Том 8. Усадьба Ланиных - Борис Зайцев

Даля (смутившись). Наверно, эти гиацинты… вы любите.

Константин Иваныч. Да, угадали. (Взглядывает на нее внимательней.)

Даля. Так показалось. Ну, это пустяки… (Розовеет и смеется.) Не обращайте внимания.

(Минуту молчание)

Константин Иваныч. Что ж, сразимся?

Даля. Право, вы меня победите… Впрочем, давайте.

(Константин Иваныч ставит столик, достает шахматы и зажимает в руке по пешке)

Константин Иваныч. Вам которую?

Даля. Эту.

Константин Иваныч. Белые мои. (Расставляет шахматы.) Начинаю, Так называемый дебют ферзевой пешки.

Даля. Вы хотите меня запугать страшными словами…

Константин Иваныч. Когда дурно себя чувствуешь, шахматы превосходны. В них абсолютность есть, чистота. Ничьих интересов они не задевают. Играешь – и обо всем можно забыть.

Даля (делая ход). А сейчас вы играете тоже потому, что вам плохо?

Константин Иваныч. Слушайте, сколько вам лет?

Даля. Двадцать. А что?

Константин Иваныч. Ничего. (Двигая фигуру.) Молода была, зелена была. (Вздыхая, закуривает.) Я сейчас играю по священной обязанности гостеприимства.

Даля. Если скучно, можно бросить.

Константин Иваныч. Я шучу.

(Играют молча. Константин Иваныч напевает: «Звезда вечерня-я моя» Даля обертывается к окнам и смотрит)

Даля. Мне все нравится здесь… у вас. Мало осталось таких старых, хороших домов. Сад, терраса. Какая ночь! Месяц. Если б не лампа, он отлично светил бы сюда.

(Константин Иваныч встает и придвигает два стула. Потом ставит на них, рядом с ней, грядку гиацинтов)

Даля. Зачем это?

Константин Иваныч (слегка смущенно). Вы тоже… наверно… любите их.

Даля. Да, очень. Благодарю вас.

Константин Иваныч. Продолжаем. Вашей королеве – гардэ.

Даля. Не страшно.

(Константин Иваныч пристально смотрит на нее и не делает хода.)

Даля. Ну?

Константин Иваныч. Я смотрю на вас… Какие у вас странные глаза.

Даля. Играйте, ваш ход.

Константин Иваныч. Можно сказать вам одну вещь?

Даля (робко). Говорите…

Константин Иваныч. Да. (Опять всматривается, будто отыскивая что-то.) Глаза. На матовом лице, совсем бледном, поражающей формы глаза… Они у вас немного неправильно сделаны… приподняты углы.

(В недоумении продолжает всматриваться. Точно сейчас только разглядел и почти испуган. Даля смущена. Чтобы скрыть это, углубляется в игру и делает ход. Константин Иваныч машинально отвечает на ее движение)

Даля (оправившись). Вы замолчали, сразу. О чем вы задумались?

Константин Иваныч. Играйте, Даля. (Она слегка вздрагивает.)

Даля. Извольте. Шах.

Константин Иваныч. Пустое. Отступаю и спасаюсь.

Даля (тихо). Нет, не пустое. (Делая ход.) Мат.

Константин Иваныч. Мат? Невероятно. (Вглядывается. Через минуту удивленный.) В самом деле. Конь и королева. (Поднимает на нее глаза. Смотрят друг на друга молча.)

Даля (смущенно). Я и сама никак не ожидала.

Константин Иваныч. Удивительно, странно. Моя партия сильней.

(Обоим неловко. Константин Иваныч молча убирает шахматы.)

Константин Иваныч. Это Царевна напророчила. Скандал, скандал.

Вечер, весна. Берег северного озера. Огромный камень, у подошвы которого поплескивает вода. Сосновый лес, вдали две дачи. Закат розовый, вода серебряная.

Лялин (сидит на камне). Это и есть знаменитое озеро? Как ты назвал Су-су… забыл дальше.

Константин Иваныч. Суокса. Тебе не нравится?

Лялин. Озеро хорошее, днем слишком сине. А сейчас – ничего себе. Да вообще этот край удивительный – у ваших финнов все устроено не по-человечески. Ты смотри, пожалуйста, ночи нет, белесая мгла, озеро серебряное, красноватый тон, сосны… Как будто для разных леших, русалок приноровлено.

Константин Иваныч. Да, страна чудная.

Лялин. Я, положим, к этой чертовщине довольно равнодушен, а все-таки…

Константин Иваныч. Не раскаиваешься, что дал себя затащить сюда? Это ведь отчасти мой грех.

