Без труб, без барабанов - Гилмор Гарт

Казалось, прошла вечность, прежде чем было объявлено официальное время — 3.54,4, и из-за ошибки в программе этот результат посчитали равным мировому рекорду Герберта Элиота. К этому времени мне надоело ждать, и я начал круг почета. Стадион шумел не переставая, и я был в том же смятении чувств, как после финала в Риме.

Теперь Талло, озабоченно переговаривавшийся с хронометристами, узнал, что он тоже впервые в жизни выбежал из четырех минут, и зрители снова зашумели.

Наконец, когда судьи и публика точно установили, что мой результат на десятую лучше мирового рекорда Эллиота, на стадионе началось новое буйство.

Позже я узнал, что Мюррей не смог в этом состязании выполнить свою роль из-за того, что накануне ему сообщили о несчастном случае — его товарищ по клубу в Оуэйрейке, направлявшийся в Вангануи на соревнования, утонул во время купания. Этот факт Мюррей сознательно скрыл от меня, потому что он мог расстроить меня в той же степени, что и его.

Время по четвертям в этой рекордной миле, согласно данным новозеландского статистика Питера Хейденсторма, было: 60,7; 59,9; 59,0 и 54,8 — несколько необычная серия, в которой каждый последующий результат лучше предыдущего. Последние полмили были пройдены за 1.53,8.

Брюс показал 3.59,3, Олби Томас был третьим — 4.03,5, а Мюррей финишировал четвертым.

Сравнение моего графика с графиком дублинской мили Эллиота показывает, что первая четверть бега была мной пройдена на 4,3 секунды медленнее, а за круг до финиша я отставал от него на 0,4 секунды. На отметке 1500 м я показал 3.39,3, что было сравнимо с лучшим временем Мюррея на эту дистанцию, показанным им за границей — 3.38,8.

Когда я узнал, что побил мировой рекорд, мне вспомнился случай, происшедший прошлой зимой в Стокгольме, где Мюррей побил мировой рекорд на три мили. Я стоял на поле, когда Мюррею поднесли букет цветов, и он пробежал мимо меня с блуждающим и сверкающим взглядом. Он даже не замечал меня. Я несколько недоумевал, почему он явно игнорирует мое присутствие, но Артур, стоявший рядом со мной и тоже незамеченный, сказал: «Ничего. То же будет и с тобой через год или раньше».

Я не думаю, что в Вангануи выглядел до такой степени ошеломленным, но тогда мне стало понятно, какие именно чувство испытывал Мюррей в Стокгольме.

Неделю спустя, в Крайстчерче, я сам оказался в точно таком же положении.

Даже на следующий день я не чувствовал последствий этой рекордной мили. Казалось совершенно невероятным, что я смог пробежать так быстро, и эта неспособность поверить в случившееся не покидала меня до тех пор, пока я не вернулся в Окленд и на меня не обрушилась лавина поздравлений, среди которых было и поздравление Герберта Эллиота.

В среду я снова бежал, на этот раз в Инверкаргилле. Теперь я чувствовал себя способным побить мировой рекорд на полмили в Крайстчерче, и, естественно, у меня не было желания перенапрягаться в Инверкаргилле и испортить все ожидания. К этому времени я уже немного пришел в себя.

Казалось, в этом забеге никто не собирался напрягаться. Бег повели Эрни Канлифф и Джим Дюпре, я следовал за ними, и в таком порядке мы протащились первый круг за 58 секунд. Зрители насмешливо кричали: «Ну-ка поддай еще!» и «Покажите, как медленно умеете вы бегать!»— и в том же духе, когда мы медленно тянулись по прямой вдоль трибун.

На последнем круге я спринтовал, прошел его за 53,2 и выиграл бег с результатом 1.52,2.

Эти соревнования показали, что газетчики шумят не только по поводу хороших результатов. В Гамильтоне, где я повторил свой олимпийский рекорд, главный материал для прессы дал забег на две мили. Однако в Инверкаргилле, где я пробежал более чем на пять секунд хуже, газеты уделили мне больше внимания, чем великолепному забегу на две мили, где Брюс Талло показал 8.44,9.

Последующие два дня после соревнований в Инверкаргилле были заполнены лихорадочной деятельностью, что теперь мне представляется не слишком подходящей прелюдией к попытке побить мировой рекорд. Желая увидеть как можно больше живописных мест, которыми славятся наши отдаленные южные области, я присоединился к Рою Уильямсу, Дэйву Норрису и Полю Доллоу. Организаторы турне предложили нам автомобиль, и мы отправились в веселое путешествие по южным озерам. Кроме всего прочего, это был лучший способ избежать рекламы, связанной с моей попыткой побить мировой рекорд на полмили.

Мы выехали из Инверкаргилла рано утром, сделали небольшую остановку в Манапоури и двигались дальше вплоть до Милфорд-Саунд, сделав лишь небольшой перерыв для пятимильного бега трусцой среди привлекательного дикорастущего кустарника в Иглинтон-Вэлли.

В Милфорде мы позавтракали, посмотрели на Митр-Пик, пошатались по туристскому отелю, поглазели на Радужный Водопад, бессмысленно бросили несколько камней в Саунд и затем двинулись назад, в Квинстаун. Мы прибыли туда около полуночи, долго искали дешевый ночлег и наконец устроились в частной гостинице. На следующее утро бегло осмотрели Квинстаун и не спеша направились через Клуту в Данедин, сделав остановку в Роксбурхе, чтобы купить абрикосов. Позднее я вновь открыл для себя Милфорд, но уже в гораздо большем масштабе, когда мы посетили Джоземайт-Вэлли в Америке.

В Данедине мы оставили машину и пошли посмотреть на новую городскую травяную дорожку, пригодную для занятий в любое время года. Легкоатлетическим представителям из Отаго очень хотелось узнать, понравится ли мне эта дорожка до такой степени, чтобы я захотел пробежать по ней милю.

Я узнал в Данедине, что в Новую Зеландию из Сиднея прилетел фотограф и что он настолько жаждет меня увидеть, что нанял самолет, чтобы лететь в Милфорд. Этот фотограф по имени Дэвид Мур был послан американским журналом «Спортс Иллюстрэйтед». Его задачей было сделать фотографии к очерку, который написал обо мне журналист из Крайстчерча Лес Хоббс. Я никогда не встречал мистера Хоббса и не слышал о нем. Я даже не знал, что он новозеландец, до тех пор, пока очерк не появился в печати.

Потом наша четверка вылетела в Крайстчерч. В то время как другие разместились в отеле, я искал относительного уединения в доме своего дяди, с готовностью отдав ему право быть моим неофициальным представителем для связи с публикой и отсеивать телефонные звонки, которые то и дело раздавались в доме.

«Подожди!»

Дэвид Мур наконец поймал меня; это случилось утром в день соревнований на полмили в Крайстчерче. До этого я с интересом следил по газетам о его подвигах. Он был настолько деятелен, что уговорил меня отправиться с ним в Кэшмир-Хиллз, чтобы там сделать несколько снимков, долженствующих изображать мою тренировку. Я описал ему мои занятия по трассе Вайатаруа, и Кэшмир-Хиллз показался ему подходящим местом. Однако после такого пути из Сиднея и стольких усилий Дэвиду было мало снимков, фиксирующих, как я бегу по крутому участку шоссе.