Заговор патрициев, или Тени в бронзе - Линдсей Дэвис

— Оскорбление привело к несправедливости, господин! Сначала какойто нерадивый тюремщик находит вашего сына задушенным; потом пятерых приятелейсенаторов, которые стучали своими инталиями по его завещанию в качестве свидетелей, устраняют представители Веспасиана, возомнившие себя палачами — хорошее расточительство сургуча и тройной веревки!

У консула попрежнему было непроницаемое выражение лица. Он не пытался отречься от Пертинакса:

— Ты знал моего сына?

Хороший вопрос; он мог означать все, что угодно.

— Я виделся с ним, — осторожно подтвердил я. Казалось, проще будет не упоминать, что этот несдержанный молодой выродок однажды сильно меня избил. — Это визит вежливости, господин; вам возвращают судно под названием «Цирцея». Оно стоит в доке на реке Сарно в Помпеях, готовое к тому, чтобы вы потребовали его.

Океанский торговый корабль: человеку победнее он мог бы спасти жизнь. Для обладателя миллионного состояния, как Марцелл, это было просто быстроходное судно, о существовании которого время от времени напоминал ему главный счетовод. Однако он сразу же воскликнул:

— Я думал, вы держите его в Остии!

Я забеспокоился изза того, что он так детально знал имущество Пертинакса. Иногда в моем деле самый простой разговор может дать полезную подсказку, хотя впечатлительный тип мог легко просчитаться и принять за подсказку то, что на самом деле ею не являлось…

Когда консул заметил, что я задумался, я спокойно заверил его:

— Я привез его вам сюда.

— Понятно! Мне понадобятся документы о повторном вступлении во владение?

— Если вы дадите мне письменные принадлежности, господин, я выдам вам свидетельство. — Он кивнул, и секретарь принес папирус и чернила.

Я воспользовался своим тростниковым пером. Его прислуга зашевелилась, удивляясь, что такой грязнуля, как я, умел писать. Это был приятный момент. Даже Елена поглядывала на их замешательство.

Я подписал свое имя с завитушкой, потом обмакнул печатку в шарик воска, который неохотно капнул мне секретарь. От этого штампа мало что зависело, потому что к тому времени моя печатка настолько стерлась, что можно было различить лишь худого одноногого персонажа с половиной головы.

— Чтонибудь еще, Фалько?

— Я пытаюсь связаться с одним из членов семьи вашего сына, который получил личное наследство. Это вольноотпущенник, который родился в имении своего настоящего отца, — парень по имени Барнаб. Вы можете помочь?

— Барнаб… — слабо произнес он дрожащим голосом.

— О, ты знаешь Барнаба! — воодушевилась Елена Юстина с противоположного конца комнаты.

Я задумчиво замолчал, убирая перо в карман своей сумки.

— Насколько я понимаю, Атий Пертинакс и его вольноотпущенник были чрезвычайно близки. Именно Барнаб потребовал тело вашего сына и устроил похороны. Так вы говорите, — уклончиво спросил я, — что после этого его так и не удалось найти?

— Он не имеет к нам никакого отношения, — холодно настаивал Марцелл. Я знал правила: консулы подобны халдеям, которые читают твой гороскоп, и очень хорошеньким девушкам; они никогда не лгут. — Как ты сказал, он из Калабрии; предлагаю поспрашивать там! — Я намеревался спросить о пропавшем Криспе; чтото заставило меня подождать. — Это все, Фалько?

Я покачал головой, не став спорить.

Этот разговор породил больше вопросов, чем дал ответов. Но спорить с консулом не было смысла; казалось, лучше уйти. Капрений Марцелл уже забыл про меня. Он начал болезненные попытки поднять со стула свои длинные ноги. Стало ясно, что этот инвалид любил создавать шум; проведя с ним всего полчаса, я больше не верил, что его боль появлялась и уходила в такое подходящее время.

Его окружили слуги. Елена Юстина тоже занялась стариком; я кивнул один раз, на случай, если она вдруг соизволила заметить, и ушел.

Прежде, чем я дошел до атрия, меня догнали быстрые и легкие шаги, которые я так хорошо знал.

— У меня есть сообщение от моего отца, Фалько; я провожу тебя до дверей!

Почемуто я не удивился. Оскорбленные женщины опасны при моей работе. Не в первый раз одна из них бросилась за мной, намереваясь затащить меня в угол для ужасной тирады.

Также не в первый раз я спрятал хитрую улыбку, радуясь перспективе такого бесплатного развлечения.

