Королева Аттолии - Меган Уэйлин Тернер

– Моя королева? – обернулся он, не зная, чего ждать.

– Только для этого, – сказала Эддис.

Эвгенидес улыбнулся и отвесил поклон.

– Моя королева, – сказал он, возможно, в последний раз. И ушел.

* * *

Когда вода в Арактусе схлынула, солдаты тронулись в долгий путь. Они шли в темноте, по щиколотку в воде, непрерывно сочившейся из-под ворот водохранилища. Многие искоса оглядывались на темневшую сзади дамбу. Наконец и она скрылась из виду.

Шли без факелов – их свет могли увидеть в Аттолии и доложить в столицу. Вереница людей спускалась по речному руслу, и путь им освещала только полная луна. С обеих сторон высились отвесные берега обмелевшей реки. Кое-где в расщелинах лежали тени, настолько плотные, что на беглый взгляд казались сплошной черной стеной. Речное дно под ногами было неровным, каменистым, а ведь многие солдаты, помимо оружия и снаряжения, несли длинные лестницы. Те, кто шел сзади, сгибались под тяжестью подъемных блоков, грубо отесанных брусьев, деревянных лафетов и пушек.

Время от времени им встречался офицер, который смотрел вверх по реке и отсчитывал минуты по карманным часам. Солдаты и сами тревожно оглядывались и старались шагать как можно быстрее, хотя местами идти приходилось по пояс в воде. Эвгенидес шел впереди пушечной кавалькады и беспокоился ничуть не меньше королевских солдат.

К концу первой ночи, дойдя до места, где был намечен привал, все вздохнули с облегчением. Те, кто нес лестницы, прислонили их к стенам каньона, а остальные, выстроившись в затылок друг другу, начали подъем. Некоторым больше других не терпелось выбраться из реки, и они стали карабкаться прямо по крутым каменным берегам. Поднявшись из каньона, солдаты с удобством, насколько это возможно, расположились на узком выступе, тянувшемся вдоль края Арактуса. В этом месте река, прокладывая себе путь по горам, обогнула большой массив твердого камня, не поддавшийся эрозии. Скалы закрывали вид на Аттолию и прятали солдат от случайного взгляда снизу.

Ксенофон, назначенный командиром экспедиционного отряда, стоял у края обрыва и следил, как поднимаются люди и как втаскивают снаряжение. Как только последний из солдат оказался вне опасности над рекой, как только подняли и сложили штабелями лестницы, в верховьях над водохранилищем вспыхнула сигнальная ракета. Она была зеленая – значит, ворота были открыты, как полагалось по плану. Красная ракета говорила бы о том, что замысел не удался и вниз по течению мчится со всей своей мощью разрушительный поток.

Ксенофон отыскал Эвгенидеса. С самого начала он как мог сопротивлялся королевской идее поставить его командиром над вором. Дерзко, чуть ли не бестактно он объяснял властительнице, что королевский вор никогда в жизни не находился ни под чьим командованием. Королева лишь улыбалась и заверяла его, что Эвгенидес обещал быть послушным. Ксенофону пришлось уступить, что он и сделал со всей доступной ему любезностью, но на стадии планирования Эвгенидес действительно вел себя сговорчиво, и Ксенофон стал относиться к нему более приязненно, хоть и не терял настороженности.

Вор сидел чуть в стороне, у края каньона, держал в руках карманные часы и при лунном свете пытался разглядеть время.

– Твой брат сделал? – спросил Ксенофон, подойдя сзади.

– Да, – ответил вор. – Для меня.

– И который час?

– Поздний. Воду сдерживали лишних полчаса, и эти полчаса как раз ушли у нас на то, чтобы подняться сюда. Чтобы спустить всех обратно и продолжить путь, времени понадобится больше.

– Этого следовало ожидать. На следующих этапах резерв времени будет увеличен.

Они стали ждать. В положенное время воды Арактуса, вырвавшись из приоткрытого шлюза, заполнили теснину. Поздними вечерами Арактус нередко поднимался, вобрав в себя талые воды горных снегов, и эддисийцы надеялись, что на равнине снижение и подъем уровня воды останутся незамеченными. Оросительные каналы были давно разрушены наводнением, и с тех пор их не восстанавливали, опасаясь новых потопов.

День прошел в ожидании. Кто мог – спал, остальные глядели в синее небо, высматривая первые признаки облаков. Летний дождь не мог угрожать дамбе, перекрывавшей реку в верховьях, однако, если луна скроется за тучами, идти по каменистому руслу станет невозможно.

