Имперская гвардия: Омнибус - Стив Лайонс

Полковник Кабанов всматривался в лица людей не решаясь заговорить. Тишина завладела комнатой, только жужжание светильников над головой и мягкое гудение полевого когитатора в дальней стены, нарушали её.

— Коррис будет удерживать не только пятая рота. — сказал полковник сквозь сжатые зубы. Его взгляд переместился на Себастева. — На время передислокации, командование над нашими основными силами примут комиссар-капитан Ваун и майор Галиполов.

— Я, полковник Максим Кабанов, останусь, чтобы возглавить пятую роту.

Глава IV

Полу разрушенный и покинутый город Коррис купался в редких лучах солнца. Над головой, в синем небе, лениво плыла по дуге сфера гамма Холдаса, превращая снежные поля вокруг города в бесконечный, сияющий светом ковёр. Люди Себастева патрулировали город па́рами, они носили тёмные очки, чтобы избежать снежной слепоты, одетые на ноги ботинки прорезали глубокие колеи на сверкающей поверхности.

Многие старые дома обвалились под тяжёлой ношей снега, лёгшего на них за двести лет зимы. Из выщербленных и рассыпавшихся из-за частых обстрелов и бурь стен, во все стороны торчала покрытая красной ржавчиной арматура. Углы тех зданий, которые остались нетронутыми были закруглёнными и гладкими, как будто были отшлифованы. Порывы ветра несли частицы льда, которые стёрли все признаки резьбы, украшавшие раньше почти каждый дом.

То тут, то там ещё виднелись грубые очертания Имперского орла над дверными проёмами. Даниккин давно забросил Коррис, до наступления глубокой зимы, задолго до того, как восстание растеклось по планете. Ни один повстанец не тронул Имперские иконы, на них действовало только время.

Наконец, впервые за несколько недель, ветер успокоился и видимость стала гораздо лучше. Пятая рота оставила землеройные работы и заняла город. Лишь немногие были оставлены, чтобы защищать траншей от любых атак. В предгорьях Варанезианских скал полковник Кабанов разместил разведчиков, чтобы знать о любых признаках активности орков. Предположение Старого Голодяя, что орки прекратят попытки перехода через горы, казалось правдой.

Себастев чувствовал себя более комфортно учитывая возможность сражаться в городских условиях. Востроянские Первенцы были, наверное, лучшими бойцами в городах во всей Имперской Гвардии. Они были созданы для этого: с малых лет они тренировались в тесных казармах и учились сражаться в обороне на руинах старого факторума, коих на разбросано множество по всему их родному миру. Коррис идеально подходил для Себастева и его людей. Приказ Старого Голодяя почти не имел для них значения.

Последние два года домом для полковника Кабанова служил заброшенный особняк посла, который стоял на северной стороне центральной торговой площади. С момента прибытия шестьдесят восьмого полка, особняк служил для них штабом. Это был самый очевидный выбор, его превосходная конструкция выдержала самые ужасные зимние штормы и совсем немного была затронута эрозией. Полковые инженеры легко привели особняк в состояние пригодное для жилья, но не смотря на их отчаянные попытки, в нём было все ещё очень холодно, чтобы чувствовать себя в нём комфортно.

Сейчас Себастев был в этом здании, он стоял в обширном кабинете Кабанова, еще одетый в полное зимнее обмундирование и смотрел в лицо своему командиру.

Полковник Кабанов сидел за широким деревянным столом, вырезанным из даниккинской сосны. Поверхность стола была усыпана беспорядочно разбросанными рулонами карт и скрученными листами с сообщениями. С каждой стороны от него, тихо жужжа, стояли обогревательные катушки, они были придвинуты очень близко, чтобы давать максимум тепла. Обогреватели светились красным светом, попадая на лицо полковника он придавал ему почти здоровый вид.

— Три дня. — проворчал полковник. — Три дня прошло с момента отбытия полка, и третий день подряд вы мне приносите формальный протест. — нахмурившись, он посмотрел на Себастева. — Почему я должен это терпеть каждый день? Я не подпишу эти бумаги, вы это знаете.

— Несмотря на это, я не остановлюсь, сэр, — хмуро ответил Себастев. — по крайней мере до тех пор, пока вы не поймёте их смысл и не дадите им ход.

— Во имя Золотого Трона, какой вы упрямый и дерзкий, проклятье. Это дело рук Дубрина. С каждым днём вы все больше становитесь похожи на этого старого негодяя, Трон благослови его.

— Я восприму это, как комплемент.

