Мой адрес – Советский Союз! - Геннадий Борисович Марченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В нашей весовой категории было 8 участников, таким образом, мы начинали с ¼ финала. Первым моим соперником по жребию выпало стать боксёру из Ленкорани Ильхаму Исмаил-Заде. Впервые увидел его только на взвешивании. Чуть крупнее меня, чуть выше, руки чуть длиннее… В общем, всего по чуть-чуть больше, включая нос. Кроме, разве что, длины чёрных, курчавых волос.
Мои-то отросли вполне себе, чтобы можно прикрыть верхнюю часть ушей, но чёлку я попросил парикмахера сделать покороче, чтобы во время боя волосы не лезли в глаза. А ухо, кстати, вполне себе зажило, только неровность ушной раковины напоминала о людоедских наклонностях Мухаммеда Али. Надеюсь, больше каннибалов на моём боксёрском пути не встретится, а то так можно вообще без ушей остаться.
Если в глазах окружающих я видел уважение и даже некоторое подобострастие, то этот азербайджанец смотрел на меня как на равного, можно сказать, с некоторым вызовом. Ну-ну, посмотрим, что ты покажешь на ринге.
На удивление, соперник держался хорошо. Или я, может, недостаточно настроился, хотя дважды посылал оппонента в нокдаун. Вроде и в концовке прибавил, но соперник удачно оборонялся, хорошо двигаясь на ногах. Как бы там ни было, нам пришлось провести на ринге все три раунда, по итогам которых судьи единогласно отдали мне победу.
– Что-то ты расслабился, – попенял мне Лукич, когда мы шли в раздевалку. – В спаррингах вон как лев дрался, а тут… Не хватило тебе спортивной злости.
– Сам знаю, Семён Лукич, – вздохнул я покаянно. – Постараюсь в следующем бою не оплошать.
Моим соперником в полуфинале стал Камо Сароян. Так вот, один за другим представители двух исстари ненавидящих друг друга наций. Вот если бы они сошлись на ринге… Представляю, какая была бы рубка.
Конечно, в СССР все народности якобы жили в мире и дружбе, даже в Баку проживало немало армян, но просто советская власть умела прижать к ногтю националистов, которые сидели тише воды – ниже травы. А как только эта советская машина начала работать со сбоями – тут сразу всё дерьмо и полезло. А яблоком раздора стал Нагорный Карабах, который и в моём будущем всё никак не могли поделить армяне с азербайджанцами.
Но меня эти политические дрязги в данный момент волновали меньше всего, на кону стоял выход в финал, и потому я постарался перед боем набраться той самой спортивной злости, без которой победа даже над заведомо слабым противником может стать проблематичной.
Камо, к моему удивлению, не стал проводить разведку, а сразу пошёл вперёд, выбрасывая удар за ударом. Мне даже пришлось какое-то время от него побегать, как-то не хотелось сразу же ввязываться в драку, толком не разогревшись. Но к середине первого раунда стартовый запал Камо иссяк, и я постепенно начал перехватывать инициативу. Не знаю, что там по очкам, но у меня под левым глазом взбухала гематома, а у моего соперника кровоточила разбитая губа. Повреждение редкое, учитывая наличие во рту капы, и достаточно дискомфортное. Каждое следующее попадание усугубляет травму. И хоть я, повинуясь неписаному кодексу чести, старался специально в эту часть лица не бить, во всяком случае акцентированно, но то один, то другой скользящий удар задевал и расширял рану. Закончилось всё тем, что на исходе второго раунда рефери остановил бой, пригласил на ринг врача, и тот, осмотрев повреждение, покачал головой:
– Тут и так глубокое рассечение, придётся накладывать швы. Думаю, не стоит усугублять.
Сароян чуть не плакал, услышав вердикт. Когда меня объявили победителем, мне оставалось лишь похлопать соперника по плечу, мол, не грусти, всякое бывает. Камо вяло отмахнулся, из последних сил сдерживаясь, чтобы не пустить слезу.
Ну не знаю, он что, всерьёз рассчитывал на победу? Ведь по ходу боя я доминировал, и если не считать относительно равный промежуток на старте поединка, то в дальнейшем я Сарояна просто перебил и перебегал. Моя выносливость никуда не делась (тьфу-тьфу), и в третьем раунде я планировал ещё больше взвинтить темп. Кто знает, может, всё закончилось бы нокаутом, и снятие из-за травмы – это ещё вполне достойный исход для моего соперника.
Перед воскресными финалами у нас был день отдыха. Как раз в субботу предлагалось посетить Иссык-Куль. Так как по Фрунзе я уже спел побродить и ничего интересного для себя здесь не обнаружил, то всё же согласился сесть в автобус и отправиться к знаменитому озеру, которое совсем скоро, в мае будет окружено морем маков. Но трава уже зеленела, так что пейзаж был не настолько унылым, каким я ожидал его увидеть.
Все желающие – а боксёров и тренеров набралось около полусотни – уместились в один автобус. С нами был, естественно, экскурсовод, причём русский, представившийся Владимиром Сергеевичем, который бубнил в маленький, на витом шнуре микрофон:
– Иссык-Куль буквально переводится как «Горячее озеро». Любопытно, что в него втекает более 80 рек и ручейков, и нет ни одной вытекающей. Из-за этого происходит скопление солей, и вода в озере слабо-солёная, а потому непригодна для употребления ни людям, ни животным. За это в старину озеро называли Туз-Куль, что означает соленое озеро.
Рассказал он и про окружающую природу, тоже сожалея, что сейчас не май и мы не можем увидеть, как вокруг нас полыхает ковёр алых маков.
– А лучше летом съездить, можно было бы позагорать, – негромко прокомментировал сидевший перед нами с Лукичом белобрысый парень.
Боксёр, средневик, видел вчера его бой, по очкам одолел соперника из Латвии и вышел в финал. Имя и фамилию вот только запамятовал.
Широкая гладь озера показалась как-то неожиданно, когда наш автобус обогнул гору.
– Вот он, красавец Иссык-Куль, – уже не в микрофон, но достаточно громко сказал Владимир Сергеевич и обернулся к нам. – Сейчас выгрузимся, два часа у нас на прогулку на небольшом теплоходе по озеру, затем обед в пансионате, после чего возвращаемся обратно. Я смотрю, кое-кто и фотоаппарат прихватил, – посмотрел он со значением на меня. – Правильно, тут есть прекрасные места, на фоне которых можно запечатлеть себя и друзей на память.
Пансионат «АК-Жол» располагался на северном берегу Иссык-Куля, куда мы, собственно, и подъехали. У пристани на гонимых ветерком волнах покачивался небольшой прогулочный теплоходик с выведенной на белом борту голубой краской надписью «Елена». По идее