Лялин. Пустое. А потом, раз Царевна решила, сопротивляться бесполезно.

Константин Иваныч. Здесь у нас целая колония – все я вывез. Диалектов, мой друг, – Евдокия – ты с ней, кажется, уж знаком? Царевна тут без тебя много разнообразия вносила в нашу жизнь.

Лялин. А Далька не мешает?

Константин Иваныч (нетвердо). Чем же она может мешать? Она…

Лялин. Что она?

Константин Иваныч. Она прекрасная.

Лялин (смотрит сбоку чуть насмешливо). Ого! Держись, Константин Иваныч, пропадешь не за понюшку табака.

Константин Иваныч. Почему же это я непременно пропаду? Даля прекрасна, разумеется. А, может, пропадешь как раз ты?

Лялин (хохочет). Я, пропаду? То есть влюблюсь? (Соскакивает с камня и прыгает.) Я влюблюсь?

Константин Иваныч. Ты чего скачешь? Царевну же полюбил?

Лялин (вспрыгивает обратно на камень). Нет, любопытно было бы меня поглядеть влюбленным!

Константин Иваныч. А вот посмотрим как-нибудь, тогда узнаешь.

Лялин. Баста, обо мне довольно. Неинтересный сюжет. А ты, Константин, Иоаннов сын, – слушай: тебе сети женский предстоят. Будешь уловлен. Натерпишься! Таково мое прорицание. Dixi[17].

Константин Иваныч (пожимает плечами). Царевна идет.

(Царевна одета в легкое просторное платье с висячими рукавами.)

Лялин. Куда направляетесь?

Царевна. Возьмем с Далькой лодку, поплывем. Лодка остановится, мы будем лежать и в небо смотреть. Ах, жизнь наша жизнь! (Слегка кружится и поводит летящими рукавами.) Константин, скажи мне, отчего я не родилась птицей, морским чудищем? Улетела б в небо, или заплыла Бог знает куда.

Лялин. Ты и так на человека мало похожа. Например, в тебе нету стыда.

Константин Иваныч. Почему же бы ей быть непременно человеком? Это вовсе не обязательно. Мало ли что на двух ногах! Разве это доказательство?

Царевна (мужу). Зачем ты лжешь, зачем говоришь, что у меня нет стыда? Вот еще мерзавец!

Лялин. Если Костя попросит, ты разденешься догола, я уверен.

Царевна. И разденусь. Что ж такого? Хотите сейчас? Тело свое я очень люблю, это верно. (Константину Иванычу.) Вы понимаете, как можно тело любить? Ведь это роскошная вещь.

Константин Иваныч. Грехопадения не знала!

Царевна. Какое там грехопадение! Была когда-то девушкой, теперь женщина, а тело по-прежнему великолепное. (Рассматривает свои ноги.) Я уверена, что правая у меня интересней левой, и нервней: иногда капризничает, злится, а то вдруг чуть не танцует. А грудь! Торс! Не понимаю я ваших грехопадений.

Константин Иваныч. Где уж там!

(Приближается Даля)

Царевна. Далька, едем, а то поздно будет.

Константин Иваныч. Вы тоже… полюбили ездить так.

Даля. Тетя такая милая… С ней весело. А потом сегодня… чудный вечер.

Лялин (Дале). Да вы чего смущаетесь-то? Не меня ли? Было бы глупо, простите.

Даля (смехом). Почему вы думаете? Нет, я ничего.

Царевна. Далька, будет болтать.

Даля. Сейчас. Константин Иваныч, мы приедем часа через полтора, самое большее.

Лялин. Что ж он должен сделать?

Константин Иваныч. Слушай, перестань!

Даля (делая усилие, чтобы не сконфузиться). Мне необходимо вас видеть.

Константин Иваныч. Отлично. Буду здесь же.

Даля. Спасибо.

(Уходят)

Лялин. Ты не сердишься? Я ведь зря, ей-Богу. Празднословие одно.

Константин Иваныч. Вижу. Да не важно это, право. Ах, друг (вытягивая руки, сгибает их), я чувствую себя очень странно, очень необыкновенно.

Лялин. Влюбился.

Константин Иваныч (присаживается на углу камня. Тихо). Да, люблю. Все вышло так неожиданно, удивительно! Я полюбил ее сразу. Может это быть по-твоему, что в мире есть двое, предназначенные друг другу? Тайные черты, неуловимые, открывают им это. И летит… все вверх дном, жизнь ломается, нельзя ухватиться ни за что, и ничем не остановишь. Это называется любовный рок. По-моему, Непременно так.