Ревизор Империи - Олег Измеров

— Милости прошу Виктор Сергеевич! Чего пожелаете у нас приобрести? Торгуем с гарантией, завсегдатаям скидки.

Будущий лидер бежицких фачистов (а, может, здесь и не будущий) напоминал большого хомяка — если, конечно, предположить, что у хомяков бывают квадратные плечи — или провинциального братка из девяностых. Голова с прижатыми ушами походила на яйцо тупым концом вниз, шея, перераставшая в щеки, почти не выступала из расстегнутого воротника рубашки, а над прямой челкой красовалась залысина, с трудом прикрываемая остатками шевелюры. Широкая улыбка была, по — видимому дежурной, так как оставляла впечатление какой‑то слащавости, а глубоко посаженные глаза, казалось, таили в себе тень какой‑то обиды.

— Скажите, вот это у вас можно купить и почем? — Виктор подал краткий список, включавший и нарукавники, как элемент прозодежды человека умственного труда.

Захар Федорович приблизил список к глазам. "Бухгалтерию, видать, сам ведет, оттого и близорукость…"

— Прошу прощения, Виктор Сергеевич… А вам кто стирает?

— В смысле, кто?

— Ну, у вас тут в списке полоскательница и мыло хозяйственное. Это для себя? Извините, если вопрос неуместный…

— Уместный. Я часто путешествую…

"Каждому второму объясняю, что часто путешествую. Шел, поскользнулся, упал… очнулся — другая реальность."

— А зачем?

— Что зачем?

— Так ведь тогда утюг бы был… то — есть, утюг тогда нужен. У вас плита есть?

— Плита?

— Предпочитаете угольным?.. Вы извините, я к тому, что на первый взгляд ткань на рубашке уж больно деликатная… у меня‑то глаз наметан. Осторожности требует. Не проще ли вам к прачке отнести? Они за стирку недорого берут и выгладят бережно, через тряпицу и не горячим.

— Ну, если бережно… А то, вы правы, ткань деликатная. Хлопок с примесью искусственного шелка.

— А — а… Давеча читал. Американский товар?

— От вас ничего не скроется. Уговорили. Таз и хозяйственное мыло не надо. Главное, в первую очередь зонтик и галоши…

Следующим открытием для Виктора оказались любезно предложенные Белокодовым шелковые подвязки для носков, которые носили ниже колена. В смысле, подвязки носили ниже колена, носки уж само собой.

"А в тридцать восьмом я такого не брал. Вот носки ихние брал, это точно. Еще тесноваты оказались, потому что не по номеру брал, а на вид, как эластик, а они плохо тянулись. Но не спадали. Ну да, не спадали, потому что тесные. Насчет размера надо учесть…"

— Что‑то еще хотели взять?

— Да вот, подсчитываю, сколько с этими штуками выйдет, а то я сегодня еще кое — куда хотел зайти прибарахлиться, смотрю, хватит ли наличности.

— А не извольте беспокоиться. Приличному человеку я всегда в долг отпущу… Да вы же у меня первый раз, так я и скидку сделаю, пять процентов с суммы.

— Заманчиво. Знаете, я еще похожу, посмотрю, если вы еще не закрываетесь, возьму у вас, — Виктор почувствовал, что в данном случае торг не просто уместен, а приличному человеку необходим, иначе сочтут за мота или транжиру.

— Зачем ходить, ноги бить? Десять процентов с суммы, дешевле такой товар никто не предложит. Или всучат с изъяном каким, негодный, знаете, какой народ бывает — иные видят приличного человека и обмануть норовят. А у меня сами посмотрите, какая выделка, — и он раскрыл и закрыл зонтик, — лично все смотрю и принимаю. Берите у меня, мы же всегда о цене сговоримся, что ж зря туфли стаптывать?

"Десять процентов. Как это оценивается в местном рейтинге? Мягкость характера, прижимистость, настроение… боже, сколько тут надо учитывать. Почему нет справочников для мигрантов — как правильно ходить в магазин?"

Виктор огляделся, как бы раздумывая; мир лавки окружил его каким‑то умиротворяющим обаянием. Пылинки тихо танцевали в струящихся из окон лучах вечернего солнца, что очертили теплые, отдававшие далеким детством пятна на недавно покрытом масляной краской полу. Из приоткрытой форточки снаружи долетал говор и ржание лошадей.

"Вот чего здесь не хватает. Динамика. Везде в реальностях в такой лавке музыка была. Даже в нашей иногда ставят приемник или CD — плейер… Какая ерунда."

