Простой советский спасатель (СИ) - Буров Дмитрий

В шаге от него стоял Бородатов, выжидал. Понятно, какое послание меня ожидало. Не зря мне Игорек не понравился. Если это он торчит под деревом, стоит опасаться еще одного нападения сзади. Хотя такие твари как он выжидают до последнего, а потом либо пинают упавшего, либо убегают, если все идет не по плану. В обоих случаях ведут себя как шакалы.

— Ты вроде поговорить хотел? — отступая в сторону, чтобы расширить обзор с двух сторон, поинтересовался я у Бороды. — Не по-мужски как-то со спины молча… Не по-пацански.

— Заткнись! — рявкнул Бородатов, но не так чтобы громко. Видимо не хотел привлекать внимания. — Борзый, че ты танцуешь? Вали его!

— Сам вали, — огрызнулся джинсовый, соображая, как меня достать.

Дистанцию я увеличил и теперь кружил, не позволяя ко мне приблизиться.

— Слышь, Борода, те чё надо-то? На Оксану запал? Так она с таким как ты и в поле не сядет. Был бы ты человек…

— Заткнись, урод! — Бородатов сжал кулаки и шагнул вперед, но в последний момент остановился, видимо, вспомнил нашу драку в туалете.

Джинсовый заходил сбоку. Второй, в подстреленных штанах, пытался незаметно обойти меня с другого. Тень под деревом растворилась в южных семерках, и это напрягало меня больше всего: неизвестно откуда вынырнет, паршивец. И чем оприходует, если зайдет со спины. Четверых я точно не потяну. Тут бы от этих отмахаться. Есть надежда, что в драку кинуться только джинсовый и Борода. Третий будет выжидать, и действовать по обстоятельствам.

— Слышь, Борода, а тебе девочку не жалко? У нее мама болеет, а ты на чудом горе наживаешься. Думаешь, она простит, когда узнает? А она узнает, гарантирую.

— Ну, все, держись, козлина! — заревел Бородатов.

Джинсовый и подстрелёныш едва успели отскочить в сторону, когда разъяренный бык и кинулся на меня если драка неизбежна бить надо первым. Я и ударил. Благородство в драке — заведомый проигрыш. Поэтому я подпустил Бороду поближе, и дальше пошло по накатанной. Удар в голову, сразу кулаком в пах, с локтя по шее, бросок и студен упал.

— Ах, ты, сука! — джинсовый кинулся на помощь другу, повторяя ту ж ошибку.

Его я не стал подпускать близко. Встретил рукой в голову, ногой в пах и добил коленом в лицо. Борзый рухнул рядом.

— Ну, ты че, а я? Ты че? — заверещал подстреленный, заплясав на месте, не зная, что делать.

Бежать — павшие товарищи не простят бегство. Кидаться в драку — напороться на мой кулак. Страх быть отвергнутым пересилил, и он кинулся в мою сторону. Драться пацан, походу, не умел от слова совсем. Видимо, был в стае слабым звеном: двое валят, третий на побегушках. Ему хватило одного удара. Он упал на колени, схватился руками за голову, и принялся раскачиваться, подвывая.

Я угомонил джинсового, который сделал попытку подняться. Осторожно подошел к Бородатову. Эта осторожность меня спасал. Борода попытался сбить меня ударом по ногам. Но я успел увернуться.

— Может, поговорим?

Но упрямый бык уже поднимался. Встать я не позволил. Голова, пах, связка локоть-шея, бросок, стон и маты.

— Слушай, че ты хочешь? Я тебя не трогал, ты че доколебался?

— С-с-су-ука!

— Сука — это собака женского рода. А я, получается, кобель, — издевательски протянул я. — Слышь, Борода? Тебе чего от девочки надо? Хорошая ведь девочка, не трогал бы ты ее. И маму ее не трогал бы. И доктору своему передай, пусть отстанет от девочки! И сам отвали. Ты зачем братишек её на глупости подбиваешь? Денежек тебе надо? А присесть за сбыт краденного не хочешь?

Я, конечно, блефовал. Ментам сдавать этого идиота я не собирался. Его поимка паровозиком потянет за собой все благородное семейство. В идеале нужно сделать так, чтобы Бородатов не просто отстал от парней и Оксаны. Если его возьмут вместе с доктором на мошенничестве, он же запоет как сивый мерин и заложит старшего парня.

