Симфонии - Андрей Белый

3. А у ног ее распластался сам верховный пророк и глашатай Вечности.

4. Бриллианты сверкали на митре и на кресте, а золотая бородка утопала в куполе туч.

5. Из-под тучи, как молния, лезвие Божьего меча разило негодников.

6. А вдали Антихрист бежал обратно на север Франции.

7. Сквозь общий крик старики тополя, как державные архиереи, воздымая костлявые руки свои, ликовали и кричали нараспев: «Чее-ее-ртооо-оо-оог Твоой вии-ждуу, Спааа-аа-се мой».

1. И опять, как всегда, два синих, печальных глаза, обрамленных рыжеватыми волосами, глядели на аскета.

2. Была улыбка и печаль. Был вопрос: «Неужели это правда?..»

3. С любопытством стояли у окна и смотрели на бурю.

4. Бил град. Летели обломленные ветви. Где-то в доме треснуло стекло.

5. То тут, то там высовывалось на мгновенье окровавленное лезвие меча, и зычный, архидиаконский голос возглашал: «Прррроклятие!»

6. То еще не был Разящий, а лезвие меча среди туч.

1. Вечером шипел самовар. Безмолвно сидели вокруг стола.

2. Безмолвно зияла ночь, прильнув к окнам, и смотрела на сидящих.

3. Старинные часы плавными взмахами отбивали время.

4. Сестра разливала чай. Золотобородый аскет помешивал ложечкой в стакане.

5. Варя теребила кончик косы. Павел Мусатов взял в руки гитару.

6. Вдруг сутулый учитель заговорил тявкающим голосом; разинув рот, выпускал заряд за зарядом.

7. Его расплюснутый нос задорно сверкал на противника, а щеки Вари вспыхнули ярким румянцем.

8. Но ревнивый учитель не смотрел на Варю. Смотрел Павел Мусатов, натягивая новые струны на старую гитару.

9. Потом он кашлянул, вздохнул и покачал головой.

10. Но этого не заметил его брат.

1. Самовар шипел.

2. Кто-то прильнул к окнам, зияя впадинами глаз.

3. Но там никого не было.

1. Учитель кричал: «Это безумие!» Варя блестела негодованием на учителя.

2. Павел Мусатов толстым пальцем пробовал струну.

3. Взоры аскета сверкнули грозой, потому что он припомнил долгие годы изучения наук и философии.

4. Он отрезал своим деревянным голосом: «Если я и безумен, то это только потому, что прошел все ступени здравости!»

5. Встал и, зевая, подошел к окну.

6. Вдруг Павел Мусатов забренчал на гитаре персидский марш.

1. Принесли почту. Золотобородый аскет прочитал письмо. Он сказал брату: «Завтра я еду в Москву».

2. Толстый Павел стоял за спиной Вари. Он сказал брату: «И хоррошее дело».

3. Он глазами указывал на поникшую племянницу.

4. Варя быстро вышла из комнаты.

5. Бледные губы учителя кривились, хотя он равнодушно закуривал папиросу.

6. Но аскет, погруженный в мысли, ничего не заметил.

7. Он вышел в сад.

1. Тянулась ночь. Звенели бутылки. Павел Мусатов спаивал учителя.

2. Голова учителя лежала на столе. Он кричал: «Любовь к ближним!»

3. Весело грохотал багровеющий Павел. Его лицо лоснилось и потело.

4. Одной рукой он ударял по столу; другой поднимал над головою осколок рюмки.

5. На скатерти были винные пятна. Над ними кружились мухи.

6. Гитара с оборванными струнами валялась на полу.

1. В соседней комнате было темно. Здесь была Варя.

2. Из ее глаз катились слезы. Она кусала маленький платочек.

3. Она уронила платочек на спинку кресла, а сама вышла в сад.

4. И платочек белел на спинке кресла, как будто это было чье-то лицо, зловещее и мертвенно-бледное.

5. Но здесь никого не было.

1. Всю ночь гулял аскет в саду, объятый мраком.

2. Жаркая грудь его вздымалась от вечных сказок.

3. Ему писали, что семейство грядущего зверя найдено и что зверь еще не вышел из пеленок.

4. Это был пока хорошенький мальчик, голубоглазый, обитающий на севере Франции.

5. И аскет кричал в ночных аллеях: «Вот мы воздвигнем на зверя жену, облеченную в солнце, как священную, снежно-серебряную хоругвь!»

6. Ночной сторож бил в железную доску.

1. Над тоскующими деревами летело время ревущим потоком.

2. Разорванные облака уходили на туманный запад.

3. Словно кто-то, нечистый, бежал обратно на север Франции.

4. И стоял аскет на коленях, в грязи, с поднятыми к небу руками.