— Ну что ж, дороговато, конечно, но бегать по магазинам, честно говоря, мне уже некогда. Ладно, деньги дело наживное, беру.

— Не пожалеете! Сами видите, какой товар. Я лучше себе в убыток сторгуюсь, чем… А погодите, я в пакет вам заверну, чтоб носить удобнее.

"М — да, обычный купчик. Культурный даже. Никакого стремления к лидерству. Может, здесь он таким и будет? Почему он стал местным вождем? Кризис власти, системы, ну и лично разорился наверное… А ведь не будь Версаля и жадности союзничков, может быть, и Гитлера бы не было. Нормальная буржуйская республика Германия, интеграционный центр европейского общего рынка. И десятки миллионов живы. Так кто же виноват в их гибели? Кто должен бы сидеть на скамье Нюрнбергского процесса вместе с нацистскими главарями? Не магнаты ли Антанты?"

С этими мыслями Виктор покинул лавку несостоявшегося вождя.

21. "А может, и не было, ее, этой страны?"

— А, Виктор Сергеевич! Доброго дня вам. Судя по покупкам, уже устроились на паровозном?

Перед Виктором стоял Веристов собственной персоной. В руке он держал плетеную корзину, накрытую куском полотна.

— И вам, Николай Семенович, доброго дня. Вы правы, обживаюсь понемногу. А вы решили, никак, за продуктами?

— Да, иногда доводится. Супруга с детьми сидит, сегодня оставить не на кого. Младшенький чего‑то подстыл… Вот, кстати, увидел вас и вспомнил про часы ваши. Они у вас с собой?

— Ну где ж им быть? Вот, пожалуйста…

— Нет — нет, доставать не надо, особенно здесь. Если не возражаете, отойдем в сторонку, поговорим.

Они подошли к углу Дома Приезжих. Откуда‑то из окна второго этажа доносилось нестройное пение подгулявших людей. "Одна возлюбленная пара — а…" Похоже, здесь это был хит.

— Знаете, Виктор Сергеевич, у меня никак не идет из головы вот эта надпись "Сделано в СССР", — продолжил разговор Веристов. — Не кем‑то сделано, а где‑то. Знаете, такое впечатление производит, будто фирма "Молния" имеет отделения в разных странах и пишет: "Сделано в Сиаме", "Сделано в Батавии", "Сделано в СССР". Вот только страны такой нет. Что скажете?

— Да, страны такой нет, к сожалению.

— Почему к сожалению?

— Вопрос бы перестал мучить.

— Может, она была и исчезла?

— А может, и не было ее, это страны?

— Простите, не уловлю ход вашей мысли. Вам не составило бы труда пояснить?

— Если это вообще не страна? Что‑то вроде экономической зоны, ну, вольного города, и по местным законам надо писать "Сделано в СССР"? А может, и вообще просто фирму там зарегистрировали, делают в другом месте, а пишут, что там сделано.

— Интересная мысль. И для чего им так делать?

— Например, налоги какие‑нибудь не платить, пошлины, или другое чего.

— Хм, об этом я не подумал. Вы знаете, когда‑то в Одессе некоторые иудеи, чтобы обойти некоторые установленные правительством ограничения, принимали турецкое подданство. И во втором поколении уже отвечают "Мой папа был турецко — подданный".

— Серьезно? Так, выходит, Остап Бендер…

— Вы его знаете?

"Паниковский, теперь и Бендер тут? Реально? А это вообще не глюки вся эта параллельность?"

— Никогда не был знаком. Как‑то от попутчика слышал смешную историю, запомнилось вот тут, что Бендер и насчет турецко — подданного только. Папа был турецко — подданный, папа был турецко — подданный… Ясно теперь, в чем юмор.

— Но это не самое главное. Дионисий Павлович, он человек пунктуальный, послал машину в Брянск за Фиольковским, старичок такой, прекрасный часовых дел мастер, показать ему часы ваши. Знаете, что там нашли?

— Неужели бомбу? Вы меня тогда просветили насчет соседа по камере, тут уж извините, в каждом предмете мерещится.

— Нет, будьте покойны, ничего такого. Знаете, ваши часы…

Веристов сделал паузу, наблюдая за реакцией Виктора.

— Краденые? Боже мой…

— Нет же, говорю, ничего такого. Они… Они странные.

— В самом деле?

— Да. Оказывается, таких часов было много изготовлено.

— Еще у кого‑то нашли? Так это теперь можно узнать, что такое этот загадочный СССР.