Дураков, конечно, нужно учить. Но иногда жизнь ставит тебя перед странным выбором. Портить жизнь Федору я не хотел, он сам себя поедом съест. Когда мать вытащит, тогда и осознает, что натворил. Такие, как он, ошибок себе не прощают.

И тут возникает вопрос: что делать с доктором и этим притихшим массажистом… Лекаря надо отваживать от семьи, это раз. Но судя по размаху, там матерый мошенник. Причем работает, похоже, в связке с молодым врачом из Москвы. Могу, конечно, ошибаться, но сомневаюсь, что столичный медик настолько хорошо осведомлен о коллегах-пенсионерах из провинции, решивших заняться на свой страх и риск частной практикой.

Я, кстати, только в начале восьмидесятых узнал, что в нашем социалистическом государстве наравне с государственными бесплатными поликлиниками и больницами существуют и процветают частные кабинеты. В основном стоматологические. Попал я в такой из-за зуба мудрости, который врастал в щеку. В городской стоматологи зуб вырвали настолько неудачно, что пошло воспаление. И мама настояла обратиться к частнику, хотя отец был против, уверенный, что медики справятся. Но я-таки оказался в кресле у Аарона Измайловича.

И был поражен до глубины своей детской души остановкой и общением со мной, сопливым пацаном. Доктор обращался ко мне на вы и молодой человек, шутил и не отвлекал от процесса. Удаление остатков зуба показалось мне каким-то чудом, было достаточно быстро и нее больно.

Так вот имена хороших стоматологов-частников передавались как передовой вымпел из уст в уста хорошим друзьям, живущим в одном городе. Слухи, конечно, могли доходить через тридцать пятые руки и до столичных жителей. Но у них такого добра и своего хватало. Так что московский доктор, получается, или в доле, или местный чудо-врач действительно когда-то был хорошим лекарем, а теперь зарабатывал на людском несчастье. Тогда москвичи мог и не знать о махинациях.

— Ну, что, очухался? Обсудим?

— Да пошел ты… — Борода медленно сел на колени, косясь в мою сторону, прижимая руки в паху.

Я удивился такой перемене: запал пропал или что-то задумал? Слишком у спокойным, хоть и злым был голос.

— Слушай, я тебе не враг. Но только в том случае, если ты отвалишь от Оксаны и её семьи. При таком раскладе я постараюсь сделать все возможно, что бы ты не попал под раздачу.

— Под какую еще раздачу, — медленно поднимаясь на ноги, буркнул Борода, не сводя с меня глаз.

— А под такую… Твоего друга-доктора я в покое не оставлю. Что ж вы, твари, делаете? У людей жизни отбираете своими чудо-таблетками.

— Много ты знаешь! — вскинулся Бородатов.

— Да че ты с ним базаришь, Серега! Вмажь ему и расходимся! — джинсовый пришел в себя и теперь, кряхтя и постанывая, пытался подняться с земли. Точнее, делал ид, что пытается. На само деле, сидя на траве, злобно зыркал в нашу сторону, пытаясь оценить обстановку.

— Рот закрой, зубы выпадут, — отбрил товарища Борода. — А ты… Леший… не лезь, куда тебе не надо, целее будешь, понял?

О, как, справки что ли в общаге навел обо мне? Интересно, что ему рассказали? Я бы тоже послушал характеристику на студента.

— Ну, пока что я целее всех целых. Чего не могу сказать о вашей компании, — я демонстративно окинул троицу взглядом,

— Да чтоб ты понимал! — Бородатов в сердцах сплюнул себе под ноги. — Последний раз говорю: отвали от них. Ты все равно ничего не сможешь! — мне показалось, или что-то вроде отчаянья проскользнуло в голосе массажиста?

— А вот тут я бы поспорил!

— Не лезь, студент, без башки останешься. Пошли отсюда, че развалились? — Бородатов презрительно рыкнул на своих подельников, развернулся и, прихрамывая, пошел в сторону танцплощадки. Потом резко передумал, нырнул на натоптанную тропинку, которая огибала дискотеку и вела к старой лестнице, выдолбленной в глине, по которой можно было спуститься к морю.

— Ну, все, сука, ты попал! Я тебе обещаю! Ходи — оглядывайся! — джинсовый рванул вслед за Бородатовым. Самое слабое звено исчезло чуть раньше и незаметно для нас. Под деревом тоже никто не маячил, если это все-таки был Игорек, то и он растворился в темноте южной ночи еще раньше.