.
242
Своим лихорадочно-торопливым размером стихотворение прямо вносит нас в самое событие (in medias res). Аттис проехал из Греции Эгейское море.
243
Та же порывистость забывает назвать богиней Цибелой.
244
Самое употребление кремневого ножа указывает на доисторические времена.
245
С минуты увечья юноша Аттис не только считает себя вакханкой, но становится женщиной и в грамматическом смысле, чему примеры есть (Энеид. 9, 614; Ювен. 1, 62).
