Земля Санникова - Владимир Обручев

– Как видите, они не думают бежать, а поднимают уже копья, чтобы метнуть в нас, – предупредил Ордин.

– Придется стрелять, пока не поздно. Если мы теперь повернем назад, они подумают, что мы боимся, и нападут на нас сзади, – заявил Костяков.

– Да, затеяли игру, так нужно ее выиграть, – сказал Горюнов. – Два выстрела поверх голов женщин, а два будем иметь в запасе.

Костяков и Ордин выстрелили. Эффект получился неожиданный: женщины при виде огня и дыма из направленных на них блестящих палок, при грохоте выстрелов и свисте пуль перепугались, упали на колени и, бросив копья и дубинки, с умоляющим жестом протянули руки и стали кланяться с воплями ужаса; дети ревели вовсю.

– Ну, вот чего я не ожидал! – воскликнул Костяков. – Я думал, они убегут и мы возьмем что нужно.

– Остается подойти к ним спокойно и разыграть богов, – предложил Ордин.

– Которые похищают дубинки и копья? Но сперва зарядим ружья на всякий случай.

Исполнив это, путешественники стали спокойно подходить к коленопреклоненным женщинам. Но когда оставалось только шагов десять, дети устроили панику – с воем они пустились через поляну в лес. Женщины одна за другой вскочили и последовали их примеру, кроме одной, которая лежала, уткнувшись лицом в землю, и дрожала всем телом.

Подойдя к ней, путешественники стали рассматривать ее внимательно. Ее спина была покрыта короткими негустыми волосами, подошвы и ладони были голые, и на первых кожа по своей твердости производила впечатление рога; большой палец сильно отделялся от остальных; на руках и ногах волосы были гуще, чем на спине. Спереди она оказалась менее волосатой, а груди и лицо были совершенно чисты; но благодаря отсутствию бороды небольшая высота подбородка бросалась в глаза больше, чем у мужчин; зато надбровные дуги меньше выделялись, чем у последних. Но широкие скулы, впалые маленькие глаза, приплюснутый нос с палочкой, оттянутая губа с белой костяшкой – все это не способствовало красоте ее лица. Волосы, не знавшие ни мыла, ни гребня, были спутаны в космы, в которых видны были стебли травы, листья и всякий сор. Но мускулистость тела заставляла предполагать в женщине изрядную силу.

Наконец бедняжку оставили в покое, причем заметили, что одна ее нога привязана крепким ремешком к вбитому в землю колышку. Этим объяснялось то, что она не убежала вместе с остальными; очевидно, она была за что-то наказана.

Выбрав пару типичных дубинок с кремнем и без него, пару копий, скребков и грубую деревянную чашку, лоснившуюся от жира и бурую от крови, сняли с женщины ожерелье и собрались уже уходить.

– Знаете ли, ведь мы, в сущности, устроили форменный грабеж, – сказал Горюнов. – Напугали женщин до смерти, а затем берем часть их скудного имущества.

– Но ведь это для науки, а не с корыстной целью, – возразил Костяков.

– Все-таки нехорошо! Нужно оставить им что-нибудь взамен.

Порылись в котомках и нашли маленькое зеркальце, нитку стеклянных бус, сломанный перочинный ножик и жестяную коробочку от пилюль, прибавили две медные гильзы от патронов и положили все это возле руки женщины, продолжавшей лежать с закрытыми глазами. Затем тихонько ушли и, спрятавшись на опушке, стали наблюдать.

Некоторое время все было тихо. Потом женщина подняла голову, увидела, что странные люди удалились и ничего не сделали с ней, присела, оглядываясь кругом, и, положив два пальца в рот, издала резкий продолжительный свист. В ответ из леса послышались свистки и голоса, и вскоре появились одна за другой беглянки и дети. Пока они приближались, женщина заметила вещи, лежавшие на земле и обратившие ее внимание своим блеском. Сначала она не решалась тронуть их: то протягивала, то отдергивала руку, словно боялась, что они обожгут или укусят ее. Наконец любопытство преодолело страх, и она стала брать вещи одну за другой, осматривать, нюхать, испуская крики изумления. Подбежали остальные, и вещи стали переходить из рук в руки, вызывая возгласы и споры. Нитку бус женщина надела было на свою шею, лишившуюся ожерелья, но две другие схватились за нее, нитка лопнула, и бусы рассыпались по земле. Началась свалка, все стали подбирать бусинки и собранные прятать в рот.

– Наши подарки только беды наделают – подерутся бабы между собой! – засмеялся Горохов.

Но путешественники не стали ждать конца ссоры и дележа, а направились на юго-восток, чтобы не встретиться с вампу. Им пришлось ночевать на одной из полян, и только на следующий день к полудню они прибыли в стан Амнундака, который с утра уже разослал воинов на поиски по разным направлениям, опасаясь, что белые люди или заблудились, или изменили своему слову и скрылись. Увидев в руках гостей дубинки и копья вампу и узнав, что они проделали, он стал упрекать их за неосторожность и заявил, что онкилоны никогда бы не решились ходить только вчетвером по земле вампу.

Путешественники в этот день ночевали еще в землянке вождя, хотя их новое жилище было закончено за время их отсутствия. Со своей базы они в этот раз принесли запас белья, чая, сахара и посуду, чтобы устроиться немного удобнее и не жить совершенно по-онкилонски.

Праздник выбора жен

На следующий день должен был состояться весенний праздник, которым онкилоны отмечали полное наступление весны, прилет перелетных птиц, отел северных оленей. С раннего утра на поляну стали прибывать отряды онкилонов из всех стойбищ, на которых оставались только старики, старухи, дети и очередные оленьи пастухи. Прибывшие располагались по родам вдоль опушки, разжигали костры, женщины готовили обед, мужчины осматривали оружие, готовясь к состязаниям, переходили от костра к костру, обмениваясь новостями.

В землянку Амнундака поочередно группами приходили воины посмотреть на чужестранцев, владевших громами и молниями и согласившихся отстрочить своим присутствием беды, предсказанные онкилонам. Беседа шла теперь свободнее, чем в первые дни, так как Горохов припомнил свои познания языка чукчей и попрактиковался, а остальные также уже кое-что понимали и говорили. Из землянки было удалено ее обычное население, так что сразу являлся целый род во главе со своим вождем, размещался по трем сторонам центрального квадрата; мужчины садились спереди, женщины стояли сзади. Вождь подносил Амнундаку, шаману и чужестранцам, занимавшим почетные места против входа, какой-нибудь подарок – шкурку лисицы или куницы, зубы кабана или медведя, миндалины агата, сердолика или халцедона, каменный топорик – и получал взамен орлиное перо, которое тут же втыкал в свою прическу. По числу перьев можно было судить о возрасте каждого из вождей. Некоторые из них были уже седые, но, по-видимому, еще полные сил, и в их прическе можно было насчитать двадцать – двадцать пять перьев, образовавших целый веер.