Мир в подарок. (Тетралогия) - Оксана Демченко

– Попрощаться на порог выбрался, глупый старый мягкотелый ящер? – Дан с важным видом выехал на поляну. Он обожал присказки арагни и помнил их все до сих пор.

– В век звездных кораблей Великий по–прежнему несносно ехиден и безнадежно старомоден, – хрипло усмехнулся Риан. – Всё тот же верблюд.

– Он лучший. А я постоянен в привязанностях и не так глуп, как некоторые ящеры. Умирать он собрался, гляньте на него! Умирают навсегда лишь драконы, погасившие в себе свет души. Иные рождаются снова и не обязательно крылатыми. А вот Риан – имя нашедшего место. И те избранные, кто миновал долгий путь и нашел свое истинное назначение дракона в мире, покидают круг рождений и смертей. Из него, кстати, не все могут и хотят выходить, на Великих огромная ответственность. К чему я это говорю? К тому, что у тебя, дурень, не плечо болит, а старая шкура трещит по швам, но ты за нее всеми силами цепляешься. По нашему, старомодному, это называется «неумелая линька», – весело объяснил Дан. – Знаю, скажешь как обычно, шутки у меня… и так далее.

– Точно.

– Это еще не самая нелепая. Я везучий Великий, вырастил двух Рианов, небывалое дело. Хотя Хиннру я имя дать не успел… Зато твоя несносная жена подарила ему мой жемчуг и что–то нашептала, она та еще затейница. Не знаю, сколько раз он метался в круге жизни и смерти, покинув Релат, сам был в беспамятстве слишком долго. Но нашел себя, и, представь только, как безмерно был зол твой драгоценный капитан, обнаружив памятник себе в двух обликах на новой родине! Ух и рычал же он… Впрочем, скоро сам увидишь.

– Я вообще перестал тебя понимать. Говори толком!

– Извини, задержаться не могу. Два дракона нашего уровня не живут в одном мире в час линьки, а точнее – взросления. Я почему орхоя вывел и вьюки собрал? Кочевать буду. Во–н туда, третий гвоздик в подкове правой передней Священного жеребца небес, видишь?

– Пусто там, – лениво буркнул Риан, пряча любопытство. (Ясно, не дадут умереть тихо и достойно.) – Я звездное небо знаю отменно.

– Это для умников с телескопами пусто, в век их примитивных высоких технологий. А звезда уже горит. Мое солнышко. Я без нее совершенно извелся. Драконом была и ушла из мира, когда мы едва не погибли. Ей пришлось платить за наше общее спасение. Тогда Хьёртт лишился большей части атмосферы, получил четыре спутника, да и наш Релат приобрел луну. А я чуть с ума не сошел – ну почему уцелел, ведь лучше бы наоборот! Теперь собираюсь домой. На новое место.

– Межзвездный верблюд, – усмехнулся Риан.

– Все это лишь внешнее, видимое, – вздохнул Дан. – Хотя, если разобраться, чем не пустыня? А вдали костры миров. Ладно, пора мне. Сиди тут и линяй.

– Не умею.

– Смотри на верхнюю площадку Радужного водопада. К утру научишься, обещаю. Иначе шею начищу, ты меня знаешь. Освоишься, зови в гости, оладушки я люблю. И, надеюсь, «крылатые зайцы» пекут не хуже бескрылых… А пока – удачи, Великий.

Дан удобнее устроился в седле, прощально махнул рукой, и верблюд важно шагнул, начиная невозможный для понимания путь. Риан сердито показал сомкнувшимся веткам кулак. Умирать расхотелось – исчезло всякое настроение. Любопытство знакомо гнуло губы в улыбку. Вот наговорил! Ничего не понятно, да что там, – туман напускать он и сам неплохо умеет. Зато многообещающе: настоящие оладушки пекла ему только жена.

Когда первый луч солнца нащупал край уступа высоко в горах, воздух стал прозрачен необыкновенно. С порога избы он видел верхнюю площадку, откуда вступали в водопад снави, лишь раз за все века. И то – тускло, в пелене. А сегодня она вырисовывается до мельчайшего камешка.

На золотой рассветный коврик, сплетенный лучами восхода, вышла женщина. Знакомая и совершенно невозможная фигурка. Нашла его внизу, сердито тряхнула светлыми волосами, требовательно поманила – что сидишь, иди сюда! Надо же, по–прежнему у нее, зайца непоседливого, всё в порядке с несбыточными желаниями.

Гибкое тело вытянулось в струну, крылья широко распахнулись, поднимая нового Великого дракона Релата в первый полет.

Прими свою тень

Стая является единым организмом, состоящим из сознательно свободных личностей. Высшая цель стаи – развитие и познание. Высшая цель каждого входящего в ее состав – гармонизация двух своих «я», образующих волвека. Мы дали им имена для своего внутреннего общения. Волк – зверь, дарующий нам силу, интуицию и азарт. Лвек – тонкая духовная структура, позволяющая делать выбор вовсе не по праву сильного… Погубив в себе волка, мы лишимся не только второго облика, но и восприятия яркости мира, восторга слияния с ним. Погубив лвека, мы умрем. Душа должна управлять силой, выбирая для нее и длину поводка, и время свободных прогулок.

