Тотальный контроль - Дэвид Балдаччи

Натан Гембл пристально смотрел на нее некоторое время, затем подошел к столу в дальнем углу комнаты и взял телефон. Она не расслышала, что он сказал. Вскоре дверь открылась и появился Лукас.

— Сюда, мадам Арчер.

Уходя, она оглянулась на Натана Гембла. Он поднял свой фужер с вином, словно приветствуя ее.

— Будем поддерживать связь, — спокойно сказал он.

Эти три простых слова вызвали дрожь в ее теле.

Лимузин поехал в обратном направлении и менее чем через сорок пять минут Сидней доставили к ее «Форду Эксплореру». Она тут же села в него и уехала. Потом набрала кодированный номер на своем портативном телефоне. Ответил сонный голос.

— Генри, это Сидней. Извини, если разбудила тебя.

— Сид, который час... Где ты?

— Я хотела сообщить тебе, что только что встречалась с Натаном Гемблом.

Генри Уортон проснулся окончательно.

— Как это случилось?

— Скажу только, что это произошло по предложению Натана.

— Я пытался прикрыть тебя.

— Я знаю, Генри. Я это ценю.

— Как прошла встреча?

— Наверно, так хорошо, как это возможно при сложившихся обстоятельствах. Он был весьма любезен.

— Что ж, это хорошо.

— Это, пожалуй, продлится недолго, но мне хотелось, чтобы ты знал. Я только что от него.

— А вдруг все обойдется. — Он торопливо добавил: — Сама понимаешь, я говорю не о смерти Джейсона. Я ни в коем случае не собираюсь преуменьшать эту ужасную трагедию...

Сидней торопливо оборвала его.

— Знаю, знаю, Генри. Я не обижаюсь.

— Ну, и о чем вы с Натаном договорились?

Она глубоко вздохнула.

— Мы договорились поддерживать связь.

Гостиница «Хей-Адамс» находилась всего в нескольких кварталах от «Тайлер Стоун». Сидней проснулась рано. Часы показывали всего пять утра. Она стала спокойно обдумывать события прошедшей ночи. Посещение кабинета мужа не дало ничего полезного, а встреча с Натаном Гемблом сильно испугала ее. Она надеялась, что успокоила Генри Уортона. Пока. Наскоро приняв душ, позвонила в обслуживание номеров и заказала кофе. В семь она должна ехать за Эми. Там обсудит с родителями вопрос о панихиде.

Когда она оделась и собрала вещи, было уже полседьмого. Ее родители привыкли вставать рано, и Эми тоже не спала после шести. Отец Сидней взял трубку.

— Как она?

— Она с матерью. Только что искупалась в ванне. Потом вошла в спальню с видом «чего изволите, я ваша хозяйка». — Сидней чувствовала, как в голосе отца звучала большая гордость. — Как у тебя дела, дорогая? Твой голос звучит немного бодрее.

— Держусь, папа. Держусь. Наконец-то немного выспалась, даже не знаю, как мне это удалось.

— Мы с матерью приезжаем к тебе и не принимаем никаких возражений. Позаботимся о доме, саде, займемся текущими делами, присмотрим за Эми.

— Спасибо, папа. Я буду у вас через пару часов.

— Вот идет Эми. Она похожа на цыпленка, попавшего под дождь. Я передаю ей трубку.

Она слышала, как маленькие ручки возятся с трубкой. Затем раздался сдавленный смех.

— Эми, дорогая, это мама.

Сидней слышала, как мать и отец ее тихо уговаривают.

— Привет. Мама?

— Это я, дорогая, твоя мама.

— Ты разговариваешь со мной?

Малышка громко рассмеялась. Это было ее любимое выражение. Произнося его, Эми тут же все забывала. Ее дочь продолжала нянчить телефонную трубку и быстро рассказывала о своей жизни языком, большую часть которого Сидней легко понимала. Этим утром на завтрак ела блины с беконом и видела, как птичка за окном полетела за котом. Улыбка Сидней тут же исчезла, когда она услышала следующие слова Эми.

— Папочка. Я хочу моего папочку.

Сидней закрыла глаза. Одной рукой она провела по лбу, отбросив волосы. Снова почувствовала, как к горлу поднимается болезненный ком. И зажала рукой трубку, чтобы Эми не услышала ее сбившегося дыхания.

Придя в себя, снова заговорила в трубку:

— Я люблю тебя, Эми. Мама любит тебя больше всего на свете. Я очень скоро к тебе приеду, хорошо?

— Люблю тебя. Мой папочка? Приезжай, приезжай сейчас!

Сидней слышала, как отец просил Эми попрощаться с мамой.

— Пока, доченька. Я скоро буду у тебя.

Теперь слезы безудержно струились из ее глаз, их соленый вкус был ей хорошо знаком.

— Дорогая?

— Привет, мам.

Сидней вытерла рукавом лицо. Но оно скоро снова стало влажным.

— Извини, дорогая. Думаю, она не способна говорить с тобой и не думать о Джейсоне.

— Знаю.

— По крайней мере, она спит хорошо.

— Скоро увидимся, мам.

