Ришелье - Роберт Кнехт

К весне 1626 года Ришелье с беспокойством наблюдал за мирным урегулированием в Италии. В течение зимы ему пришлось столкнуться одновременно с гугенотским восстанием и возможностью войны с Испанией. Состояние французской королевской казны не позволяло идти на риск, начав войну с Испанией. С другой стороны, кардинал испытал на себе критику со стороны церковников за свою антипапскую политику в Вальтелине. В результате он отступил со своей чересчур уязвимой позиции: начал мирные переговоры с гугенотами (5 февраля) и дал указания дю Фаржи, французскому послу в Мадриде, найти возможность урегулирования Вальтелинского спора. Результатом явился Монзонский договор (5 марта), по которому Испания признавала суверенитет гризонов над католическим населением долины, при условии, что Франция выведет оттуда свои войска. Известия о договоре вызвали негодование во Франции и за ее пределами. Союзники Франции (Венеция, Савойя и Нидерланды) почувствовали себя брошенными. Ришелье дезавуировал дю Фаржи, говоря, что тот превысил свои полномочия, но как только шум утих, ратифицировал договор. За этим последовало некоторое улучшение франко-испанских отношений, которое позволило кардиналу сосредоточить усилия на войне против Ла-Рошели.

Улучшение отношений между Францией и Испанией повлекло соответственно ухудшение их между Францией и Англией. Это произошло почти сразу, как только Генриетта Мария вышла замуж за Карла I. Когда Бассомпьер посетил Лондон, намереваясь уладить споры между двумя странами, Карл I спросил его, не приехал ли тот объявить войну. Бекингем, который по личным причинам недолюбливал Францию, также стремился помешать намерению Ришелье превратить Францию в мощную морскую державу. Тем временем и герцог и его хозяин поддались настоятельным уговорам Субиза, бежавшего в Англию, прийти на помощь его осажденным в Ла-Рошели единоверцам. Обеспокоенный таким развитием событий, Ришелье предпринял шаги для защиты атлантического побережья Франции от нападения англичан и предотвращения возможного сближения Англии и Испании. В июле 1626 года дю Фаржи предложил Оливаресу заключить франко-испанский союз. Это привело в восторг служителей церкви, желавших, чтобы французская политика базировалась на «естественном» союзе двух великих католических держав. Однако в Мадриде недоверие в отношении Франции зашло слишком далеко. Инфанта выразила общее мнение, напомнив Оливаресу афоризм Филиппа II о постоянстве в непримиримости между Испанией и Францией. И все же согласие было на руку в тот момент обоим премьер-министрам, поэтому 20 марта 1627 года был подписан франко-испанский союз, направленный против Англии. Тремя месяцами позже началась злополучная экспедиция Бекингема на остров Ре. В соответствии с договором Испания послала свой флот в помощь Франции для отражения английского нападения, но он прибыл уже после того, как Бекингем потерпел поражение.

В самом конце 1627 года, когда Ришелье все еще воевал с ларошельцами, в Италии произошло событие, которое способно было подорвать франко-испанский союз. 26 декабря умер герцог Винченцо II Мантуанский, последний представитель мужской линии дома Гонзаго, оставив достаточно спорное наследство. Оно заключало в себе не только герцогство Мантуанское, но и маркизат Монферрат. Оба владения являлись имперскими фьефами, но если в маркизате наследником могла быть особа женского пола, то герцогство мог наследовать лишь мужчина. Стратегически герцогство занимало очень важное положение: оно граничило с землями Милана, наследным герцогом которого был испанский король, тогда как Монферрат со своей крепостью в Казале контролировал верховья реки По. Завладеть им страстно желал Карл Эммануил Савойский. Незадолго до смерти Винченцо назначил своим наследником двоюродного брата Карла, герцога Неверского, принадлежавшего к французской ветви дома Гонзаго. Ожидая прибытия Карла, его сын, герцог Рефлуа, уже находившийся в Мантуе, начал действовать от его имени. Он поспешно женился на племяннице Винченцо Марии. Никто не пытался получить разрешения у императора. Мадрид также не был извещен об этом браке. Прибыв в Мантую в январе 1628 года, Невер направил посла в Вену, чтобы уладить дело с императором. Права Невера на Мантую были достаточно обоснованны, но Испания крайне раздраженно среагировала на опрометчивое его поведение. Ее заботила возможная угроза Милану, проистекавшая от союза Невера, Людовика XIII и Карла Эммануила. Но миланская армия под командованием Гонзало де Кордоба была малочисленной и нуждалась в деньгах. Более того, король Испании, будучи герцогом Миланским, по закону должен был действовать, лишь имея предписание императора, а Фердинанд в тот момент не был готов к войне. Поэтому Гонзало мог выступать только от имени короля Испании. В мае 1628 года он осадил Казаль, но его сил оказалось недостаточно, и войска все еще находились в лагере у стен крепости. Теперь Ришелье мог уделять больше внимания Италии. Он убеждал его величество не рисковать честью, оставив без поддержки своего союзника, герцога Неверского. Действуя без промедления, сказал он, Людовик сможет снять осаду Казаля и восстановить мир в Италии уже в мае 1629 года. Он сможет навести порядок в Лангедоке в июле и с триумфом возвратиться в Париж в августе.

15 января 1629 года Людовик выехал из Парижа в сопровождении Ришелье. Чтобы достичь Казаля, французская армия должна была пройти через территорию Савойи, но путь преградили войска герцога. Однако 6 марта французам удалось прорваться через Сузский перевал и несколько дней спустя Карл Эммануил запросил мира. Франция предложила ему часть Монферрата за право прохода на территорию маркизата и за помощь в изгнании испанцев. Гонзало, постоянно нуждавшийся в деньгах, прекратил осаду Казаля, Впечатление, произведенное этими событиями на Испанию, было катастрофическим. Филиппа IV сразила лихорадка; Оливарес заявил, что поражен в самое сердце бесчестьем, которое переживала нация. В течение всего апреля Людовик XIII оставался в Сузе, принимая послов из Флоренции, Генуи и Венеции. Он заявил, что их права были спасены его своевременным вмешательством. Оставив гарнизон в Казале, он вернулся во Францию, чтобы покончить с гугенотским восстанием в Лангедоке..

Но все же ситуация в Италии была весьма далека от урегулирования. В течение многих лет испанское правительство стремилось получить помощь императора Фердинанда, но неурядицы внутри страны воспрепятствовали откликнуться на это. Однако весной. 1629 года ситуация в Германии была достаточно спокойной для того, чтобы ему заняться Италией. Он все еще не был готов признать Невера герцогом Мантуанским. К концу мая имперская армия находилась на пути в Милан, а в июне Фердинанд обратился в Мадрвд с призывом к совместным действиям южнее Альпийских гор. Филипп IV говорил Оливаресу: «Я намерен что-либо предпринять против французов, которые заслуживают того, что с ними произойдет». Так как Невер не выказывал желания согласиться с мирным урегулированием, имперская армия опустошила герцогство, в то время как Спинола, хоть и с неохотой, вновь осадил Казаль. Что же касается герцога Савойского, то он не имел ни малейшего желания выполнять условия Сузского договора. К июлю Ришелье убедился в необходимости вмешательства в дела Италии, но не обрел поддержки в Королевском совете. Группа, возглавляемая Марильяком и Берюлем, осуждала политику, чреватую разрывом отношений между Францией и Испанией. Она придавала куда меньше значения поддержанию французского престижа за границей, нежели разрешению проблемы ереси у себя дома.