Необычная история - Бетти Нилс

За завтраком Трикси было немного не по себе; но он взглянул на нее так же, как и каждое утро, и небрежно поздоровался. Покраснев, она села напротив него, отхлебнула кофе и чуть не выронила чашку, когда он сказал:

– Ты выглядишь такой хорошенькой сегодня утром, Беатрис.

Кровь сильнее прилила к щекам.

– Ко мне это определение не относится, – заметила она.

– В моих глазах ты красавица. – Он бросил бумаги, которые просматривал, и предложил: – Может, отдохнем денек? Поедем к морю, перекусим в портовой гостинице…

Она в недоумении уставилась на него. Обычно сонные глаза его были широко распахнуты, а от их выражения она едва не задохнулась.

– О, Крийн… – начала было она, но была прервана появлением Глэдис. Та вошла в комнату с большой корзиной, полной красных роз, затейливо перевязанных лентами.

– Это только что принес посыльный, госпожа. Тут еще и записка.

Она поставила корзину перед Трикси и вышла, бросив взгляд на профессора.

– Вот это муж! – сказала она Миес. – Такие розы!

Трикси улыбнулась Крийну и развернула записку. «Еще не забыли меня? Красные розы помогут напомнить о моем существовании. Андре».

Она посмотрела на Крийна. Веки снова прикрыли его глаза, выражение лица – сама учтивость… Но по всему чувствовалось, что он разозлен.

– Это от Андре, – сообщила она.

– Что пишет? Она сказала.

– А тебе что, нужно о нем напоминать, Беатрис? – осведомился он.

– Ну конечно, нет. – Она сейчас думала не об Андре, а о славном старом доме и о Самсоне, о доброй, вечно суетящейся Уолке и приветливом Рэбо. – Как я могу забыть? – Она взглянула на записку на столе, не видя ее, вся погрузившись в мечты, где все смешалось воедино – Крийн, Шаакслот, поцелуи прошлой ночи…

Профессор резко встал.

– Выходной, пожалуй, стоит отложить. Я совсем забыл, что миссис Грей назначила для меня несколько важных встреч.

Она удивленно подняла голову.

– Может, через пару дней – ведь уже почти Рождество…

– Да. И в Голландию мы, кстати, можем вернуться сразу после святок. Ты не против?

– О, конечно, как ты захочешь. Ты будешь на Рождество дома? Я имею в виду, весь день?

– А разве я не говорил, что собираюсь в Тимоти взрезать индейку и обойти палаты?

– Говорил. Можно я тоже поеду?

– Безусловно. – Он направился к двери. – Постараюсь не задерживаться.

Его вежливость не обманула Трикси. Он был в бешенстве, и все из-за этих роз. Конечно, зря Андре докучает ей своим вниманием, но почему же Крийн так рассвирепел? Надо было что-то ему сказать… Если бы он любил ее – тогда понятно. О Боже, неужели это возможно? Неужели он влюбился в нее – благодаря какой-то чудесной случайности… И если это так, то что ей делать?

Сейчас – ничего, решила Трикси. Она ведь могла принять желаемое за действительное… Возможно, она выдумала и его гнев; в конце концов, никаких внешних признаков он не проявил.

Никаких признаков гнева не было и тогда, когда профессор появился в Тимоти. Он был так необъяснимо оживлен, что это заметили и сестры, и студенты, и обслуживающий персонал. Так необычно было видеть его без книги, зажатой под мышкой… Сестра-монахиня Снелл в разговоре со старшей сестрой Беннетт шепотом заметила:

– Должно быть, это потому, что он женился. Я, правда, не понимаю, что он в ней нашел, но, нельзя не признать, вчера вечером она выглядела сногсшибательно.

Та, которую они обсуждали, бродила по Бромптонской Аркаде в поисках подарка для Крийна. Она еще никогда не покупала ему подарков, надеясь, что скоро узнает, что именно ему нравится, – но так и не узнала. И теперь ей приходилось заходить в каждый магазин и осматривать все подряд прилавки. Выбор был велик: галстуки, шарфы, запонки, кожаные портфели… Она знала, что он из тех мужчин, что сами выбирают себе галстуки – да и все остальное тоже, и все же ей хотелось найти что-нибудь, чем он мог бы пользоваться каждый день. Наконец она купила маленький складной серебряный нож со штопором, вилкой, пилкой для ногтей и еще массой необходимых предметов. Такая вещь могла пригодиться всегда – но с тем же успехом он мог засунуть ее в дальний ящик стола и никогда больше о ней не вспомнить…

Дома она аккуратно завернула свой подарок, написала на открытке: «Крийну от Беатрис, счастливого Рождества!» – и положила все это вместе в ящик стола.

Остаток дня и весь следующий день Трикси готовилась к вечеринке. Пока Миес занималась едой, а Глэдис – приготовлениями в гостиной, Трикси наряжала елку и убирала дом остролистом, рождественскими розами и гиацинтами. Закончив, она плотно прикрыла дверь в гостиную и, когда Крийн вернулся домой, робко спросила, не хочет ли он немного посидеть в маленькой гостиной.

– Большая гостиная сейчас готовится к завтрашней вечеринке.

Крийн забыл о ее приглашении. В эту минуту она искренне посочувствовала женщинам, которые когда-либо хотели выйти за него замуж: о скольких свиданиях он, наверно, забывал… Конечно, такая забывчивость – качество не из лучших, но ведь зачем он на ней женился? Чтобы уйти от светской жизни! Эта вечеринка с маленьким Дедом Морозом на саночках в центре стола – единственное отступление от заведенных ими правил, если, конечно, не считать бала. Но раз уж от этого нельзя увильнуть, надо постараться, чтобы все прошло «на уровне».

Итак, начисто забыв о приглашении посетить маленькую гостиную, профессор перед ужином прошел в свой кабинет и вышел оттуда только тогда, когда с едой уже было покончено. Ему, мол, надо было срочно просмотреть деловые бумаги.

Трикси сидела с Гамби, выводя иглой причудливые узоры и думая о Крийне. Она уже собралась ложиться спать, когда он вдруг вошел и сел рядом. Трикси отложила работу в надежде, что он хочет поговорить, но он уставился на розы, которые она поставила в углу. Она перехватила его взгляд и робко сказала:

– Я принесла их сюда, чтобы они не мозолили глаза.

Ответом ей было глухое рычание, которое могло означать все что угодно.

– Но не могла же я их выкинуть…

Глупо так говорить, подумала она. Его «безусловно нет» прозвучало так холодно, что она в ярости воткнула иголку в свое рукоделье, кое-как закрепила нитку и пожелала ему спокойной ночи.

Он поднялся открыть перед ней дверь; как бы ни был он раздражен, хорошими манерами никогда не пренебрегал. Она сладким голосом поблагодарила его и начала подниматься по ступенькам, чувствуя на затылке его взгляд. Этот взгляд раздражал ее и смущал; сделав на негнущихся ногах несколько шагов, она споткнулась и вдруг растянулась посреди лестницы. Секунда – и Крийн был рядом. С легкостью поднял ее и поставил на ноги – учтиво и бесстрастно. Поднял так же, как поднял бы и ребенка, и незнакомую пожилую даму… К горлу Трикси подступили слезы, и, убежав в свою комнату, она хорошенько выплакалась.