Секта. Роман на запретную тему - Алексей Колышевский

Вплотную, лично Россией она стала заниматься сразу после того, как к власти пришел, теперь уже окончательно, Старик. Если при самом удачливом агенте ЦРУ всех времен и народов по кличке Майкл Меченый все же было опасение, что возможна рецессия, то после провалившегося летом девяносто первого года переворота, устроенного жалкой кучкой старых импотентов-маразматиков, которыми двигала не идея сохранения страны, а лишь личная корысть и чиновничьи амбиции, в ЦРУ стало понятно, что данное еще Рейганом обещание «выбросить коммунизм, а вместе с тем и государство СССР на свалку истории» успешно выполнено. Процесс, начатый в последние месяцы Второй мировой войны, который был призван не допустить распространения «красной чумы» на послевоенную Европу и Штаты, завершился оглушительным успехом Америки в конце августа 1991 года, когда на костях покойного Союза республик принялись отплясывать бесы всех мастей. И бесы эти требовали систематизации, учета, вербовки. Среди большого количества, как она его называла, «гуманитарно-перспективного материла», отсмотренного ею, попадались отпетые мерзавцы, поистине обладающие паранормальными способностями и озлобленные на весь мир. Были и просто шарлатаны, вроде юродивого очкарика, призывающего «заряжать воду» через экран телевизора. Но даже и эти шарлатаны были ею помещены в особый раздел ее картотеки как «публичные агенты влияния». Для задуривания мозга почтеннейшей публике, для формирования антинациональной идеи глобального эскапизма – ухода от реальности – нужны были все эти Лонго, Чумаки, Кашпировские, нужны были секты. Некоторые были в чистом виде импортированы из-за океана, например «Церковь Христа» или «Свидетели Иеговы». Другие приходилось создавать, например «Белое Братство» или «секту Грабового». И конечно, самую действенную помощь в поиске и шарлатанов, и куда более серьезных и значимых тех самых людей-бесов оказывала ей Салима.

Салима была и поныне остается эмиссаром Мальтийского ордена в России. У него так много имен: тамплиеры, масоны, розенкрейцеры, но есть одно, что объединяет все эти названия в единое целое, а секту безошибочно выдает, что называется, с головой. «Люциферииты» – вот как иначе переводится слово «иллюминаты» – основатели Соединенных Штатов, вручившие императору Павлу Первому регалии первого гроссмейстера Всероссийского. Люциф, Люцифер – старый добрый сатана, бог, которому поклонялась Пэм, веря, что бог этот ее особым образом отметил, а так как доподлинно известно, что ничего в мире не существует в единичном экземпляре из того, что не создано руками человека, то Пэм везде искала свою половину, в том числе и в России. И наконец нашла. В том, что это произошло так быстро, она увидела волю Люцифа. Суеверия и разведка не очень-то совместимы, но ничего не поделаешь, и там, где несуеверный профессионал увидел бы слишком много подозрительных совпадений, Пэм увидела проявление черной благодати и приняла ее без сомнений.

До обеда они провели время в огромной квартире Пэм, окна которой выходили на парк «Вилла Глория», а когда огромная пицца, которую испекли за две минуты до этого в маленькой пекарне на первом этаже дома, была доставлена прямо к столу и съедена без остатка, Игорь спохватился. Нужно было выйти на связь с отцом, который, наверное, ничего не знал о нем со вчерашнего вечера, и он позвонил по телефону сначала в торгпредство, но там сказали, что Андрей Михайлович на работе не появлялся, что ему звонили несколько раз, но и дома, видимо, его также нет: телефон не отвечает. Тогда Игорь в легком недоумении сам позвонил отцу домой, затем в машину, но никаких результатов это не принесло.

– Отчего ты так взволнован, Эгер? – Пэм лежала на диване и наслаждалась холодным кондиционированным воздухом, шедшим из отдушины в потолке. – Кому ты звонишь?

– Отцу. Помнишь, я говорил тебе, что он гм… болен? Не переносит эту жару и мается давлением. Помнишь?

– Конечно. Думаю, что могу помочь твоему папе. От матери мне остались кое-какие рецепты. Так, ничего особенного, просто травы, но если замочить их в граппе и пить перед сном по десертной ложке, то он забудет о гипертонии надолго.

– Что значит «остались»? Твоя мать?…

– Не нужно об этом, Эгер. Это грустно, очень грустно для меня, а мне сейчас совсем не хочется грустить.

– Прости… Для меня это не менее грустно. Моя мать умерла несколько лет назад, и с тех пор мы вдвоем с отцом. Он не стал жениться второй раз, все время говорит, что такой женщины он никогда не встретит, потому что не бывает в природе абсолютных повторений.

