Ураган.Привидения,которые возвращаются - Николай Шпанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Страшно слушать, сэр…
— Мне тоже бывало страшновато, когда в Тегеране они как бы невзначай говорили о беспощадной логике истории, которая не оставит камня на камне от нашей великой Империи. Да, бывало страшно, но я слушал. И делал выводы. Учитесь слушать, мой мальчик. Даже когда это очень страшно. Вы знаете: я вас люблю. Ничего, что мы стоим на противоположных полюсах политики. Вот я еду в Дорнемут. Из моей старой цитадели я буду говорить с нацией. Приезжайте туда. Поболтаем. Может быть, без толку, но поговорим.
— Говорить без толку, сэр?
— А если вы откроете мне что-нибудь совершенно новое? — сэр Томас рассмеялся. — Когда-то вы утверждали, будто они там думают всем народом, все сразу. И так и решают — в сто, нет, в двести миллионов умов! Хо-хо!!
— Теперь у них уже миллиард умов, сэр, — с улыбкой сказал Нэд.
— Тем хуже для них! Всемогущий бог вложил в каждую голову одни мозги. Их нельзя сложить с другими. Нельзя думать миллиардом голов — из этого не выйдет толка… Итак, до свиданья! Завтра в бассейне Гобсона. Мне нравится это заведение. Хоть говорят, будто подобные новшества не к лицу нашему милому старому Дорнемуту.
Сбросив туфли, старик с кряхтеньем сунул ноги в ботинки и взял Нэда под руку. Они пошли к воротам парка.
— Неужели мы не найдем общего языка с русскими? — грустно спросил Нэд.
Сэр Томас рассмеялся:
— Мы-то найдем; а вот найдете ли вы — не знаю.
— Мы социалисты, сэр…
Еще более громкий смех старика заглушил его слова.
— Ну-ну, мальчик! Могу вас уверить: они любят вас не больше, чем вы их.
Сэр Томас долго смотрел вслед удаляющемуся маленькому автомобилю. Задумчиво побрел обратно. Его походка была усталой, как всегда, когда никто на него не смотрел. На желтом песке дорожки оставались следы тяжелых башмаков, вдавливаемых двумястами пятьюдесятью фунтами негибкого старого тела.
2
Прежде чем сэр Томас проехал половину пути к Дорнемуту, бюро подслушивания отдела № 11 секретной службы ее величества предъявило шефу отдела запись только что перехваченного телефонного разговора некоего Лесли с неким Чарли. Чарли говорил из будки автомата № 4822 в районе Чаринг-Кросс; Лесли — из дешевого бара в районе доков.
***Чарли. Было условлено, что я позвоню.
Лесли. Да, да, Чарли, очень вовремя. Он уезжает.
Чарли. Вот как?
Лесли. В Дорнемут.
Чарли. Так…
Лесли. Купаться.
Чарли. Так…
Лесли. Я имею в виду бассейн.
Чарли. Так, так…
Лесли. Бассейн Гобсона.
Чарли. Так!
Лесли. В шесть пополудни.
Чарли. Так…
Лесли. До свиданья, Чарли. Спешу.
Чарли. Так…
***Пока шеф читал, сотрудник отдела, принесший запись, внимательно следил за его взглядом. Но взгляд шефа оставался равнодушным. Просмотрев все, шеф поднял на сотрудника вопросительный взгляд:
— И что же?
— Чарли — это Макфин, сэр. Макфин-Шуберт, сэр.
— Макфин?
— Да, сэр.
— И что же?
— А за этим Лесли мы ведем наблюдение с того времени, как накрыли его с Иоганном Шубертом.
Шеф многозначительно поднял палец.
— Говорят, Макфин стал коммунистом?
— Он носит в кармане билет компартии, сэр. Но это очевидная липа, сэр.
— Его сегодняшний разговор с Лесли что-нибудь да значит. А? Не зря же их заинтересовала поездка графа Чизбро… А? Может быть, произойдет что-нибудь пикантное, а?
— Не полагаете ли вы, что сэру Томасу может что-то угрожать со стороны этих типов? — осторожно осведомился чиновник.
Шеф презрительно фыркнул и, выпятив губы, несколько мгновений молча смотрел на подчиненного. Чиновник понял, что сказал глупость, и поправился:
— Да, никакой логики, сэр. Позвольте идти, сэр?
Шеф движением руки отпустил сотрудника.
