Восхождение миротворца - Павел Александров

— Нашли время! Прекратите оба! — повелела королева. Когда тишина восстановилась, она оглядела шатер и остановила взгляд на двух пустых креслах. — К сожалению на Совет не явились двое наших союзников. Это Автолик Мелисский, глава Ордена вольных стрелков и воин-отшельник Фосферос, глава Ордена посвященных…

— Посвященных? — скривил губы князь Кенодок. — Посвященные… это же всего лишь древний миф! Кучка отшельников, скрывающихся в песках Фарана! Им ли влиять на исход битвы?

— Посвященные не миф! — громко возразил могучий голос, принадлежавший широкоплечему спутнику королевы Главку. — Я учился у посвященных два года. Всем своим мастерством я обязан им. С Фосферосом я встречался пять дней тому. Он далек от хитросплетенных интриг, далек от споров и пересудов, он прост и мудр. Отшельники Ордена посвященных сказали, что не пойдут на штурм — они воспринимают войну совсем не так как мы. Но Фосферос дал мне слово: весь Орден посвященных придет сюда и встанет на защиту нашего лагеря, когда начнется битва. Я верю посвященным. За тылы мы можем не беспокоиться.

— Благодарю, Главк, — улыбнулась королева. В ее улыбке прослеживалось высокое мнение о посвященных. — Кто еще желает высказать свой план штурма?

Желающих не нашлось. Те военачальники, которые еще ничего не говорили, либо задумчиво смотрели в пол, либо переводили взгляд друг на друга.

— Итак, — продолжила королева. — Теперь нам предстоит решить два важнейших вопроса: Гадесовы врата и боевой дух армии. Что касается врат, то тут князь Кенодок прав: лезть на ворота под смертоносным обстрелом со стен неразумно. Самый лучший ход — организовать нападение изнутри города и, пробившись к воротам, открыть их для наступающей армии. Достопочтенный Ипокрит, мы можем рассчитывать на вас? Аделиане Амархтона смогут это сделать?

Ипокрит, который был вообще против штурма, необычайно просветлел, оживился и с воинственным достоинством произнес:

— Если Совет постановил начать штурм… что ж, я подчинюсь. Я сам призову адельфов Амархтона встать за свой город и поднять восстание. Мы ждали этого. Мы откроем Гадесовы врата.

Все присутствующие восторженно зааплодировали, восхищаясь неожиданно пробудившимся в Ипокрите мужеством. Когда шум стих, королева продолжила:

— Остается второй, не менее важный вопрос: боевой дух. Нам необходимо учитывать, что многие воины нашей армии — простые ополченцы, не имевшие боевого опыта. Многие из них — вчерашние крестьяне. Кроме того, мораль бывалых воинов подорвана изнурительными набегами нечисти и поражениями в прошлых битвах. Как только маги Темного Круга применят отпугивающие заклинания — армия содрогнется. Как поднять боевой дух, почтенные друзья?

— Боевой дух воинов возрастет, как только они увидят наши передовые отряды в проломе амархтонской крепости! — смело высказался Афарей, вскочив с места в запале.

— А перед штурмом проведем показательные бои, покажем мастерство наших рыцарей! — добавил Кенодок. — Рыцари Морфелона покажут свое мастерство!

— Я знаю, как придать воинам смелости, — хмуро проговорил из своего угла сотник Экбаллар.

Ипокрит не дал ему высказать свою мысль:

— Как? Выставить десяток бочек акантового вина?

Экбаллар ударил кулаком по столу с такой силой, что тот запрыгал на месте, а Ипокрит из предосторожности отскочил к стражникам. Королеве вновь пришлось упреждать конфликт, в результате чего Экбаллара оставили без слова. Речь взял политарх Южного оплота Феланир, предложив избрать самых сильных рыцарей и вызвать на поединок кого-нибудь из сильнейших слуг Хадамарта. В случае победы воодушевилась бы вся армия. Но во-первых, никто не гарантировал эту победу, а во-вторых, зная тактику Хадамарта, не стоило рассчитывать, что он согласится на благородный поединок.

