Слова, живущие во времени (Статьи и эссе) - Юхан Борген

"Пастор и звонарь" в какой-то степени напоминает "Угольщика". Звонарь здесь играет роль угольщика. Пастор опять оказывается одураченным. В другой сказке, "История о пасторе", пастор жаден и ленив. Но он и наказан за это. Да, почтения к пасторам наши сказки не питают, это уж точно.

Одно время много писали и говорили, что "мораль" в наших сказках едва ли была очень "высока". Про Аскелада говорили, что он не являл собой идеала усидчивости и предприимчивости, то есть того, что может послужить замечательным примером для подрастающего поколения.

А по отношению к окружающим? В отличие от своих более ученых и вздорных братьев Аскелад имеет что-то за душой. Но справедливости ради надо отметить, что он, конечно, не всегда выступает в качестве образца для подражания.

Небезынтересно, что короткий рассказ "Мальчик и черт" записан Йоргеном My. Он естественным образом наводит на мысль о других коротких рассказах, поразительно убедительных как в ритмическом, так и в содержательном плане. Они относятся к жанру, который позднее стали называть "crazy" 1. Например, сказка "Как заяц женился".

"Жил был заяц, он гулял по лесу.

"Ура, гей, гоп!" - кричал он, скакал и прыгал и вдруг, перекувырнувшись, встал на задние лапы.

Тут появилась лисица.

"Добрый день, - сказал заяц. - Я так счастлив сегодня, потому что я женился, так и знай".

"Это хорошо", - сказала лисица.

"Не так уж и хорошо, ведь досталась-то мне старуха, да к тому же и ведьма", - сказал он.

"Плохо дело", - сказала лисица.

"Не так уж и плохо, - сказал заяц. - Ведь я получил за нею богатое приданое, и у нее есть изба".

"Хорошо", - сказал лисица.

"Не так уж и хорошо, - сказал заяц. - Изба-то сгорела, а заодно и все, что у нее было".

"Плохо дело", - сказала лисица.

"Не так уж и плохо, в конце концов, - сказал заяц. - Ведь она сгорела вместе с женой"".

Поучительно? Не очень. Логично? До сумасшествия.

Удовлетворяют ли подобные сказки требованию достоверности? К счастью, нет. Правдоподобие - враг правды и поэзии.

Ни одно из замечательных приключений Дон Кихота не отмечено правдоподобием; хотя испанский Аскелад, Санчо Панса, придерживается принципа "здравого смысла", но против идеально безграничного он, этот принцип, лишь обнаруживает недостаток воображения и целеустремленности. Наш Аскелад тоже мелкий плут, и он все-таки добивается принцессы. Его поведение не укладывается в рамки "fair play" 2. Наш Аскелад не знает правил игры, но рассказчик позволяет ему одержать победу несмотря ни на что. Наш рассказчик не хочет читать нам нравоучений.

1 Сумасшедший (англ.).

2 "Честная игра" (англ.).

Есть сказка, которая называется "Уговор дороже денег". Мужик пошел в лес и встретил медведя. Тот требует от мужика отдать ему коня. Однако лиса помогает мужику обмануть медведя и требует за это самого жирного козла. Мужик согласен, и он отправляется за козлом. Тогда появляется жена: "Какого черта давать козла лисице-воровке", - говорит она. Тогда мужик следует ее совету и спускает псов на лисицу.

Мужик позволяет перехитрить себя сначала медведю, потом лисе, он хочет сдержать свое слово. До поры до времени. Кого он, в сущности, нам напоминает? Хитроватого короля, доверчивого тролля. Слово для него есть закон, а для его жены? Ни за что на свете. Женская логика. Но ведь рассказывает-то мужчина!

В сказке "Мужик, который хотел построить дом" жене хорошо известно, что у ее мужа все валится из рук, он не привычен к труду. Опять женская расчетливость противопоставляется мужскому легкомыслию, опять параллель к отношениям, которые мы находим у зверей в сказках: лисица (с женской хитростью) побеждает медведя (с мужской простоватостью).

Вернемся же к личности Асбьёрнсена и его своеобразным "рамкам", встречающимся в истории о злых феях и привидениях, о водяных, троллях и обитателях подземного царства.

Все знают, что сразу после окончания гимназии Асбьёрнсен служил за гроши домашним учителем. Он писал пространные популярные произведения на зоологические темы, не стал врачом, а штудировал неромантичную ботанику и биологию. И отправился на Средиземное море, и здесь он стал сотрудником Микаэля Сарса. Но это уже история об иных ипостасях Асбьёрнсена. Однако к нашей истории относится то, что, путешествуя, он наблюдал и запечатлевал природу с точностью исследователя, а не только как романтик. И это, возможно, способствовало тому, что описания природы так близки более поздним поколениям. Природа не становится менее поэтичной от того, что она точно запечатлена!

