Том 8. Похождения одного матроса - Константин Станюкович

— Да.

— И, значит, вы в наших краях первый раз, если не слыхали о Старом Билле?

— В первый.

— Издалека прибыли?

— Из Сан-Франциско. Ходил на бриге матросом в Австралию, а оттуда в Нью-Орлеан. Теперь еду в Сан-Франциско! — добросовестно ответил Чайкин.

Вместо ответа янки рассмеялся и весело подмигнул глазом, словно бы хотел сказать:

«Однако ловко ты врешь!»

И, видимо заинтересованный, продолжал насмешливым тоном:

— Видно, много заработали в матросах, что оделись джентльменом и едете за свой счет на Запад?

— Много. И, кроме того, капитан меня наградил деньгами.

— И даже наградил? Удивительный капитан! Не выпьете ли вы за его здоровье чего-нибудь?

— Благодарю, я не пью. А капитан действительно удивительный! — говорил Чайкин, не замечая насмешки хозяина.

— Однако вы, сэр, еще зелененький. У нас в Америке врут правдоподобнее! — добродушно рассмеялся янки. — Вы не будьте в претензии. Я для вашей же пользы говорю. Уж если вам нужно напускать туман, то надо делать это чуть-чуть половчее. А вы не умеете!

— Я не вру! — ответил Чайкин и весь вспыхнул.

— Тогда я, значит, первый дурак в Канзасе, с вашего позволения.

Между сидевшими за столиками, ближайшими к буфетной стойке, раздался смех. Кто-то сказал, обращаясь к хозяину:

— А вы, Джемсон, не припирайте молодого иностранца. Вы не Старый Билль!

— И заметьте, Джемсон, отчего и не разбогатеть матросу, если, например, капитан нечаянно упадет за борт и в каюте окажутся деньги! — со смехом заметил другой.

Сконфуженный Чайкин проговорил, обращаясь к хозяину:

— Напрасно вы, мистер Джемсон, не верите…

— Канзасцы народ недоверчивый… быть может, вы не откажетесь назвать фамилию вашего удивительного капитана?

— Охотно. Капитан Блэк!

Это имя вызвало сенсацию.

— Вы говорите — Блэк, капитан «Диноры», которая недавно привезла ружья южанам?

— Он самый.

— Тогда извините, сэр. Охотно верю вам, сэр. Я кое-что слышал о капитане Блэке, сэр. Он отчаянный джентльмен, но умеет рассчитываться как следует. Дельце с военной контрабандой — ловкая штука. И если он не был захвачен «Вашингтоном» и не был вздернут на фока-pee, то, следовательно, ему везет дьявольское счастие по-прежнему… Другой на его месте давно был бы на виселице… Когда-нибудь да попадет!

— За что он мог быть на виселице?

— За многое, за очень многое. Он под другим псевдонимом хорошо известен на дальнем Западе… Но только он так чисто вел дела, что повесить его было нельзя… Говорят, он подарил бриг своему помощнику, а сам уехал на север?

— Да. И уверяю вас, он станет другим человеком теперь! — горячо произнес Чайкин.

— Способный и умный джентльмен… Он каким угодно человеком может быть… Однако вы, верно, хотите завтракать? Эй, Сам, подайте джентльмену позавтракать! Пятьдесят центов полный завтрак, сэр. А после завтрака Сам проводит вас в контору дилижансов. Возьмите билет и на обратном пути купите в моей лавке необходимые вещи… Я сам с вами пойду… А то такого, как вы, простофилю, приказчик соблазнится надуть! — проговорил со смехом хозяин. — Вот свободный столик… Садитесь… Сам сейчас вам подаст!

Несколько сконфуженный и обиженный за бывшего капитана «Диноры», Чайкин досадовал, что пустился в откровенность с хозяином гостиницы и вызвал недоверие. Он решил впредь быть осторожнее и с первым встречным не откровенничать.

Тем не менее неприятное объяснение с хозяином не помешало проголодавшемуся Чайкину съесть два больших куска поджаренной ветчины, пару яиц и несколько ломтей вкусного белого хлеба с маслом и сыром и выпить две большие чашки кофе с горячим молоком.

Расплатившись, он вышел с негром слугой на улицу. Через полчаса он уже был в конторе дилижансов и спрашивал дешевое место до Сан-Франциско.

Молодая барышня сказала ему, что осталось только одно место — рядом с кучером.

— Отлично. Позвольте место. Что стоит?

— Двадцать пять долларов.

Чайкин достал из кошелька деньги и получил билет.

— Ровно в три дилижанс отойдет. Не опоздайте.

— Не опоздаю.

Возвратившись в гостиницу, Чайкин зашел в контору и, обратившись к хозяину, проговорил:

— Не поведете ли в свою лавку?

