Добрый ангел смерти - Андрей Курков

— Десять долларов. Полковник усмехнулся.

— А я тебе сколько даю? — спросил он, приблизив купюру чуть ли не к носу казаха.

— Десять, — кивнул казах, принимая банкноту. Тараненко поставил банки в стопочку и взял в руки. Подошел ко мне. Опустил консервы на песок и вдруг посмотрел на свою правую руку, в которой все еще держал пистолет.

— Тьфу, — сказал. — А я думаю, чего рука болит…

Он расстегнул молнию на своей адидасовской курточке и вложил пистолет в кобуру, висевшую слева под мышкой. Закрыл молнию и обратился ко мне.

— Скажи, ты же из Киева один поехал! Откуда казашка взялась?

— В пустыне нашел, — ответил я полковнику. — Заснул один, проснулся вдвоем.

Полковник усмехнулся, потом обвел взглядом край расширенного раскопа, диаметр которого дошел уже метров до десяти. Увидел мумию.

— А это шо? — спросил он.

— Мумия, — ответил я. — Старая. От нее корицей пахнет…

— Корицей? — Полковник сделал шаг к мумии. — Корицей…

Он тяжело вздохнул.

Я глянул на Петра, который расслабленно стоял, наблюдая за полковником.

Справа от него, ни на что не обращая внимания, спиной к нам на корточках сидела Галя и продолжала осыпать край ямы.

— Да, — подумал я. — Что-то наш полковник уже ни на кого не наводит страх…

А полковник тем временем опустился на корточки перед мумией, рассмотрел ее внимательно, принюхался. Потом заметил мумифицированный член. Судя по тому, что никаких вопросов не задал, сам все понял или пришел к удовлетворительному для себя выводу.

— Тут вроде все кругом корицей пахнет, — произнес он задумчиво, поднимаясь с корточек. — Сильный запax… Очень сильный…

Я принюхался. То ли мой нос уже так привык к этому запаху, что принимал его за чистый воздух, то ли обоняние у полковника было сильнее моего.

— Сильный… — повторил он задумчиво, и я вдруг понял, что имеет в виду полковник Тараненко — то, что этот запах корицы обладает какой-то таинственной силою, и именно эта сила изменила Петра, смягчила его характер, убрала его настороженную агрессивность. Сила украинского духа, передающаяся этим запахом, который если и вызывал у меня раньше какие-то ассоциации, то только кулинарного плана — вот та сила, которую ощущал на себе полковник.

— Пэтро, подывысь! — прозвучал вдруг голос Гали, негромкий и удивленный.

Петр присел рядом с ней на корточки, и они оба что-то рассматривали. К ним подошел полковник, остановился. Я тоже поспешил к месту очередной находки.

Галя держала в руке часы с кожаным ремешком. Петр взял их у нее, очистил от налипшего песка, присмотрелся к циферблату.

— «По-бе-да», — прочитал он на циферблате, потом покрутил в руках, рассматривая. Его лицо выражало полное недоумение.

— Петр, там что-то на задней стенке, — сказал я, заметив выгравированную надпись.

Он поднес часы к глазам, прищурился — стальная стенка блеснула на солнце.

— «Майору Науменко Виталию Ивановичу от сослуживцев. Киев, 1968 год», — прочитал он.

Я оглянулся на мумию. У меня возникло подозрение, что между часами и мумией существует связь. Уж не сам ли это майор Науменко? Хотя кто он такой и что здесь делал?..

Полковник молча взял часы из рук Петра и неожиданно резко отошел в сторону. Отвернулся. Застыл, стоя спиной к нам. Мне показалось, что плечи его дрогнули.

Петр тоже посмотрел на спину полковника. Мы переглянулись. А Галя так и осталась у края раскопа. Ей, похоже, были неинтересны дела мужчин.

Я услышал звук расстегивающейся молнии, увидел поднявшийся локоть правой руки полковника. Напряженное ожидание сковало меня — я понял, что полковник достает из кобуры пистолет. Если он сейчас резко развернется и начнет стрелять — нам крышка. Профессиональный военный с такого расстояния всех троих уложит за три секунды.

«Хорошо, что Гули тут нет», — успел подумать я, и тишину разнесло на куски прозвучавшими выстрелами.

Я содрогнулся, но остался стоять. А полковник, подняв правую руку с пистолетом и направив дуло в небо, сделал еще несколько выстрелов. Потом опустил руку и склонил голову — мне стал хорошо виден его мощный затылок.

Тишина дождалась, пока эхо выстрелов затихло, и снова заняла свое место.

Мы стояли неподвижно.

Полковник Тараненко медленно обернулся. В его глазах стояли слезы, но гладковыбритые щеки были сухими. Он посмотрел сквозь нас, словно нас рядом не было. Подошел к мумии, постоял Над ней молча. Преклонил колено.

