День Гагарина - Сборник

Приехал Королев. Увидел несчастные фигуры киношников, подошел:

— Ну, что, орелики, застряли?

— Сергей Павлович, говорят, только второго января придут самолеты, а нужно седьмого уже обратно, — жалостливым голосом начинаю я.

— Ну-ка мигом к пилоту, узнай, как загрузка? Да скажи, сколько у вас груза!

Бегу к пилоту, потом к «эС Пэ»:

— Командир экипажа сказал, что можно.

— Давайте быстро в самолет!

А ребята стоят в стороне, настороженно следят за моей беготней. Машу им руками.

Когда немного отдышались, «накрыли на стол». Поели и, успокоившись, уснули. А мне не спится, пристроился в кресле с книгой. Из своего салона вышел Сергей Павлович.

— Что читаешь, Володя?

Я показываю «Королей и капусту» О'Генри.

— Как прошли съемки?

— Вроде бы порядок, Сергей Павлович. Все, что надо было, сняли. Прилетим, срочно проявлю, подрежем, сразу же привезу показать.

— Хорошо.

— Сергей Павлович, а как дальнейшая работа?

— Опять собачки и манекен, а там не за горами и человек…

— Скоро? Королев усмехнулся:

— Не терпится? Мне тоже…

— С людьми как-то страшновато. Машина ведь серьезная. Наверное, нелегко решиться слетать на ней.

— Это глядя со стороны страшновато. Мы строим корабли не для суперменов? Каждый физически крепкий человек способен летать на них. Вот пройдет немного времени, всех не смогу, а одного из вас отправлю в космос обязательно.

Потом, немного помолчав, Королев добавил:

— Хорошие у вас в группе ребята…

Он легонько хлопнул меня по колену, поднялся с кресла и ушел к себе в салон.

9 марта 1961 года. В космос уходит очередной корабль. В кабине корабля собака Чернушка, в кресле космонавта — манекен по прозванию «Иван Иванович». Еще раз проверяется надежность всех систем корабля и надежность его возвращения на землю. Виток вокруг Земли, и посадка. Но мы работаем, как будто уже летает человек — проверяем себя. На месте приземления все в порядке.

И все-таки это случилось для нас неожиданно. Всего несколько дней тому назад запускали в космос, а потом и встречали на земле корабли-спутники с «Иванами Ивановичами» и собаками, и вот уже работаем с кораблем, который готовят к запуску с человеком на борту.

Сейчас жалею, что мало записывал. Извиняет лишь то, что все, в том числе и мы, были очень заняты. Иногда даже просто поговорить было некогда, настолько все были завязаны в делах.

Вдохновляло доброе отношение Сергея Павловича Королева к нам, киноработникам. Он сам рассказал о порядке предстоящей работы, ее особенностях, подчеркнул, на что надо в первую очередь обратить внимание. И закончил:

— По поводу возникающих трудностей и препятствий обращайтесь ко мне в любое время суток.

Мы прекрасно понимали, что для такой ответственной работы нашей группы мало. Поэтому загодя договорились с Михаилом Васильевичем Тихоновым, директором нашей студии, о подкреплении. Со своей стороны Михаил Васильевич обещал через Министерство культуры СССР заручиться сотрудничеством с Центральной студией документальных фильмов для съемок в Москве и за рубежом. За нами по-прежнему оставались съемки ключевых эпизодов на предприятии, космодроме и месте приземления. И вот решающий момент настал — пора вызывать подкрепление. Мы составили телеграмму и отнесли ее на визу Королеву.

— А сами не справитесь? — спросил он.

— Не имеем права рисковать, — ответил Косенко.

Аэродром Байконур. Над линией горизонта возникают в чистой синеве весеннего неба самолет за самолетом. Сделав положенный разворот, один за другим они приземляются, постепенно замедляют свой бег, подруливают к аэродромному домику. Вот из открывшейся двери очередного самолета показалась небольшая группа молодых людей в офицерской форме с авиационными эмблемами. Навстречу к ним неторопливо двинулись встречающие. Впереди «эС Пэ», с ним — академик М. В. Келдыш. Рукопожатия. Эти подтянутые ребята — люди новой профессии — будущие космонавты. Кто-то из них будет первым?!

Все чаще и чаще конфликтуем с ведущим конструктором «Востока» — Олегом Ивановским. Его тоже понять можно: время на каждую операцию расписано по минутам, у него до предела жесткий график, а мы норовим его сломать. Он ворчит, я ворчу, у меня злость в глазах, он кипятится. Конфликт. Иду к «эС Пэ». Он вызывает замотанного делами ведущего конструктора, выговаривает ему:

— Мы все делаем одно общее дело, и пора уже найти общий язык.