Из книги первого вожака свободных волвеков Лайла Энзи «Мы – стая»

Глава перваяМирная прогулка инспектора Йялла

Йялл двигался ленивой походкой по самой середине улицы. Как обычно. И смотрели на него тоже как обычно. Неудивительно: в этом поселении людей, сколько бы оно ни переезжало, изменений не накапливалось даже минимальных. Скучно. Йялл демонстративно зевнул и прищурился. Почесал за ухом, быстро, резко, точно так, как чешут за ухом лапой гроллы – волвеки в своем втором облике. Жест характерный, нарочито подтверждающий дикость, о которой теперь неизбежно шептались в каждом окне, спешно и плотно закрытом шторой или жалюзи. Отгородившись от дикаря, его обзывали гнусным вонючим гроллом, хотя сейчас он был в своем человечьем облике, на двух ногах, одетый приметно, чего стоит хотя бы куртка из светлой искусственной замши. Яснее слов показывает: всего лишь прибыл прогуляться по улице, даже без повода в виде рутинной инспекции.

Возле стеклянной стены бара, расположенного по ходу движения слева впереди, скучали на высоких стульчиках ранние пташки, выбравшиеся ловить случайных клиентов в полдень, когда эти самые клиенты еще спят или только собираются сюда, заранее выведя мобиль из состояния автопилота. Такой адрес ни у кого не хранится в числе постоянных. Не принято.

– Ё‑о‑о, наш любимый зверик в отпадном прикиде, – хихикнула старинная знакомая. В последний раз она была яркой брюнеткой, а сейчас встряхивает выбеленными до неестественности волосами. – Эй, скидку хочешь?

– С твоего возраста? – вроде бы язвительно поинтересовался Йялл, но шагнул с середины улицы ближе к тротуару сразу, без раздумий. – В прошлый раз я давал тебе тридцать один, если верно помню. Могу сбросить еще годик, прекрасно выглядишь. Привет, Лорри.

Лорри исправно оскалилась, морща нос и демонстрируя все свои зубы вплоть до коренных. Изобразила презрение и насмешку. Старая игра во вражду. Потому что здесь ему все не рады. А сам он в лучшем случае скучает. В худшем… Впрочем, если бы он подозревал жесткий вариант развития событий, то не надел бы любимую светлую куртку.

Йялл присел на свободный высокий табурет. Выудил из кармана мятую купюру. Изучил с сомнением. Во всем мире осталось не более дюжины поселений, где еще помнят и активно используют бумажные деньги. Большая часть людей и не знает о таком явлении. А меньшая вполне довольна своим положением в тени, вне внимания Совета. Лорри быстро выхватила бумажку, подмигнула гораздо дружелюбнее:

– Так мало я буду стоить еще лет через десять, когда сделаюсь окончательной развалюхой.

– Длинное предисловие. Ты же знаешь, я интересуюсь, как все вонючие гроллы, только неразбавленной растительной кровью.

– Гнусное животное, – хмыкнула Лорри.

Спрыгнув с табурета, она убежала в бар добывать редкий в этих местах, прямо‑таки эксклюзивный, томатный сок с солью и без спиртного. Все‑таки знакомы уже лет пятнадцать, вкусы выявлены и с тех пор не изменились. Отношения тоже устоялись. Он давно оставил попытки образумить дуреху, не желающую жить нормальной жизнью, она отвыкла лупить злодея‑инспектора по голове подвернувшимся под руку тяжелым и чаще всего стеклянным предметом, обзывая легавым и продажной шкурой.

Йялл вздохнул, глянул вверх, на синее густое небо неродного, но самого любимого Релата, и подумал о том, как тяжело здесь приживаться его родичам. Настоящим, стайным. Недавно пышно и торжественно отметили юбилей – полтора века совместной жизни трех рас: людей, айри и волвеков. Очень старались: забили до отказа все общественные каналы инфосреды программами по истории, с умилением показывали общие ясли и детские садики, поселения людей на Хьёртте – «стремительно возрождающейся к жизни планете наших братьев». Демонстрировали и желтоглазых профессоров из Академии, и влюбленно взирающих на них студентов всех трех рас, излагали перечни общих научных разработок и деловых проектов.

Смотреть было и больно, и грустно. Все в Совете прекрасно знают: единства нет и вряд ли оно когда‑нибудь настанет, полное и окончательное. Давно закончилась эйфория, вызванная обретением братьев по разуму, прошло увлечение оригинальностью волвеков, нового вида разумных, утихла шумиха – вот с тех пор и стали копиться проблемы. Люди поначалу надеялись, что волвеки, побочный и достаточно спорный продукт давнего эксперимента айри, осознают свою дикость, устрашатся малочисленности собственной расы – и примут правила поведения, усвоят ценности и нормы человеческого общества. Перестанут именовать себя стаей, а главу Совета планеты Хьёртт (так его называют только люди) – вожаком и Первым. Представители человечества не без причин считают себя наиболее массовым элементом общей цивилизации и оттого – это сугубо их мнение – главным…