В двух поместьях Ромерике он служил домашним учителем. Там были написаны "Рассказы Берты Туппенхауг". Но вы посмотрите, как уже тогда он умел построить завязку.

"Лис Миккель был, наконец, убит, шкурка с него снята, и в домике у старосты мы справили по рыжехвостому шумные поминки. Однако за день все порядком устали, поэтому никто не хотел долго засиживаться. Когда пробило одиннадцать, все стали собираться по домам. Староста предложил мне лошадь. Это было очень любезно с его стороны, но я отказался. Проезжая дорога делала большой круг, и я предпочел идти на лыжах прямиком через лес.

И вот с ружьем и с лисьей шкуркой за спиной я отправился в путь. Лыжня была отменная. Днем немного подтаяло, вечером подморозило, и глубокий снег покрылся плотным настом. В небе светил месяц и весело подмигивали звезды".

Вот что он хотел сказать, все на месте, в том числе луна и звезды. А потом это роковое падение на холме.

Если бы он не упал и не подвернул ногу в ту звездную ночь, он никогда бы не встретил Берту Туппенхауг, которая жила в местечке неподалеку от усадьбы Фьельстад, где Асбьёрнсен служил домашним учителем.

А впрочем, так ли все происходило на самом деле? Конечно, нет, ведь он был поэтом! Он обрамлял сказки, которые услышал, в соответствии с атмосферой этих сказок. Берта Туппенхауг была настоящая колдунья и знахарка: так что может быть лучше, чем попасть к ней, подвернув ногу при лунном свете, да еще и с убитой лисой за спиной?

Так было, конечно, и с "Преданием о мельнице на лесопилке", с "Историями Маттиаса Охотника", которые он якобы услышал во время охоты в Гьердруме: "Был прекрасный вечер. На западе горел еще зимний закат. От легкой стужи воздух обретал ту свежесть, которая иногда придает здешним ноябрьским дням такое очарование. От ручейка поднимался пар и покрывал деревья, так что ветви напоминали серебристые кристаллы".

В сказке "Токование" охота производит не такое впечатление, как рамка, в которой старик Пер рассказывает удивительные истории. Сама сказка переплетается с тем, что мы называем "рамкой".

Тем живее звучит рассказ. И, возможно, это больше всего относится к сказке "Ночь в Нурмаркене". Июльским днем два старика выходят из леса. "День добрый, рыбаки", - сказал я. "Вечер добрый", - ответили оба и приподняли картузы.

Один из них - старый рыбак Элиас, который славно попутешествовал. Сейчас ему восемьдесят четыре, и он возвращается ежедневно в деревню с корзиной, полной рыбы, и куда бы он ни приехал, его везде радушно встречают и он рассказывает диковинные истории, которые происходили с его отцом и дедом. И ведь действительно была рыба в Нурмаркене! Господь ведает, сколько рыбы было везде в давние времена.

Под пером мастера в строгом порядке зримо выстраиваются времена и поколения.

Когда они греются у костра перед ночлегом, оживают эти старинные дни, да и ночи тоже, они так отчетливо предстают взору читателя. Рамка и собственно история, настоящее и прошлое сливаются в благословенном единстве достоверности. Элиас вспоминает времена, когда его дед был молодым: "Были и медведи, и другие дикие звери, и быки с огромными рогами, и всякие другие ужасы, так оно и было". Старый Элиас повторяет на всякий случай: "Так оно и было".

Так что Асбьёрнсен с полным правом мог подытожить свои впечатления день спустя. "Лишь поздно вечером я вернулся в деревню, с корзинкой, полной форели, и головой, полной историй". Здесь, как и в сказке "Токование", есть свет радости от рассказа, настроение завершенности и счастья. Здесь уже мы встречаем во всех отношениях мастера. Здесь поэт и фольклорист помогают друг другу. Какой шаг вперед от переживаний юности, описанных в "Рассказах могильщика", действие которых происходит недалеко от Эйдсволла. В "рамках" уже есть что-то обстоятельное и "литературное". Сам могильщик имеет черты могильщика из "Гамлета", независимо от того, знал ли юный Асбьёрнсен Шекспира. Как слушатель и собиратель он еще юн, неопытен, и как рассказчик тоже.

Зрелый поэт Петер Кристен Асбьёрнсен не выпячивает автора на первый план, он остается просто слушателем и собирателем. Он растворяется в ситуации. Видимо, Асбьёрнсен просто-напросто совершил открытие, что истинная поэзия состоит не в выражении, но в органичном соучастии, сопереживании. В рассказах о нурмаркенских ночах и рассветах в Холлее он полностью растворялся в ситуации и входил в роль рассказчика. Он знал природу основательно, и ему не было нужды подчеркивать, что он видел яснее, чем если бы был только художником. Он уже не позволяет себе того скепсиса, с которым слушал Берту Туппенхауг, пока она врачевала ему ногу.