Генеральская правда. 1941-1945 - Юрий Рубцов

Произошло вот что. Два полка 63-й кавалерийской Корсуньской Краснознаменной дивизии — 214-й кавалерийский (командир — гвардии подполковник Е.В. Данилевич) и 42-й гвардейский кавалерийский (командир — гвардии подполковник А.Д. Чегланов) стояли в обороне, что называется, стык в стык, стремя к стремени. Поэтому, когда противник 26 октября 1944 г. перешел в наступление, Данилевич за фланги не беспокоился. Оказалось, напрасно. Его сосед Чегланов, получив накануне новую боевую задачу, без огласки отвел полк с ранее занимаемого участка. Командование 214-го кавполка не было предупреждено об этом и из штаба дивизии.

Немцы воспользовались таким «подарком», прорвали оголенный фланг и неожиданно вышли к КП полка. Чтобы спасти Боевое Знамя, подполковник Данилевич приказал вынести его в тыл, в штаб 63-й кавдивизии. В неравном бою при отходе святыня была потеряна...[144]

Об этом прискорбном случае, естественно, доложили Верховному Главнокомандующему. 23 ноября Сталин как нарком обороны подписал специальный приказ № 0380. В нем напоминалось, что в соответствии с указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 декабря 1942 г. командир полка и офицеры, виновные «в таком позоре», подлежат суду военного трибунала, а воинская часть — расформированию. Но, учитывая, что утрата Боевого Знамени произошла не вследствие малодушия личного состава, а из-за нераспорядительности Данилевича, и что 214-й кавполк в предшествующих боях действовал успешно, нарком посчитал возможным тот указ не применять, а пошел на меру неординарную. Полк в полном составе был переведен в разряд штрафных, а личный состав предупрежден, что искупить вину он должен своими боевыми делами. Командиры же обоих полков — Данилевич и Чегланов — были снижены еще и в воинском звании до майора.

Военному совету 3-го Украинского фронта, в состав которого входил 214-й кавалерийский полк, было приказано к 1 февраля 1945 г. донести о боевой деятельности этой части, после чего решить, возможны ли снятие наказания и повторная выдача полку Боевого Знамени. Приказ наркома обороны был объявлен тогда всему личному составу Красной Армии. Надо ли говорить, с каким настроем после этого шли в бой кавалеристы-штрафники, чтобы вернуть себе доброе имя?

Обстоятельства дальнейшей боевой жизни проштрафившихся конников восстановил по архивным данным А.В. Мороз. На практике перевод 214-го кавполка в разряд штрафных не вызвал каких-либо наказаний, кроме чисто моральных. Даже наград у личного состава, как это делалось в штрафных батальонах и ротах, никто не отбирал. Больше того, на следующий после объявления приказа НКО № 0380 день ряд офицеров и красноармейцев получили ранее заслуженные ордена и медали. Среди награжденных оказался и командир полка теперь майор Данилевич. Конечно, такой оборот дело могло приобрести лишь на исходе войны. За год или два до этого не сносить бы провинившимся головы...

В феврале 1945 г. по ходатайству военного совета 3-го Украинского фронта полк был выведен из разряда штрафных с правом вновь получить Боевое Знамя. Но было ли оно вручено, в архиве свидетельств нет. В Центральный музей Вооруженных Сил, хранящий более 28 тысяч знамен расформированных частей, знамя (второе) 214-го кавполка, тоже не поступало. Сам полк был расформирован в сентябре 1945 г.

Закономерен вопрос: сказывалось ли пребывание человека в штрафной части на его дальнейшей судьбе? Законодательство не предусматривало ущемления прав штрафников по отбытии ими наказания. Больше того, Президиум Верховного Совета СССР по случаю победоносного завершения войны 7 июля 1945 г. объявил амнистию, которая означала, что военнослужащие, осужденные с применением отсрочки исполнения приговора до окончания войны (а такие среди штрафников составляли большинство), освобождались от наказания, и с них снималась судимость.

Но среди прошедших штрафные части было немало ранее находившихся в плену или в окружении, проживавших на оккупированной территории, а таким людям власть откровенно не доверяла. Характерен в этом смысле пример старшего лейтенанта в отставке И.И. Коржика. «Я много раз после штрафбата пытался вернуться в авиацию, — вспоминал фронтовик. — Ведь к тому времени я имел на своем счету 150 ночных боевых вылетов, был награжден орденом Красного Знамени. Но меня отправили в глубокий тыл, в запасной полк... Уже не говорю о том, что над штрафниками еще долго висел дамоклов меч и после их демобилизации»[145].