Сидней повесила трубку и несколько минут сидела, обхватив голову руками. Затем подошла к окну, чуть отодвинула занавески и выглянула наружу. Вышедшая на три четверти луна и море уличных огней освещали все вокруг. Но и при этом освещении Сидней не заметила мужчину, стоявшего в узком переулке через дорогу. В руках он держал направленный в ее сторону бинокль. На нем было то же пальто и шляпа, которые он носил в Шарлоттсвилле. С чувством исполняемого долга он наблюдал, как Сидней рассеянно глядит на улицу. Годами занимавшийся такого рода деятельностью, он все подробно рассмотрел. Ее глаза, особенно лицо, были усталыми. Шея длинная и грациозная, как у фотомодели, но и шея, и плечи были выгнуты назад, видимо, от напряжения. Когда Сидней отошла от окна, он опустил бинокль. «Попавшая в большую беду женщина», — заключил он. Наблюдая за подозрительными действиями Джейсона в аэропорту в то утро, когда разбился самолет, этот человек подумал, что у Сидней есть все основания беспокоиться, нервничать, может быть, даже бояться. Он прислонился к кирпичной стене и продолжил наблюдение.

Глава 23

Ли Соер смотрел из окна своей маленькой квартиры на юго-востоке округа Колумбия. Днем из спальни был виден купол железнодорожного вокзала «Юньен Стейшен». До наступления дня осталось не менее получаса. Соер приехал домой после расследования убийства оператора-заправщика только около половины пятого утра. Десять минут он нежился под горячим душем, чтобы избавиться от судорог и слабости в ногах. Затем быстро оделся, поставил кофе, поджарил пару яиц и кусок ветчины, который следовало выбросить неделю назад, и поджарил хлеб. Этот простой завтрак он ел в жилой комнате прямо с подноса за столом, освещаемым лишь настольной лампой. Успокаивающий мрак позволял сидеть спокойно и думать. Ветер сотрясал стекла окон, Соер повернул голову, чтобы рассмотреть незатейливую конфигурацию дома. Его лицо исказила гримаса. Дом? Это был не совсем его дом, хотя жил он здесь больше года. Дом с виниловой наружной обшивкой стоял на поросшей деревьями окраине Вирджинии. Комнаты на разных уровнях, гараж с двумя машинами и большая рама для жарки мяса на заднем дворике. В этой маленькой квартире он ел и время от времени спал, главным образом потому, что после развода что-либо другое было ему не по карману. Но этот дом не стал его домом и никогда не станет, несмотря на некоторые захваченные с собой личные вещи, главными среди которых были фотографии четверых детей, глазевших на него отовсюду. Он взял одну фотографию. На него глядела младшая дочь Мэгги или Мэг, как ее звали все. Светловолосая и хорошенькая, она унаследовала рост отца, изящный нос и полные губы. Его карьера агента ФБР началась в то время, когда она только начала формироваться. Постоянно находясь в разъездах, он ее почти не видел. Расплачивался за это сущим адом. Дети с ним теперь не разговаривали. По крайней мере, она не разговаривала. А он, несмотря на свою богатырскую комплекцию и то, что делал, чтобы заработать на жизнь, слишком боялся заговорить с ней снова. Сколькими способами еще, в конце концов, можно извиняться?

Он сполоснул посуду, начисто вытер раковину и бросил грязное белье в мешок, который забирали в прачечную. Он посмотрел, не надо ли еще чего-нибудь сделать. Вроде нет. Он устало улыбнулся. Пустая трата времени. И взглянул на часы. Почти семь. Скоро пора на работу. Хотя работа была сменная, обычно он большую часть времени проводил в своем учреждении. Это не так уж трудно понять — кроме работы агента ФБР, у него больше ничего не осталось. Не было ни минуты отдыха. Разве не об этом говорила жена в ту ночь? В ночь, когда распалась их семья. Все же она была права — спокойной жизни у него не будет никогда. Чего и у кого ему еще просить? Он надел шляпу, пристегнул кобуру с пистолетом и спустился по лестнице к машине.

В каких-нибудь пяти минутах езды от квартиры Соера к северо-западу на Пенсильвания Авеню, что между 9-й и 10-й улицами, находилось здание штаб-квартиры ФБР. Здесь работало около семи тысяч пятисот сотрудников из общего двадцатипятитысячного штата. Из семи тысяч пятисот сотрудников лишь около тысячи являлись специальными агентами. Остальные выполняли функции поддержки и технические операции. В штаб-квартире один известный специальный агент сидел за столом большого конференц-зала. Другие агенты ФБР рассредоточились вокруг стола и внимательно просматривали многочисленные файлы на экранах портативных компьютеров. Соер улучил минуту, чтобы осмотреть комнату, и потянулся. Они находились в Центре информации стратегических операций, сокращенно ЦИСО. Вход посторонним в Центр был закрыт. Он состоял из блока комнат, разделенных стеклянными, защищенными от всех видов электронного слежения стенами. ЦИСО служил командным пунктом для главных операций ФБР. На одной стене висели часы, показывающие время различных часовых поясов. На другой — большие телевизионные экраны. ЦИСО имел надежную связь с ситуационной комнатой Белого дома, ЦРУ и массой других правоохранительных органов. Здесь не было наружных окон, полы покрывали толстые ковры. Это было очень тихое место, где планировались крупные расследования. Маленькая кухня поддерживала силы сотрудников в течение утомительных часов работы. Как раз в данный момент готовили кофе. Кофеин и мозговые атаки, казалось, шли рука об руку.