Город смерти - Виктор Глумов

У него был пистолет — Сандра отдала свой. Раньше Вадим только в тире стрелял, и пришлось взять несколько уроков у Сандры. Конечно, снайпером он не стал, но, по крайней мере, оружие в его руке не было бесполезной игрушкой. Вадим вынул пистолет из-за пояса и осторожно двинулся к ближайшему дому. Высокая трава сменилась ершиком недавно подстриженной. В стене малинника зияла дыра. Здесь кто-то жил.

Леон, Сандра и Мишка — за поворотом. Они не видят Вадима. Если он крикнет или выстрелит — услышат, конечно, прибегут.

Он сделал шаг. Еще один. И еще. Проход в зарослях оказался совсем близко. Ладно, если хозяева не будут рады — отобьется, кого здесь бояться, в самом деле, не мутов же полудохлых!

Малинник был вырублен, только метр колючей поросли по периметру остался. Посреди поляны стоял купол камуфляжной расцветки в полтора человеческих роста высотой. А к куполу привалился плечом светловолосый мужчина в шортах и майке. Насекомые его не трогали. Чистый, ухоженный, он улыбался Вадиму. Что-то в его лице показалось Вадиму неправильным. Он всматривался, наверное, секунд тридцать, а незнакомец в это время внимательно изучал его. Наконец Вадим понял: борода и усы. На этом лице не должно быть растительности, он же всегда брился.

Вадим потер подбородок. Улыбка сползла с лица незнакомца.

— Значит, ты моложе, — сказал он.

Тот двойник, пидор, не произвел на Вадима такого впечатления: во-первых, он ждал встречи, во-вторых, жалкий проститут лебезил, признавая Вадима лидером. В-третьих, тогда Вадим был оглушен новым миром. В картину которого, кстати сказать, нынешний двойник никак не вписывался.

— Вадим, — зачем-то представился Вадим.

— Дима. Можно — Синтезатор.

— Почему — Синтезатор?

— Профессия такая. А я — уникальный специалист.

Вадим опомнился и засунул пистолет за пояс. Синтезатор, значит. Дима. Старше. С бородой. Может быть, Вадим умудрился провалиться в этот мир, оставив Сандру и Леона с Ходоком в том?

— А что ты здесь делаешь? — нашелся Вадим.

Синтезатор отлепился от купола, пошарил по стене, что-то нажал — секция отъехала в сторону.

— Проходи, поговорим.

— Извини, я не один, — приятно быть шизофреником, — я с друзьями.

— Знаю. Камеры показали. Твои друзья заняты: они ругаются. Да и захрена мне здесь твои друзья? Заходи, заходи. — Синтезатор изобразил приглашающий жест.

Мир, значит, тот же. Сандра, Леон и Ходок — за углом, у другого дома. Кто такой этот Синтезатор? Лунарь?

— Давай поговорим здесь, — предложил Вадим. — Я, конечно, рад знакомству…

Синтезатор расхохотался. Здоровый, сытый, веселый человек. Его веселит ситуация. Вадим рядом с ним — вонючий абориген.

— Братишка, я тебя не убью. Заходи, не бойся!

Чести много — бояться своего двойника! Вадим решительно шагнул под купол.

Внутри жилище было устроено как туристическая палатка: тамбур, заставленный ящиками, шлюз, жилой отсек, из которого, как Вадим понял, можно было попасть в рабочую зону.

— Кофе? Чай? Алкоголь?

На маленькой кухоньке умещался (надувной, что ли?) диван, стол и четыре складных стула. Вадим крепко зажмурился. Открыл глаза. Экранчик на стене показывал троих его товарищей. Леон с Сандрой говорили, интенсивно жестикулируя, Ходок сидел спиной к ним на траве. И стремительно темнело — гроза подбиралась ближе.

— Извини, Синтезатор, мне нужно к ребятам. Они волнуются.

— Кто, аборигены? Чего вылупился, братишка! Ты-то не местный. Это видно. Ты знаешь, что такое кофе, ты мне не удивился, в палатке в обморок не упал. Какой уровень развития твоего мира по шкале Первушина? В космос вышли?

— Ну, вышли, да, подожди, а кто такой…

— Солнечную освоили?

— Вроде на Марс собирались, слушай, Синтезатор, а что…

— А год какой?

— Две тысячи одиннадцатый.

— Значит, предмарсианский уровень. Золотое время! А общественный строй?

— Синтезатор! — взмолился Вадим. — Давай прервем допрос и я позову своих? Там гроза начинается.

— Не сахарные, не растают, — улыбнулся хозяин «палатки». — Брось! Что тебе эти аборигены? Выжил, молодец, узнаю себя в молодые годы. А теперь они тебе не нужны. Они же тупые, вшивые и радиоактивные! Или ты девку трахал? Что, трахал?! Ну ты, брат, даешь! Как в помойку совать. И сисек у нее нет.

— Она меня от смерти спасла.