3
В бассейн для плавания в холодное время года, открытый в Дорнемуте Гобсоном, явился человек с аккуратно подстриженными седыми усами. Он был одет в скромный спортивный костюм. Из-под кепи виднелась проседь на висках. Его внешность вполне соответствовала фотографиям, какие коллекционировались отделом М-11 в досье "Иоганн Шуберт". Но если бы кто-нибудь назвал его сейчас Шубертом, он искренне удивился бы: он сам был до глубины души уверен, что он Макфин. Не имеет значения, что в кармане у него билет коммуниста Осборна, а на обратной стороне лацкана значок сыскной полиции. Это все случайности, от них он не перестает быть Макфином — человеком, которому, по словам генерала Хойхлера, предстоит последняя операция — покушение на графа Чизбро "руками Москвы". В душе Шуберт-Макфин уверен, что это величайшая из глупостей, но его дело исполнять. Вдаваться в обсуждение? Слишком много пришлось бы думать. Достаточно того, что Хойхлер сказал: "Это чертовски важно, Шуберт. На этот раз я готов пожертвовать десятью Чизбро, если смерть хоть одного из них можно свалить на Москву…" Москва! Знаменитая "рука Москвы". Кто теперь верит этой сказке? Но нужно делать эту глупость, ежели за нее обещана полная отставка и хорошая пенсия.
Шуберт-Макфин показал Гобсону значок сыскной полиции и предложил закрыть бассейн для посетителей, кроме тех, кого он сейчас назовет. Он сказал удивленному Гобсону, что такова блажь сэра Томаса Чизбро. Старик пожелал провести туг секретную предвыборную встречу. Но, разумеется, Гобсон должен держать язык за зубами и не поднимать этот вопрос в разговоре с сэром Томасом.
***Не подозревая о любезности людей, стремившихся создать ему уединение, сэр Томас покачивался на подушках своего большого старого авторыдвана. Машина не спеша катилась к побережью. Старику нравилась медленная езда — он любил глядеть по сторонам, на пейзажи родного острова. Он любил и Дорнемут. С этим курортом связано немало воспоминаний. Уже несколько десятилетий старые стены отеля "Толлард-Ройял" впитывали сигарный дым и дебаты ветеранов консервативной партии. Штофные гардины апартаментов могли бы выдать много тайн политических комбинаций и скандалов. Пожалуй, они знали больше, чем сэр Томас — первый, по старшинству, член исполкома партии, хотя давно уже не ее лидер.
Хотел бы сэр Томас знать, как оценят последний судия его старания. "А все-таки я не шел за погребальной колесницей Империи! Нация хоронила меня!" Перед смертью он непременно покажет русским нос… В этом месте мысль сэра Томаса остановилась. Почему Россия не дает ему сегодня покоя? Или и это один из признаков финиша? День ото дня все больше хочется анализировать прошедшее. Прежде никогда не приходила вздорная мысль: а не была ли вся жизнь трагической ошибкой? Взять, к примеру, хотя бы дела с Россией… Опять Россия?! Ну, ничего, в последний раз.
Откинувшись на подушку, сэр Томас прогонял эти мысли, а они ползли и ползли — настойчивые, неотвратимые.
4
Нэд Грили приехал в Дорнемут раньше назначенного часа и к пяти часам пришел в бассейн. Там совсем не было публики. Нэд разделся и посидел под кварцем, повозился с боксерской грушей, наслаждаясь резонансом ударов в пустом зале. Несколько раз проплыл взад и вперед по бассейну, попробовал с разного расстояния загнать в ворота мяч. Вылез и еще раз полежал под кварцем. Когда время приблизилось к шести, спустился было в воду, но тут пришла озорная мысль: взобраться на трамплин и стать так, чтобы сэр Томас не увидел его снизу, когда войдет в бассейн.
Без нескольких минут шесть вместо сэра Томаса в зал вошел незнакомый человек. Судя по костюму, это мог быть тренер или служитель бассейна. Он сошел на одну-две ступеньки лесенки, спускавшейся в бассейн, и положил на воду предмет, похожий на очень большую сигару. "Что-то вроде термометра", — подумал Эдуард.
Человек уселся на край бассейна и стал чесать себе спину, опуская руку все ниже и ниже. Было ясно: он не подозревает о присутствии Нэда. Потом человек сошел на несколько ступенек лесенки и поболтал в воде босой ногой. Сигара, как разумное существо, не очень быстро, но уверенно повернулась к его ноге и двинулась к ней. Человек поспешно отскочил на край бассейна, поймал сигару за задний конец, что-то там повернул и опять опустил в угол бассейна. Теперь этот предмет был лучше виден Нэду, так как находился прямо под ним. Задний конец прибора имел вид рыбьего хвоста. Из него вылетела тонкая струйка пузырьков. Словно под водой откупоривали бутылку содовой. Теперь Нэд решил, что это прибор для озонирования воды. Но почему же он так реагирует на приближение голой ноги? И даже, когда незнакомец не слишком проворно отдернул руку, вторично опуская сигару в воду, она как будто снова хотела повернуться в его сторону.