Когда солнце село и горы окутались тьмой, вода снова схлынула, солдаты спустились в каньон и двинулись дальше.

В конце второго ночного перехода Ксенофон остановился посреди речного ложа, окинул взглядом отвесные стены по обе стороны.

– Ничего не вижу, – пожаловался он.

– Вон одно из них. – Эвгенидес указал на черное пятно посреди обрыва. В камне зияла дыра неестественно квадратной формы. – А вон и остальные, в ряд за этим.

Ксенофон махнул тем, кто нес лестницы, и они быстро прислонили свою ношу к каменным стенам возле отверстий. Ругаясь на чем свет стоит, осторожно подняли и установили на место толстые брусья, перекрыв речное русло на немалой высоте. В этом месте ущелье сужалось сильнее всего, а дальше река обрушивалась вниз. Когда отряд окажется ниже водопада, каньон станет шире, и солдаты смогут идти вдоль реки. Но близился рассвет, скоро Арактус наполнится, и спуститься они не успеют. Не успеют и покинуть речное русло. И даже если бы длины лестниц хватило, чтобы подняться на отвесный склон, там, наверху, они были бы открыты всем взглядам с равнины.

Брусья плотно вошли в узкие скважины – не слишком аккуратно, зато надежно.

– Давно тут эти дыры? – спросил Ксенофон.

Вор пожал плечами:

– Спросите моего отца. Это работа военных, я о них узнал чисто случайно. Прочитал в одном свитке давностью в сто пятьдесят лет. В те времена в Аттолии начались волнения, и король поставил здесь часовых. Отверстия тогда уже были.

– Ты уверен, что они окажутся выше уровня реки?

– Были выше – полтораста лет назад, – ухмыльнулся Эвгенидес.

Ксенофон сурово сдвинул брови:

– Твой отец дал мне слово, что эти скважины существуют, что они смогут удерживать брусья над пропастью и что эти брусья окажутся выше уровня реки.

Эвгенидес сдался:

– Мы посылали сюда каменщика, чтобы проверил, не выветрились ли скважины. Они были крепкими и находились гораздо выше уровня воды.

Ксенофон окинул взглядом постройку, быстро выраставшую над головой. Между брусьями солдаты натягивали сети, сооружая целый ряд настилов.

– Пора подниматься.

Он бросил взгляд на вора и тотчас отвернулся, едва удержавшись от вопроса, сумеет ли Эвгенидес одолеть подъем без посторонней помощи. Разумеется, сможет – ведь поднялся же он накануне ночью. Вор промок до нитки, а значит, на пути по реке хотя бы раз упал в воду, но, с другой стороны, падали почти все. Те, кто не был занят натягиванием сетей, стояли по колено в воде и дрожали от холода.

Эвгенидес поймал взгляд Ксенофона и понял его смысл. Ксенофон нахмурился – он не хотел обижать вора. Генерал отвернулся и стал раздавать приказы солдатам. Они установили уже вторую партию настилов, и предстояло возвести еще третью ниже по реке.

Позже, когда в небе занялся рассвет, Ксенофон осторожно прошел по настилам и сел рядом с Эвгенидесом. Его впечатлила способность юноши не отставать от других солдат, и, пока он думал, как об этом сказать и стоит ли вообще, вор заговорил первым:

– Мне казалось, с настилов выше по течению должны прислать сюда гонца – сообщить, что пушечные стволы и лафеты надежно закреплены.

– Наверное, сомневались, успеет ли он пройти по дну, прежде чем нахлынет вода. Каньон очень глубок, они могли не увидеть сигнальную ракету, – ответил Ксенофон.

– По-моему, вода сейчас самая высокая… – заговорил Эвгенидес, и вдруг настил сотрясся от внезапного толчка.

Ксенофон и остальные солдаты крепко ухватились за веревочную сетку. Только вор не стал цепляться. Он подался вперед и вгляделся в реку.

– Что это было? – спросил генерал.

– Точно не скажу, – отозвался Эвгенидес. – Что-то большое. Может, ствол дерева, подхваченный водой. – Он помолчал. – А может, одна из пушек. Она ударила по нижнему брусу не прямо, а вскользь.

Оба приумолкли, размышляя, что стало бы с их сетками, если бы удар пришелся прямо по деревянным подпоркам.

* * *

Королева Аттолии заворочалась