— Сколько тебе лет, братишка? Ну, ты, конечно, здесь с лица схуднул… Но тебе больше двадцати.

— Двадцать четыре.

— Мне — тридцать девять. И вот что я тебе скажу: спасла — молодец. А теперь пусть гуляет.

— Тогда я пойду, Синтезатор. Спасибо тебе за гостеприимство, жаль, не удалось побеседовать.

Двойник выпятил бородку.

— Сентиментальный идиот! Иди. Давай топай, тащи их сюда. Но я предупреждаю: мне они не нужны. Мне интересен ты. Понял? Они — фон. Доведи это до их сведения, пусть молчат и слушают.

— А что это ты раскомандовался, братишка?

— Ты на моей территории. Ты слабее. Ну? Идешь?

— Ну, иду.

Послать бы его… Но у двойника — оборудование, лекарства, у него, блин, кофе! Пусть строит из себя главного, опытного, старшего братика. А мы его используем. Как мы его используем? Очень просто. Подлечимся, дождь пересидим, поедим, наконец, не солонины крысячей…

— Где был? — ноздри у Леона раздувались.

То ли последствия спора, то ли адреналин.

— На разведке.

Налетел порыв холодного ветра, растрепал шевелюру Сандры, залепил волосами ее лицо.

— В общем, так. Как бы это… Ну, в общем, мы здесь не одни. Тут мой двойник. Не из вашего мира. Пойдем знакомиться, что ли.

Сандра охнула и зажала рот ладонью.

От сизой полосы леса неслась туча. Край ее, выгнутый «линзой», клубился белой пеной, ветвистые молнии рассекали чернильную муть. Безостановочно, все ближе, рокотал гром. Ветер трепал деревья, кусты, отрывал листья, пригибал траву. Вадима охватил инстинктивный ужас: налетит, унесет, пронзит копьем молнии…

— Пошли! — заорал Леон.

Не сводя глаз с неба, они побежали вперед, к повороту, за которым скрылась «палатка» Синтезатора.

— Чай, кофе? Алкоголь?

На губах Синтезатора замерла змея улыбки. Леон смотрел на него прямо, Сандра испуганно переводила взгляд с Вадима на двойника, Ходок рыскал по жилому отсеку, качая головой, в общем, вел себя как настоящий абориген.

— Кофе, — быстро ответил Вадим.

— Мне тоже, — попросила Сандра.

Леон промолчал. Ходок, похоже, не услышал. Синтезатор в кухонном углу загремел посудой.

Вадим отодвинул стул, усадил Сандру за стол и сел сам, Леон остался стоять, настороженный, как дикий зверь, встретивший охотника. По комнате поплыл запах кофе. Хозяин молча поставил перед гостями две кружки, громадные пол-литровые кружки, а не чашечки для эспрессо. Вадим чуть не прослезился. Господи, спасибо! Черный, без молока, без сахара! Спасибо тебе!

Сандра обхватила свою кружку ладонями, подняла к лицу и принюхивалась. Вадим руку был готов отдать на отсечение: не понравится ей. Привычка нужна. Вадим прикрыл глаза и сделал первый глоток, самый маленький. Горячий кофе обжег губы и язык, наполнил рот сытной горечью. Палатка стала уютной, надвигающаяся буря обернулась приятным летним дождем. Еще бы булочку с корицей. Сдобный завиток, теплый, только из печи. Или круассан, но тоже — свежий, мягкий, воздушный. Сидеть в кафе, где-нибудь на Арбате, за столиком у окна, наблюдать, как бегут по темнеющей улице люди, прикрывая головы сумками, портфелями, зонтами… Ливень моет мостовую, продавцы суетятся, накрывают лотки хлопающим целлофаном. А в кафе — негромкая музыка, пахнет выпечкой, манят подсвеченные торты и пирожные на витрине. Потом выйти, вдохнуть запах московского лета: пыли, мокрого асфальта, тополя. Одежда еще долго будет хранить легкий аромат кофе и выпечки.

— Вкусно, — удивленно сказала Сандра, — очень вкусно, спасибо!

Вадим открыл глаза. Размечтался, называется. Вкусил прошлой жизни.

— Да? — удивился Синтезатор. — Конфету хочешь? Это такие сладкие штучки…

Сандра закивала молча. Кружу она не отпустила. Щеки ее раскраснелись, глаза заблестели.

— Ну что, — Синтезатор выставил на стол миску с шоколадом, к которой тут же устремился Ходок, — рассказывай, братишка, как ты дошел до жизни такой.

— Не знаю, — кофе утратил аромат, — я ехал с работы на мотоцикле, потом вдруг оказался… здесь. В другой Москве.

— И все? Ощущения при переходе были какие-то?

— Туман был… Я даже не сразу понял, что в другой реальности. И не я один, тут ребята из моего мира, дезертиры, тоже «провалились». Одного убили почти сразу. Другого… — Он посмотрел на невозмутимого Леона и решительно закончил: — Другого убили не сразу, а после допроса.