Богатые тоже скачут, или Где спит совесть - Юлия Славачевская

Работяги подогнали мне «стакан». Правда, я туда не полезла — места не хватило. Пятнадцать человек на меня одну и бутылка местного пойла — явное нарушение должностной инструкции.

И я лихо сползла по водосточной трубе прямо в руки Йоргосу. Тот так возрадовался, что сразу полез обниматься… и все больше за шею. Пришлось вмешаться и поставить его на место. Ну правда же, когда бо-бо в чувствительном месте, то никуда уже идти не хочется!

— Кобыла! — интимно сообщил мне Георгиос и уполз зализывать раны на мужском самолюбии.

— Прогрессирую! — радостно сообщила я растрепанной и обессиленной свекрови. — Раньше он называл меня просто монстром!

Димитра закатила глаза и всем видом показала, как она с ним согласна, но устно донесла до невестки мысль, что поскольку она женщина воспитанная, то не будет добавлять к этому определению — чудовище, чудище (обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй), страшилище, пугало, чучело, урод, монстр, бука зверь, изверг, урод (нравственный), чудо-юдо рыба-кит; Сцилла, Полифем, чимпекве, эмпуса, ламия, Минотавр, Тифон, дракон, пугалище, Харибда, нравственная уродина (наглый повтор!), ехидна, циклоп, идолище, василиск, выродок, гриф, химера, отморозок, горгона, левиафан, чудо чудное, диво дивное и так далее.

Через час свадебное ралли подъехало к церкви, в которой, судя по отдаленным звукам тяжелых ударов и сдавленных ругательств, с трудом удерживали Никоса, яростно стремившегося наружу.

Тетеньку с пурпурным лицом в пыльном платье послали оповестить жениха о нашем прибытии.

Все остальные выстроились тевтонским клином, взяв меня в надежное кольцо, и под конвоем музыкантов, с пронзительными звуками духовых и барабанной дробью повели в церковь. Даже не повели, а повлекли, если вы улавливаете такой нюанс.

Выглядела я, кстати, ошеломляюще на фоне тяжело пыхтящих взъерошенных дам в мятых платьях.

Я шествовала, словно пава, в элегантном белоснежном платье со вставными плечиками из страз и элементов бижутерии, отчего казалось, что плечи состоят целиком из серебристых ювелирных украшений. Облегающее вверху, платье из гладкой шелковой ткани переходило в плавно расширяющуюся книзу юбку-колокол. Заниженный пояс из таких же фрагментов страз, цепочек и прочих творений ювелира изысканно подчеркивал стройность и женственность фигуры. Моя прическа состояла из косы, обвернутой вокруг головы и собранной как французская. С затылка спускались волнистые локоны, достигая талии.

На голове моей красовалась плотная свадебная накидка из брабантских кружев ручной работы. Мелочь, а приятно! Сама выбирала.

— С Богом! — произнесла ка Димитра, давая отмашку освободить меня из-под стражи.

Двери церкви распахнулись. Зазвучала музыка. Вспыхнуло нимбом солнце на короне золотых волос. Взметнулась от легкого ветра фата, принимая за спиной форму крыльев.

— Ангел, — пронеслось по рядам. — Чистый ангел!

— Мой ангел! — гордо сказал Никос, стоящий у входа в церковь.

— Личный ангел, — тихонько прошептала я, ступая к нему.

Врачеваться мы должны были в уникальной византийской церкви одиннадцатого века в древней Агоре — Agios Nikolaos Ragavas, венчаться в которой — мечта каждого уважающего себя афинянина. Судя по названию церкви, мама Никоса, ка Димитра, ему с именем заранее подгадала, чтобы святой покровитель не оставил своим вниманием будущего грешника.

На входе над створками дверей две буквы: слева — «альфа», справа — «омега».

Большая хрустальная люстра и крылатый конь под потолком. Решетчатые витражи пыльных окон, свет из которых мягко попадает внутрь. Сдержанные радостные перешептывания прихожан. Увитые цветами и белыми свадебными украшениями столбы в церкви. Горящие свечи и запах ладана. Дух благоговения и радости. Чувство дома. Древние византийские росписи стен и золото бесценного своей историей алтаря…

Маленькая, я бы даже сказала — крошечная белокаменная церквушка каждым стеклышком, каждым камнем своим излучала святость. Лучшего места для брачного благословения действительно трудно представить. И не судите о содержании по внешнему скромному виду — не каждому королю дана такая благодать получить здесь святое благословение.

Я даже боюсь представить, какие веревочки дергать, какие кнопки пришлось Никосу с родней нажимать, чтобы получить право быть здесь. Впрочем, подозреваю, не обошлось и без одного моего родственника. Ибо только силам человеческим подобное не под силу!

Я так засмотрелась, что пропустила начало обряда, просто следуя марионеткой за Ником и указаниями священника. К слову сказать, жених вел себя на удивление прилично и гадостей взглядом не обещал, так, изредка приглаживал стоящую дыбом гриву — и все…

Обряд проходил под чудесное церковное песнопение, диакон своим глубоким басом заставлял сотрясаться хоры церкви. Богобоязненные и не очень люди умиленно внимали службе. У некоторых на глазах показались неподдельные слезы искреннего восторга.

Нас венчали по всем правилам. Когда мы со свечами в руках прошествовали от западной части храма к алтарю, то встали на большой белый платок, лежащий перед аналоем с крестом и Евангелием.

— Согласна ли ты, Джул Смит, взять в мужья стоящего тут мужчину, Никоса Казидиса? — громогласно вопросил статный и седовласый архиерей в серебряных ризах. Никос свое «да» уже выпалил пулеметной очередью.

Я открыла рот и твердо сказала:

— Нет!

В тот же миг за спиной священника появилась тень, и время замедлилось, как будто завязло. Глаз и ушей священника легко коснулись невидимые серебряно-белые перья, закрывая тому зрение и слух.

Что же ты делаешь, брат? Зачем?..

И каждый раз, когда требовалось мое согласие и я наотрез, категорически отвечала «нет», — повторялась та же история.

Радостный Никос надел на палец потрясенной такой подлостью невесте обручальное кольцо. Против обычая натянув до конца и сжав мои пальцы. Я проделала ту же процедуру, уже безучастная ко всему, не понимая — для чего кое-кому нужно было устраивать штучки с искажением времени и прочим.

Священник, услышав только то, что ему было позволено — то есть мое «да», уверенно провозгласил благословение и великую ектенью, читал иерейские молитвы, возлагал нам венцы, связанные одной ленточкой, на головы. Мы услышали тайносовершительную молитву: «Господи Боже наш, славою и честию венчай их».

Затем святой отец долго и прочувствованно возглашал прокимен и читал Послания апостолов и Евангелие, произносил ектенью, совершенно не понимая, почему сам рыдает от умиления. Хор пропел «Отче наш» — нам дали выпить вино из общей чаши, символизирующее кровь Христову.