— Идем!

В большом магазине, в котором были всевозможные товары, начиная с дорогих материй и духов и кончая смолой и гвоздями, хозяин сам выбрал то, что рекомендовал купить, и выложил все это на прилавок перед Чайкиным.

Чайкин внимательно осматривал каждую вещь, особенно тщательно оглядел сапоги и ощупал их со всех сторон и спросил, что будет все стоить.

Хозяин ответил, что двадцать долларов.

— А дешевле нельзя?

— Дешевле? — переспросил хозяин. — Я вам назначил самую низкую цену.

Чайкин задумался.

— Так и быть, скину вам доллар за то, что не поверил вам! — сказал, смеясь, янки. — А вы не сомневайтесь, молодой человек, товар я выбрал вам хороший.

— Я не сомневаюсь и беру вещи.

— Ну, надевайте их сейчас же. Посмотрим, хорошо ли сидит на вас куртка.

Чайкин удалился с приказчиком в соседнюю комнату и через пять минут вышел оттуда в новом костюме: в куртке и в кожаных штанах, в высоких сапогах и в новой шляпе. Все сидело на нем отлично. Затем он накинул на себя теплый плащ с капюшоном и остался доволен и им.

— А есть ли у вас одеяло? — спросил хозяин.

— Нет.

— Советую купить. Чем дальше к Западу, тем гостиницы на почтовых станциях будут хуже, и одеяло пригодится, да и всегда оно вам будет нужно. И маленькую подушку возьмите.

— Позвольте и одеяло и подушку.

— Я дам вам недорогое, так, доллара на три. А подушку в доллар.

Чайкин купил одеяло и подушку.

Уплативши деньги, он забрал свое платье и, возвратившись в гостиницу, пошел в свой номер укладываться.

Уложившись и связавши одеяло и подушку, он осмотрел сумку на своей груди и сосчитал, сколько у него осталось денег в кошельке. Оказалось двадцать долларов. «Этих денег с лихвой достанет на еду!» — подумал Чайкин, очень довольный, что до Сан-Франциско ему не придется менять банкового билета, зашитого на груди.

Около двух часов он спросил себе ветчины и хлеба и, простившись с хозяином и давши Саму двадцать центов, отправился с вещами в контору дилижансов.

— Счастливого пути! — проговорил хозяин, когда Чайкин выходил из гостиницы.

Кучера дилижанса, мистера Брукса, почтенного старика с длинной седой бородой, сильного и крепкого на вид, скорей можно было бы принять за джентльмена из северных штатов, а не за одного из тех добродушно-грубых и мужественных «молодцов Запада», как называют этих людей по большей части с темным прошлым и сомнительным настоящим, которые в малонаселенных и еще глухих в те времена территориях далекого Запада составляли значительный элемент населения и пионеров, открывающих новые места.

И статная, полная достоинства фигура, и лицо мистера Брукса, и то обстоятельство, что он не сыпал ругательствами, — все это не соответствовало его профессии и тем своеобразным манерам «молодцов Запада», которые Чайкин успел заметить уже в Канзасе.

Ровно в три часа кучер затрубил в рожок, и путешественники, одетые как и Чайкин, с револьверами за поясами, а некоторые и с ружьями, стали садиться в неуклюжий и громоздкий дилижанс, представляющий собой высокую, на круглых рессорах, карету, внутри которой было шесть мест, сзади — два и на козлах, рядом с кучером, — одно.

Еще оглушительный рев рожка — и четверка сильных мулов вывезла дилижанс с грязного двора. Скоро он был уже за городом, и мулы побежали крупной рысью по ровной степной дороге. Через час-другой, миновавши несколько одиноких поселков, или «ранч», дилижанс уже выезжал в громадную прерию Канзасской территории, в которой в те времена еще кочевали краснокожие индейцы, занимая разными своими племенами громадное пространство между Канзасом и Скалистыми горами Калифорнии, пока не были уничтожены частью пионерами, частью войсками и пока не погибли от водки.

Тогда они свободно еще охотились в обширных степях за буйволами, лосями и антилопами и нередко пытались нападать на белых смельчаков, селившихся в тех местах, на обозы товаров и эмигрантов, направляющихся к Соляному озеру, и на дилижансы. Так называемые форты, то есть бревенчатые шалаши, которые были расположены по всему Западу от Канзаса до Сан-Франциско, в расстоянии сто или двести миль один от другого, и в которых находились небольшие отряды солдат, конечно, не могли исполнить своего назначения — охранять дорогу от индейцев, и пионеры и торговцы за свой страх и риск отправлялись в глубь западных редких городов и поселков, селились на выбранных местах, строили новые городки, и, разумеется, многие платились жизнью, дорого, впрочем, продавая ее индейцам.