Гиппократ - Жак Жуана

При заполнении карточек отмечался день начала заболевания. Однако момент, когда был сделан прогноз, оказавшийся правильным, является таким решающим, что он становится своего рода началом, от которого снова отсчитываются дни болезни. День смерти больного указывается не от начала болезни, а от даты прогноза.

Удовлетворение врача, конечно, еще больше, если его прогноз оправдался, идя вразрез с типичным прогнозом.

Такой случай засвидетельствован в другой карточке больного, составленной тем же автором: «Тихон при осаде Датоса (358–357 годы) был ранен в грудь выстрелом из катапульты и вскоре начал громко смеяться. На мой взгляд, врач, удаляя деревянную часть снаряда, оставил в диафрагме кусочек стержня. Так как больной страдал, врач под вечер дал ему слабительное и сделал очищающую клизму. Первую половину ночи больной провел в тяжелом состоянии. Утром, по мнению врачей и остальных, ему стало лучше. Прогноз: когда появятся судороги, он вскоре скончается. Действительно, на следующую ночь — тяжелое состояние, бессонница, большую часть времени больной лежит на животе; на третий день утром появились судороги и к середине дня он умер».

Карточка сообщает об этом без комментариев, но детали достаточно точны, чтобы восстановить сцену прогноза. Автор-гиппократик, который не был лечащим врачом, нашел мужество сделать пессимистический прогноз, противоречивший не только мнению его коллеги, но также и общему настроению. Известно, сколь опасно для врача оказаться одному против всех — врачей и публики. Автор «Суставов» признается, что чуть не погубил свою репутацию при подобных обстоятельствах. Поэтому легко представить себе удовлетворение врача и облегчение, когда его прогноз сбылся вопреки мнению всех… со смертью больного. Однако скромность врача остается образцовой: факты говорят сами за себя. Другой автор-гиппократик проявляет немного меньше сдержанности в прогнозе, тоже неблагоприятном для больного: «Если в таком случае наступят судороги, смерть предсказуема; это прекрасный по формулировке прогноз».

Конечно, перевод передает только эстетическую сторону вещей, так как для греков прекрасное одновременно являлось и хорошим. Но как бы ни был хорош прогноз, жаль, что красота его затмевает печальную участь больного!

Талант врача состоит не только в том, чтобы сделать правильный прогноз в момент, когда он видит больного. Делать это нужно быстро. Медлительность осмотра, по всей видимости, не ценилась. Когда автор «Искусства» заявляет, что затянувшееся исследование скрытых болезней должно вменяться в вину не тем, кто лечит, а природе больного и болезни, он, очевидно, отвечает на обвинения в медлительности, выдвинутые против него. Идеальным средством остудить нетерпение окружающих и опередить соперников мог стать немедленный вердикт.

В некоторых случаях был предусмотрен даже прогноз на расстоянии, сделанный до того, как врач прикоснется к больному. Этот метод засвидетельствован в хирургическом трактате «Раны головы»:

«Сначала нужно изучить место, где у раненого расположена рана головы, узнать, находится ли она в твердых или мягких частях; посмотреть, срезаны ли метательным снарядом волосы вокруг раны и не проникли ли они в рапу; если это так, нужно сказать, тгго есть вероятность, что кость или оголена, или имеет какое-то повреждение от снаряда. Вот что нужно сказать после осмотра издалека, не прикасаясь к человеку. Потом, прикасаясь к нему, приложите все усилия, чтобы узнать, оголена кость или нет».

В этом тексте недвусмысленно рекомендуется делать предварительный прогноз по внешнему виду раны и предполагаемой степени ее тяжести. Вряд ли это очень полезно для медицинского обследования: все равно необходимо убедиться в правильности поспешных предположений. Такая самоуверенность оправдывается только желанием врача дать мгновенное доказательство своей компетентности. Определив издалека то, что будет подтверждено осмотром вблизи, он таким образом оставляет за собой первый успех.

Прогноз на расстоянии применялся не только в случае ранения. При острых внутренних заболеваниях врач тоже должен начать с наблюдения издалека. Послушаем автора «Прогноза»:

«Врач должен пронаблюдать за тем, что сопровождает острые болезни; сначала он должен посмотреть, похоже ли лицо больного на лицо здорового человека и особенно такое ли оно, как до болезни; если оно такое, как до болезни, это очень хорошо; но если отличается, это очень опасно».

После лица врач должен пронаблюдать за положением больного в постели, за движением его рук и другими признаками, на основании которых он может сделать прогноз на расстоянии. Только когда исследование доходит до подреберья, врач может приблизиться к больному для пальпации.

Прогноз, опережающий обследование, для многих врачей был решающим моментом, важность которого современному человеку трудно понять. Он мог побудить врача принять радикальное решение, а именно — не лечить безнадежного больного.

Это может шокировать наших современников, но в античной медицине подобное решение не было чем-то исключительным. В Египте это тоже было принято. В египетских медицинских трудах схема изложения болезни состояла из трех частей: семиотика, прогноз, лечение. В части о прогнозе сразу указывается, должен ли врач лечить больного вообще. В греческой медицине ситуация иная. Хотя книдские нозологические трактаты имеют аналогии с египетской схемой, часть о прогнозе не содержит указаний по вопросу, лечить или нет. Есть лишь два исключения. Одно касается заболевания легкого, после описания симптомов которого мы читаем следующий прогноз:

«В этом случае, если выпадают волосы и голова становится лысой, и если когда он плюет на угли, слизистые массы издают сильный запах, предскажите, что он скоро умрет… В этом случае не лечите больного».

Другое исключение касается женской болезни — образования кисты: «По возможности не лечить такой случай, а если лечишь, предупредить». В остальных случаях лечение показано, даже если болезнь называется «смертельной». Повторяем, что в книдских нозологических трактатах запрещение лечить является исключительным; это контрастирует с правилами египетской медицины.

А вот в «Гиппократовом сборнике» есть свидетельства такой практики: они бросают тень на греческого врача. В случае ранений врач-гиппократик, дающий здравомысленные рекомендации, которые вполне одобрили бы даже современные врачи, советует, однако, не вмешиваться, если раненый без сознания. Какая жестокая несправедливость к несчастному, единственная вина которого заключается в том, что он без сознания и не может помочь врачу!