Мне казалось, эта траурная тишина никогда не будет нарушена. Она словно остекленела, эта тишина. И одновременно росло напряжение. Тишина зависла над нами дамокловым мечом, который поднимался все выше и выше, и при этом увеличивался в размерах. Что будет, когда он упадет? Чем взорвется эта тишина?

Мои нервы, накаленные выстрелами полковника, никак не могли успокоиться. И вдруг раздался звонкий голос казаха.

— Патроны купи! Ведь кончились? Полковник повернулся к человеку-магазину.

Посмотрел на него прищуренно и грустно.

— Почем твои патроны? — спросил он негромко.

— Три на доллар… ай, — казах махнул рукой, — тебе четыре на доллар дам!

Полковник вытащил из кармана спортивных штанов бумажник, вынул еще один зеленый червонец и с купюрой в руках подошел к человеку-магазину. А тот уже рылся в бауле в поиске нужного товара.

Странный дребезжащий звук резанул по уже ослабевшей тишине. Переливчатая трель зависла в воздухе, затихла и снова повторилась. Казах поспешно вытащил руки из баула, полез в дальний кармашек и вынул оттуда трубку мобильного телефона.

— Да, да, — сказал он по-русски и тут же перешел на казахский язык.

Говорил сначала спокойно, потом нервно и отрывисто. Лицо его помрачнело.

Наконец он спрятал телефон в соответственный карман баула. Пожевал в раздумье губами, потом вернулся к продаже патронов. Достал картонную коробочку.

— Слышьте, тут пятьдесят, бери уже все! — сказал он покупателю.

— Ладно, а позвонить дашь? Я заплачу.

— Куда звонить хочешь?

— В Киев, я быстро…

— Тогда двадцать долларов.

Полковник согласился и, получив телефонную трубку, отошел метров на двадцать.

Казах проводил его взглядом, потом вернулись на его лицо грустные мысли, вероятно связанные с телефонным разговором. Он сожалеюще покачал головой.

— Что-то не в порядке? — спросил я. Хотелось быть с ним поприветливее.

— Ай-яй, — человек-магазин кивнул. — Сегодня в Красноводске скачки на верблюдах… Мой верблюд проиграл, а я сам ставки брал, нанимаешь… Платить придется…

Петр удивленно хмыкнул, услышав, в чем дело.

— Ходимо зараз, пообидаемо разом, — предложил он казаху.

Тот посмотрел на Петра с удивленной благодарностью.

— Галю, — Петр обернулся к своей подруге. — Иды до Гули и прыготуйтэ щось на обид! Скажи, що у нас гости!

Провожая Галю взглядом, я пытался расслышать хоть что-то из телефонного разговора полковника. Но говорил он тихо и очень сосредоточенно. Только губы шевелились на его неподвижном лице.

Глава 48

Вскоре мы отправились вслед за Галей. Только казах решил чуть-чуть задержаться — сказал, что ему нужно сделать переучет товара и записать все в товарную книгу.

На обед нас ждал сюрприз — рисовая каша. Мы уселись вокруг костра пошире, чтобы и полковнику Тараненко хватило места, и казаху, когда придет. Гуля совсем не удивилась, увидев полковника. Мне даже показалось, что насыпая рис ложкой в пиалы, она дала ему больше, чем остальным.

Когда вид риса превратился во вкус и я катал приятно-горячие рассыпчатые рисинки по языку, Петр осторожно спросил Витольда Юхимовича о майоре Науменко.

Полковник задержал у рта ложку, наполненную рисом, потом опустил ее в пиалу, зажатую между ног. Вздохнул. Оглянулся по сторонам.

— Я его хорошо знал, — негромко произнес он наконец, сам себе кивнув головой. — Хороший был человек. Он занимался секретными исследованиями в области материальных проявлений национального духа. В каждой республике тогда в ГБ открыли по такому отделу. Москва выделила много денег на эти исследования.

Больше всего досталось нам, прибалтам и таджикам. Меньше всего белоруссам — там, вроде, нечего было исследовать… Я тогда только звание лейтенанта получил и был направлен в его отдел…

Все, даже Галя с Гулей, внимательно слушали полковника, забыв про рис. И полковник, заметив это, на мгновение замолчал.

— Вы кушайте, а то остынет, — сказал он мягко. Потом, проследив, чтобы мы снова принялись за действительно остывавший рис, продолжал. — Отдел просуществовал недолго… Может, год — полтора. Было очень интересно: мы изучали потаенный украинский фольклор, мифологию, старые издания и рукописи.

Даже архивные материалы царской охранки — оказалось, что и тогда этот вопрос интересовал тайную полицию. Вызывали из лагерей националистов и беседовали с ними… Следили и за группами безопасных националистов, и за группой Гершовича.