— Все мы согласны в одном, — заключила королева. — Армия нуждается в герое, который своим примером вдохновит на подвиг остальных. Достопочтенный Теодеций, я знаю, вы хотите кого-то предложить на эту миссию? — обратилась королева к длиннобородому старцу в черных одеждах священника.

Теодеций Морфелонский, глава самого крупного в Каллирое ордена — Ордена хранителей традиций — поднялся и, изрядно помедлив, вызвав раздражение у наиболее импульсивных слушателей, начал:

— Вот уже сорок лет из уст в уста передаются славные сказания о миротворцах, свершающих волю Всевышнего в нашей Каллирое. Мы знаем о пророческих словах, что миротворцы принесут мир на проклятую падшую землю Амархтона… Мы также знаем, что в большей мере сказания о миротворцах — не более чем желания сердец людей, мечтающих о мире, — добавил Теодеций, так как в шатре послышался едкий смешок, а за ним и скептические усмешки. — Однако, волей Всевышнего, подвиги миротворцев, истинные и вымышленные, всегда вдохновляли воинов Пути истины. И хотя враг нанес нам великий ущерб, искусив кое-кого из миротворцев, символ пути рыцаря-миротворца остается неизменным. Это символ отваги, благородства, свободы! Ныне у этого символа снова есть живое воплощение — миротворец Маркос-северянин из страны Дальних земель!

Теодеций легким движением руки указал на Марка, скромно сидящего на заднем плане, чем вызвал у того неловкое смущение от множества пристальных взглядов.

— Его проводником был наш славный брат, епископ Ортос из Морфелона, погибший от стрелы подлого наемного убийцы. Я знаю и уверен, что это коварство не повергло Седьмого миротворца в уныние, а напротив, наполнило еще большей силой и рвением возродить славное призвание каллиройских миротворцев. И вот он сейчас здесь, в преддверии великой битвы и великих перемен — я вижу в этом Высшее Провидение! Он и станет тем героем-символом, в котором так нуждается наше воинство.

В шатре послышался многоголосый шепот. Марк, опустив глаза, чувствовал на себе восхищенные, уважительные, но чаще — недоверчивые и скептические взгляды.

Но это быстро кончилось, когда Теодеций вернулся на свое место. Военачальники продолжили обсуждение штурма крепости, затем перешли к планам расстановки и передвижения войск, резервов, охраны лагеря и к прочему, что касалось тактики предстоящего сражения. Марк их почти не слушал. Он был поглощен тем вниманием, которое ему уделил Совет. «Они всерьез считают меня героем? Они хотят предложить мне какое-нибудь невероятное задание? Сокрушить Гадесовы врата! О, Боже! Или… или пророчество действительно говорит о том, что я должен поднять восстание в Амархтоне? Нет, нет, что за глупость! Они не пойдут на это. Королева знает мои силы, она не позволит!»

До Марка постепенно доходила реальность грядущей битвы, а реальность он знал жестокой и далеко не романтичной. Он всякий раз содрогался, вспоминая поединок с Эребом или магическую дуэль с Амартой — это был кошмар, оставивший неизлечимые отпечатки на сердце. Он ни за что не согласился бы на нечто подобное. Битва с сельвархами, сражение с фоборами, с песчаными керкопами, даже бой с арпаками у Храма призвания — он мечтал, чтобы ничего подобного не повторилось. Это страшно — стоять перед ужасающим ликом смерти. Это больно — выжимать из себя все соки, чтобы выжить. Единственное испытание, которое пришлось бы ему по душе — это еще один турнир на Светлой арене. Но софрогония — всего лишь игра. Там можно проиграть, но не погибнуть. А здесь война и смерть. А умирать ох как не хочется!