Игорь вдруг подумал, что лучшим подарком отцу будет возможность воочию убедиться в достижении его сына. «Вот, папа, ты сказал мне как, и я сделал все как надо». Отец с полным правом может им гордиться. А для этого нужно взять Пэм с собой, заодно пусть познакомятся – это делу не помешает. Теперь все будет хорошо, потому что все так хорошо начинается. Пэм – чудо. Наплевать на ее «профессию», лучше нет никого на свете. Вот только странно, что до отца невозможно дозвониться, но, с другой стороны, кто его знает? На то он и резидент, чтобы иногда не отвечать на звонки. Раз не отвечает, значит, занят.

– Пэм, поедем со мной?

Она рассмеялась и потянулась на диване. Сладко так потянулась: большая дикая кошка, отдыхающая в зной на дереве метрах в десяти от земли.

– Я ждала, когда ты мне предложишь. Знаешь, я, конечно, много чего видела в жизни, но вот с родителями парня, которого я знаю всего сутки, я ни разу не знакомилась. Скажи мне, я хорошая?

– Ты… Ты самая лучшая.

– Ты говоришь так потому, что твой член сильно удивлен тому, на что он неожиданно оказался способен?

Игорь хотел было возразить ей с вершины национальной духовности, но не смог и сквозь подступивший смех с трудом вымолвил:

– Ты права, черт тебя возьми.

– Когда-нибудь возьмет. На все его воля.

…Пэм лихо, по-мужски, вела машину, открытый спортивный «Корвет». «Если ты американка, то должна ездить на „Корвете“ – это визитная карточка твоей страны. В задницу итальяшек с их микролитражками, всеми этими „Лянчами“ и „Фиатами“. Конь должен быть быстрым и много есть, тем более что за бензин платит правительство Соединенных Штатов».

Коттедж отца был в пригороде: оливковые рощи, озеро, очень тихо. Лемешев-старший поселился здесь потому, что это место чем-то напоминало ему родную подмосковную деревеньку на Истре с чудесным названием Пятница. Домик был скромным: два этажа, подвальчик, чердачок и маленький палисадник. Сам он называл свое жилище «дачей», снисходительно говоря, что на полноценный дом этот кукольный коттедж никак не тянет.

Они доехали минут за сорок или около того. Перед выездом на кольцевую в Париоли образовалась пробка: итальянцы постоянно что-то ремонтируют на своих дорогах, оградив при этом небольшой ремонтный участок и заняв ограждением такую площадь, что места, для того чтобы проехать, остается самую малость, почти что ничего. Итальянцы народ любопытный и по-южному бесцеремонный. Поэтому они таращились на Пэм и вслух обсуждали ее достоинства – это мужчины, а некоторые женщины вслух произнесли несколько раз слово «путана». Пэм лишь улыбалась, не глядя на них, и казалось, что обидное прозвище «шлюха» ее не покоробило, однако стоило «Корвету» оказаться у выезда из пробки, как Игорь услышал за спиной подряд несколько громких хлопков и истошные вопли. Нельзя было разобрать, кто кричит: мужчина или женщина. Он обернулся и увидел, что несколько автомобильчиков – два «Гольфа», «Ситроен» и «Пежо» – встали посреди дороги, а из их радиаторов валит пар. Темпераментные хозяева обоих полов бегали вокруг своих закипевших автомобилей, кричали, размахивали руками и в ярости били ногами по скатам. Спрашивать о том, не знает ли она, отчего вдруг ни с того ни с сего закипели подряд сразу несколько надежных автомобилей, окончательно закупорив мост Париоли, Игорь не стал, Пэм даже не посмотрела в зеркало заднего вида; включила музыку и рванула вперед…

Машина отца стояла перед домом, и у Игоря отлегло от сердца: раз «Вольво» здесь, то и отец тоже. Он всегда передвигался только на машине и не ходил пешком больше сотни метров. «Корвет» сделал эффектный разворот, выбив задними колесами волну гравия, и замер. Игорь и Пэм вылезли из машины и подошли к низкой изгороди, бывшей им чуть выше пояса. За изгородью была небольшая лужайка, и видно было, что отец совсем недавно подстригал траву, так как половина лужайки была превращена в аккуратный английский газон, а другая половина требовала стрижки, и на этом пятачке поднявшейся травы стояла электрокосилка, провод от которой тянулся к входной двери. Дверь была приоткрыта.

– Папа! Встречай гостей! – крикнул Игорь и взглянул на Пэм.

От ее прежней милой расслабленной улыбки не осталось и следа. Внезапно губы ее, такие сочные и полные, которые он целовал с упоением еще совсем недавно, вытянулись в нитку, глаза сузились.