Понятны чувства фронтовика, беззаветно воевавшего за Отечество, но так и не ощутившего полного доверия государства. Он был сбит над территорией врага, ушел в партизаны, до самого соединения со своими не выпускал из рук оружия, после чего был обидно уравнен штрафбатом с каким-нибудь дезертиром, трусом или растратчиком. Преодолев обиду, честно отвоевал и там, однако, в глазах власти так и остался человеком второго сорта, которому не было полного доверия.

Но тем выше оказалось достоинство десятков тысяч фронтовиков, которые, вопреки не всегда справедливо складывающейся судьбе, смогли, пройдя штрафные батальоны и роты, с незапятнанной репутацией встретить День Победы.

Очерк 8

ПОСЛЕДНИЙ БОЙ ОН ПРИНЯЛ В СОЛДАТСКОЙ ЦЕПИ

Июль 1942 г. В Ставке ВГК шло совещание, на котором решался вопрос о назначении командующих Брянским и Воронежским фронтами. Для первого из них кандидатура была подобрана быстро: начальник Генерального штаба A.M. Василевский назвал имя К.К. Рокоссовского, и И.В. Сталин без дискуссий согласился. А вот с командующим Воронежским фронтом ясности все не было. Ни одна из предложенных кандидатур Верховного не удовлетворила. Пауза затягивалась...

Неожиданно прозвучал немного срывающийся от волнения голос первого заместителя Василевского — генерал-лейтенанта Н.Ф. Ватутина:

— Товарищ Сталин! Назначьте меня командующим Воронежским фронтом.

—  Вас? — удивился Верховный Главнокомандующий и повернулся в сторону Василевского: мол, что на это скажет начальник Генерального штаба?

Василевский лучше других понимал, насколько важна роль его первого заместителя. Учитывая, что он сам много времени проводил в войсках, Ватутину приходилось тащить огромный воз работы за двоих, и найти ему достойную замену было нелегко. Но и отказать военачальнику, получившему редкий шанс проявить себя в должности командующего фронтом, Александр Михайлович не мог. Поэтому он поддержал просьбу подчиненного. Сталин, внимательно выслушав начальника Генштаба, отреагировал:

— Ладно. Если товарищ Василевский согласен с вами, я не возражаю[146].

...Военная стезя Николая Федоровича пролегла от исторического поля Полтавской битвы. Именно здесь 1 октября 1922 г. выпускник Полтавской пехотной школы Ватутин получил из рук М.В. Фрунзе, командующего вооруженными силами Украины и Крыма, удостоверение красного командира. А спустя непродолжительное время в 67-м стрелковом полку 23-й стрелковой дивизии, дислоцированном в Чугуеве, приступил к исполнению обязанностей новый командир взвода.

Армейская судьба навек породнила Ватутина с Украиной. Здесь он, уроженец села Чепухино бывшей Воронежской губернии, сделал первые шаги как профессиональный военный, и сюда неизменно возвращался: до войны — учиться ратной науке и учить других в качестве руководителя штаба Киевского особого военного округа (КОВО), а в ходе нее — освобождать украинскую землю от врага. Здесь на крутом днепровском берегу первый командующий 1-м Украинским фронтом обрел и последний приют.

До Николая профессиональных военных в семье Ватутиных не было. Из девяти детей лишь он один смог получить образование в объеме четырех классов коммерческого училища, да и то с большим напряжением для родителей. «Родился в семье крестьянина, — писал он в автобиографии. — Возглавлял семью дедушка. Семья достигала по численности 25—26 человек и имела одно общее хозяйство — зажиточное, состоявшее из одной хаты, надворной постройки, ветряной мельницы, конной молотилки и 3—4 лошадей... Наемный труд не применялся»[147].

Характеризовать семью, в которой 25 человек ютились в одной хате, как «зажиточную», можно было лишь по исключительной природной скромности Николая Федоровича.

Одна жестокая и красноречивая подробность: зимой 1921 г., когда внук уже был красноармейцем, дед Григорий умер от голода, лежа на мешке с семенным зерном — надеждой на выживание для остальных членов семьи.

Всего двадцати с небольшим лет хватило Ватутину на то, чтобы пройти путь от курсанта до командующего фронтом, хотя на собственно командной работе он служил недолго. Кроме взвода, ему довелось командовать только ротой, после чего он до самого 1942 г. находился на штабной работе. Помощник начальника отделения 7-й стрелковой дивизии, сотрудник штаба Северо-Кавказского военного округа, начальник штаба 28-й горнострелковой дивизии, начальник отдела штаба Сибирского военного округа, заместитель начальника, а затем начальник штаба Киевского особого военного округа — вот основные вехи его служебного пути, уложившегося в интервале между 1926 г. и 1940 г.