Ивановский смотрит на Главного умоляющими глазами, напоминает о сроках, о своей персональной ответственности…

— Олег Генрихович, надо, — твердо говорит Королев. И, не слушая возражений, уходит.

В результате мы свою работу делаем. Знаю, что ведущий конструктор в общем-то человек славный и добрый. В обычной обстановке у нас с ним даже намека на недоразумения нет. А когда давит неумолимый график работ, они возникают все чаще.

Больше всего страдают наши светотехники. Время на съемки отводят минимум, а света надо много. Пока они его расставят, соединят кабель — все мокрые. Только отснимем очередной эпизод в одном месте, как уже надо снимать в другом. Отснимем там — в третье. И опять перестановка света.

Эх, это удивительное зрелище — сборка ракеты в пакет! Помню, командовал сборкой Николай Синеколодецкий.

Блоки, составляющие ракету, лежат на ложементах тележек, занимая добрую половину МИКа… На середину зала выходит молодой, худенький, скуластый человек.

Это Синеколодецкий. Ни дать ни взять — дирижер. Его «оркестранты» — крановщики и монтажники, остальные — зрители. Николай осмотрелся. Двойной хлопок в ладони: крановщики — внимание! И сразу же манящий жест двумя руками. Загудели электромоторы под потолком, подъезжают два крана и, остановившись точно над конусообразной боковушкой, опускают стропы.

Монтажники, разобрав концы, мгновенно крепят боковушку. Синеколодецкий, отошедший в сторону, опять занимает свое место в центре зала. Руки у него вытянуты вперед, ладонями вверх. Работают лишь кончики пальцев. Стропы натягиваются на сверхмалом ходу. Боковушка качнулась, отойдя от ложемента. Энергичная отмашка — краны стоп! Разобрали оттяжки. Николай руками показывает: оба крана на малом вверх. Но вот, повинуясь жестам Николая, веселей запели моторы кранов, перешли на быстрый подъем. Оба крановщика действуют совершенно синхронно. Слаженность необычайная.

Глядя, как виртуозно работает Николай Синеколодецкий, поражаешься, как же много и точно можно «сказать» руками. Да что руки, он всем существом участвует в сборке. Вот он плавно делает несколько шагов и, раскинув руки, как бы приглашает за собой. То вдруг замрет, поднявшись на цыпочки, и затем снова делает несколько быстрых шагов. Балет, да и только.

Мастерство всегда восхищает, а Николай поистине большой мастер своего дела. Под стать ему и остальные участники сборки. Считанные минуты — и ракета почти собрана… В этот момент к Синеколодецкому подходит Косенко и легонько дотрагивается до плеча: «Коля, дорогой, повтори пронос боковушки еще раз. Не хватает крупных планов. Сдублируй, пожалуйста!» Бедный Коля едва не подпрыгнул от возмущения. Но Косенко смотрит на него такими умоляющими глазами, что отказать невозможно — проносит боковушку еще раз.

Стыкуется корабль-спутник с последней ступенью. Это происходит почти всегда вечером или ночью. Для нас тут главное — свет. Лампы высоко под потолком, и если не добавить нашего, то на пленке ничего и не увидишь. Но вот мы даем свой свет, и все стало вокруг праздничным и нарядным. В лучах прожекторов — корабль-спутник, висящий под потолком, и последняя ступень носителя, к которой будут его стыковать. А потолок — как звездное небо. Николай дает команду, и корабль-спутник поплыл по звездному небу, словно он уже в космосе.

В этой комнате раньше снаряжали в полет манекены. Она просторна, окна прикрыты от солнца кремовыми шторами. Вдоль стен и у окон столы, на которых разложены комплекты одежды космонавтов и сумки с аварийными запасами. На специальных подставках — ложементы. Каждый индивидуален, отлит из пластика точно по фигуре определенного космонавта.

Ложемент вставляется вон в то сооружение, стоящее на тележке в углу. Это кресло космонавта. Оно напичкано разными устройствами.

Сегодня сюда впервые придут будущие космонавты — Юрий Гагарин и Герман Титов. Полетная одежда для них занимает несколько столов. Шелковое белье — трусы и майка, плотный теплозащитный комбинезон, вентилируемый костюм из голубовато-серой прорезиненной ткани и ярко-оранжевый наружный, вроде декоративного чехла, чтобы скрыть под собой многочисленные шнуровки, пряжки и застежки. Отдельно стоят высокие черные ботинки со шнуровкой, перчатки и круглые шлемы. Они тоже устроены непросто, снабжены поднимающимся забралом и полупрозрачным зеркальным светофильтром.