5. Он кричал в исступлении: «Тат твам аси!»[66] — и бил себя в грудь…

6. Светало.

1. И когда он входил в дом, уже на дворе было светло.

2. В столовой совершалось утреннее пьянство, озаренное висячей лампой.

3. Черные мухи облепили уста учителя, а Павел Мусатов, шатаясь, подошел к брату.

4. Обдавал его пьяным дыханием, бия себя в грудь.

5. Бормотал: «Шорт Прошка… Поперек дороги… Ревнив, как диавол…»

6. И, грохнувшись на колени перед аскетом, закричал: «Сергей, я безумно влюблен, но она — пейзанка… И ее ревнует ко мне староста Прохор…»

7. Он был красен, как баклажан. Аскет говорил ему: «Не пейте больше, а то вы сгорите от пьянства…»

1. Аскет смотрел на брата и на хилого учителя. Учителя облепили черные мухи.

2. Висячая лампа боролась с дневным светом. Гитара валялась на полу.

3. Аскет думал в священном ужасе: «Вот она — апокалиптическая мертвенность!»

4. Светало. Заглянув в окно, можно было видеть старика, ночного сторожа, тащившегося спать в кусты.

5. Можно было видеть на востоке кусок желтого китайского шелка.

6. А над ним небо было бледно-хризолитовое.

7. Светало.

1. Дело было к вечеру. Моросил дождь. Над ветлами кричали грачи.

2. На крыльцо вышел Павел Мусатов провожать брата Сергея.

3. Тройка рванула, гремя бубенцами. Павел Мусатов остался один на крыльце.

4. Он стоял в синей суконной поддевке и махал брату носовым платком.

5. Лицо его было красней обыкновенного. Под глазами были мешки.

6. Он пошел на гумно.

1. Бабы мели гумно. Одна из них, увидав Павла, покраснела.

2. Павел не глядел на баб.

3. Он отвернулся и от старосты Прохора, стоявшего перед ним с обнаженной головою.

4. Было холодно.

1. Вечером он стоял на террасе с Варей и молча курил сигару. Не заговаривал.

2. Варя поняла его молчаливое сочувствие.

3. За рекой пели: «Ты-и-и пра-а-сти-и-и, пра-а-а-сти-и-и, мой ми-ии-ии-ии-лааай, маа-аа-юу-уу лю-бо-оовь…»

4. Из стены высунулась голова Вечности и печально повисла над стоящими.

5. Это была только маска.

1. Гробовая фата развевалась над полями.

2. В полях ехал Сергей Мусатов, повитый осенним туманом.

3. Он думал: «Это ничего… Это только отблески страха…

4. Это с запада наплывает туманная мертвенность… Но еще мы поборемся…

5. Еще не все кончено…»

6. На западе тучи разорвались. Багряно-огненный перст вознесся над туманными полями.

7. Озаренное лицо аскета улыбалось, хотя было холодно.

8. Но тучи закрыли горизонт.

9. День потухал, как печальная свеча.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

1. Лето улетело на крыльях времени. Унеслось в тоскующую даль.

2. Проползла осень. И все, к чему ни коснулась она, облетело, пролило туманные слезы.

3. Старушка зима уже давно таскалась вдоль российских низменностей; шамкала и грозилась.

4. К тому времени г-жа Николаева изрыгала пламень из уст своих, аки картечница.[67]

5. Свалились два миллионера, подкошенные Смертью. Один знаменитый писатель чуть не положил жизнь за други свои.

1. Великое возмущение произошло среди московских мистиков: Дрожжиковский, воюя, встал на Сергея Мусатова, подстрекаемый Шиповниковым, с. — петербургским мистиком.

2. Были словеса мнози… И примыкали к Дрожжиковскому, который пышно всходил.

3. Партия Дрожжиковского слилась с партией хитроумного Шиповникова… И к ним присоединился Мережкович.

4. Оставшиеся теснее сплотились вокруг золотобородого, с надеждой обращали к нему взор.

5. Ждали знамений.

1. С Воронухиной горы открывался горизонт. Из темных туч сиял огненный треугольник.

2. Собирались народные толпы и видели в том великое знамение.

3. Долго не расходились, толкуя.

1. Один пришел к другому, красный от ходьбы.

2. Не снимая калош, кричал из передней: «Священные дни начались над Москвой!.. Пойдем, брат, высматривать их морозным вечерком!..

3. Воссияла на небе новая звезда!

4. С восходом ее ждем воскресения усопших… Недавно видели почившего Владимира Соловьева, как он ехал на извозчике в меховой шапке и с поднятым воротником!

5. Перед видевшим распахнул шубу Владимир Соловьев, показал себя и крикнул с извозчика: „Конец уже близок: желанное сбудется скоро“».

6. Оба очутились на морозном холодке, и морозный холодок выкрасил им носы.