XXXII

Между большими дорическими колоннами в портике с белыми ступеньками висели декоративные тарелки с музыкальными подвесками. Этот дрожащий колокольный звон только усугублял мое чувство нереальности происходящего.

Ларий, который никогда не позволял огромным особнякам наводить на него страх, только что остановил нашего быка на изысканной остановке для повозки Марцелла. Мой племянник сидел и ковырял свои прыщики, пока Нерон, который принес целый рой жужжащих мух, щипал траву на краешке аккуратного газона.

За ними простирался поразительный голубой полукруг залива. Посередине группа садоводов вытаскивала кусок дерна, такой большой, что можно занять работой целый легион; когда Нерон замычал на меня, они все подняли головы. Ларий лишь мрачно взглянул на нас.

Мы с ее светлостью вместе стояли на крыльце. Ее знакомые духи так же сильно били по моим чувствам, как металлический молоток по бронзе. Я ужасно боялся еще одного упоминания о похоронах ее дяди. Но эта тема не всплывала, хотя в разговоре я чувствовал, что злость Елены ощущалась во всем ее теле.

— Ты здесь отдыхаешь? — хрипло спросил я.

— Просто пыталась убежать от тебя! — невозмутимо уверяла меня Елена.

Ладно; если таково ее отношение…

— Хорошо! Спасибо, что проводила меня до быка…

— Не будь таким чувствительным! Я приехала, чтобы утешить своего свекра.

Обо мне она ничего не спросила, но я все равно рассказал.

— А я пытаюсь выследить Ауфидия Криспа — по поручению императора.

— Тебе это нравится?

— Нет.

Нахмурившись, ее светлость опустила голову.

— Тяжело?

— Это не обсуждается, — грубо сказал я, но потом тут же смягчился, поскольку это была Елена. — Это безнадежное дело. Император любит меня ничуть не больше, чем я его. Мне дают лишь всякие пустяковые поручения…

— Ты бросишь это занятие?

— Нет. — Поскольку я взялся за него ради Елены, я стоял и смотрел на нее. — Послушай, ты не могла бы не обсуждать с Марцеллом мой интерес к его сыну?

— О, я понимаю! — ответила Елена Юстина с намеком на возмущение. — Консул — слабый старик, который с трудом ходит…

— Успокойся; я не побеспокою этого несчастного старого воробья… — я замолчал. Большой слуга вышел из дома и заговорил с Еленой; он утверждал, что Марцелл отправил его принести ей зонтик, чтобы защититься от палящего солнца.

Я холодно заметил, что мы стояли в тени. Раб был озадачен.

Мои руки начали сжиматься в кулаки. Слуга казался крупным, но его тело было таким слабым, что он носил повязки на запястьях, как у гладиаторов, чтобы убедить себя, что он крутой. Чтобы убедить меня, требовалось больше, чем несколько ремней с пряжками. Здесь в имении консула он находился в безопасности. Но гденибудь подальше от его дома я мог бы скрутить его в бараний рог и повесить на дерево.

Мое терпение достигло предела.

— Девушка, возможно, у меня манеры таракана в трещине на стене, но тебе не нужен телохранитель, когда ты со мной разговариваешь! — Ее лицо замерло.

— Пожалуйста, подожди там! — попросила Елена Юстина; у слуги был свирепый вид, но он все же ушел из зоны слышимости.

— Прекрати разговаривать так резко! — приказала мне Елена с таким взглядом, который мог бы вырезать на стекле камею.

Я взял себя в руки.

— Чего хочет твой отец?

— Поблагодарить тебя за статую. — Я пожал плечами. Елена нахмурилась. — Фалько, я знаю, где она находилась; скажи мне, как ты ее нашел!

— Со статуей все в порядке. — Ее вмешательство начинало меня раздражать. — Это хорошее произведение искусства, и мне показалось, что твой отец лучше всех его оценит. — Отцу Елены трудно было следить за дочерью, но он очень любил ее. У этого человека хороший вкус. — Ему понравилось?

— Именно отец ее и заказал. В подарок моему мужу… — Елена сложила руки, слегка краснея.

Я решил не представлять себе любезную семью Камиллов, которые так почитали Атия Пертинакса, когда обручили с ним свою молодую дочь. Елена все еще выглядела взволнованной. Наконец, я понял, почему: она боялась, что я украл эту вещь!

— Мне жаль тебя разубеждать, но мне довелось побывать в доме твоего бывшего мужа на законных основаниях!

Я спустился по ступенькам, горя желанием поскорее уехать. Елена последовала за мной. Когда я дошел до повозки, она проговорила:

— Зачем тебе вольноотпущенник Барнаб? Действительно изза его наследства?