— Это не был комплемент, чтоб вас разорвало. — сказал Кабанов, но его усы тем не менее поднялись от усмешки. — Старый добрый Алексос, да? Высокомерный, гордый, самоуверенный. Наверное, это можно сказать про всех востроянцев, проклятая наша гордость. Мне кажется я и сам являюсь её жертвой.

— Насколько я понимаю, сэр, — сухо ответил Себастев, — эта гордость и есть та причина, по которой вы остались с нами?

Полковник Кабанов не ответил. Вместо этого он поднял руку, чтобы пресечь все дальнейшие вопросы. Его пронял мокрый кашель, он прикрыл рот носовым платком. Потом он его сложил и вернул в карман.

Когда ему стало лучше, он навис над столом, посмотрел на Себастева и сказал:

— Я присоединился к пятой роте, потому что я хотел это сделать, капитан. Я никогда не оправдывался перед подчинёнными и не собираюсь этого делать сейчас. Я ваш командир, нравится вам это или нет, чёрт подери. И давайте закончим на этом.

Возникла неловкая пауза. Когда полковник заговорил снова, его тон был менее сварливым:

— За всё то время, что вы находитесь под моим командованием, сделал ли я хоть что-то, обманувшее веру солдат в меня? Я когда-нибудь ставил себя выше наших людей? Никогда, за все время, что мы с вами вместе служим в Имперской гвардии. Прекратите приносить мне эти заявления каждый день, капитан. Если простой просьбы недостаточно, то можете воспринимать это, как приказ.

Себастев покорно склонил голову.

Полковник Кабанов сел в своё кресло и вздохнув произнёс:

— Мне не нравится скрещивать с вами шпаги, Григориус. Мы с вами союзники, разве мы не можем быть друзьями? В конце концов, мы с вами тридцать лет сражаемся плечом к плечу.

— Вы делаете мне честь, говоря это, сэр. — сказал Себастев.

Раздался настойчивый стук в дверь. Полковник Кабанов сел прями и сказал: «Войдите».

В комнату неуклюже зашёл лейтенант Маро, его металлическая нога клацала по мраморному полу с каждым шагом. В правой руке он нёс лист пергамента, вид у него был озабоченный.

— Что случилось, Маро? — спросил полковник. — Вы выглядите так, как будто у вас болит спина.

— Послание из Налича, сэр, от комиссара-капитана Вауна, получено минуту назад. — Маро подошёл к столу Кабанова и передал ему листок. Полковник быстро развернул его и пробежался по тексту глазами.

Пока Себастев и Маро ждали, когда полковник закончит читать, Маро бросил многозначительный взгляд на Себастева, который говорил, что ничего хорошего в послании не было.

Кабанов прочитал текст, с отрешённым видом свернул бумагу и стал стучать костяшками по столу.

И без того слабое терпение Себастева наконец не выдержало, он громко прочистил горло. Полковник посмотрел на него.

— Капитан, — сказал он. — в послании говорится, что Армия Независимости Даниккина взяла Налич в окружение. Однако есть еще кое-что. Диверсанты атаковали машины и склады с провизией, люди 701-го страдают от какой-то болезни. Комиссар-капитан уже перепробовал всё, но не смог связаться с командованием двенадцатой армии. До Седисс-варра ничего не доходит. Похоже опять начались эти проклятые шторма.

— Нападения изнутри, гражданскими лицами? — спросил Себастев.

— Эти люди в отчаянии, — сказал Себастев, — отчаяны и обречены. Соберите людей. Мы ближе всех, чтобы оказать помощь. Раз штаб-квартира командования недостижима для вокса, то я возьму решение вопроса в свои руки. Пятая рота должна выдвинуться для оказания немедленной помощи полку. Я хочу, чтобы все транспорты были готовы как можно быстрее, и ждали на восточной границе города. И поскольку командуюя, то и решения принимаю я. Позже я отвечу генералу.

Вдруг Себастев понял, что Кабанов всё время ожидал чего-то такого, возможно даже рассчитывал, что это произойдёт. Он знал, что шанс покинуть Коррис представится быстро. Он, наверное, приказал Галиполову и Вауну вызывать помощь при первых признаках неприятностей.

Ты знал, что я не отведу роту, подумал Себастев. Не важно, что я испытываю к Старому Голодяю, приказ есть приказ.

— Я сейчас же прикажу транспортам собраться, полковник.

Себастев отсалютовал и повернулся чтобы уйти, его разум был сконцентрирован на задаче организовать людей. Но когда он уже почти подошёл к двери, комнату заполнил звук, остановивший его на середине шага. В воздухе раздался ужасный завывающий вопль. Звук был всепроникающий, как будто толстые стены были сделаны из картона. Себастев ненавидел этот звук. Худшего момента нельзя было представить.