Чёрный Рыцарь (ЛП) - Кент Рина

Льюис вновь вытирает Кириану щеку. Я пытаюсь разглядеть сцену передо мной, любящий жест Льюиса или его улыбку, которая так же исчезла, как проходящий единорог, но не могу. Это невозможно.

Это все, что сейчас зреет у меня в голове.

— Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится, — говорит мне Льюис.

— Что ты имеешь в виду?

Я стараюсь не казаться испуганной или на грани того, чтобы выпалить эти мысли, которые я сама не совсем понимаю.

Выражение его лица возвращается к нормальному, словно он осознает, сколько раз он, улыбнулся, выглядя чертовски влюбленным.

— С Кирианом или кем-то еще.

— Хорошо.

Ни в коем случае.

Он бросает неодобрительный взгляд на Ксандера, затем на забинтованную руку. Удивительно, как много он может сообщить только своими глазами. Он был приветлив со мной и Кирианом, но явно зол на своего сына.

И это понятно, учитывая то дерьмо, в которое вляпался Ксан. Алкоголь, бои, а теперь и рука.

Я сглатываю.

Он порезал руку, и полилась кровь. Как у меня.

Только, так ли это? Уверена, что он сделал это не нарочно. Однако это не значит, что рана не причиняет ему боли.

Ксандер улыбается своему отцу, и хотя на его щеках появляются ямочки, это вынужденная улыбка, за которой скрывается то, что кажется горечью.

— И тебе доброе утро, отец.

— Мы поговорим позже.

И с этими словами Льюис выходит за дверь.

Я смотрю на то место, где он стоял, рядом с Кирианом, мой разум заполнен всевозможными запутанными теориями.

Нет, нет. Я не буду думать об этом.

Ксандер улыбается Киру сверху вниз.

— Я пойду собираться в школу. Хорошо, Супермен?

Кириан, не поднимая головы, дает ему кулак, а затем они издают звук.

Я была бы тронута этой сценой, если бы мои внутренности не таяли.

Ксандер уходит с другой стороны — со стороны Кириана. Если он думает, что может убежать от меня, от этого, его ожидает ещё кое-что.

Он не может поцеловать меня, прошептать мне эти слова и зажечь мое тело в огне, чтобы просто уйти, будто этого никогда не было.

Он назвал меня Грин. Его Грин.

Спустя целых семь лет он наконец снова назвал меня Грин, и я не собираюсь притворяться, что это игра моего воображения или какой-то сон.

Мне надоело, что он мной помыкает, а я позволяю ему принимать решения во всей этой истории.

Мы всегда делали что-то вместе, и это не должно измениться.

Я бросаюсь к нему и становлюсь перед ним, не давая ему доступа к лестнице.

— Ты не можешь убежать.

— Убежать? — он смеется, и жестокость в его смехе медленно сокрушает меня. — Кто ты такая, чтобы я убегал от тебя?

— Но...

— Ты ничто, Рид.

— Пошел ты.

Я хотела сказать со злостью, но выходит слабо и с такой болью, что это жалко.

— Нет, спасибо.

— Но ты сделал это. Ты не можешь притворяться, что этого никогда не было.

Злобы в его глазах я никогда раньше не видела. На этот раз она ощутима и с явным намерением сломаться.

— Наблюдай.

— На этот раз я не буду стоять на месте. — я борюсь с резкостью в своем голосе. — Я не та девушка, ожидающая твоего одобрения, как потерянный щеночек. Этой девушки больше нет. Если ты сотрешь меня, я сотру тебя еще сильнее.

— Конечно, — рычит он мне в лицо. — Сделай. Это.

— Что, черт возьми, с тобой не так? Почему ты продолжаешь это делать, Ксан?

— Прекрати произносить мое имя. — его глаза яростно сверкают, пока не становятся пугающе синими. — Прекрати со мной разговаривать. Прекрати находиться рядом со мной, блядь. Исчезни из моей гребаной жизни.

Затем он поворачивается и уходит по лестнице, оставляя меня, метафорически истекающую кровью.

Я содрогаюсь от эффекта его слов. Каждый из них подобен удару ножом в горло.

Мне было интересно, какую цену мне придется заплатить на этот раз, и вот мой ответ.

Это хуже, чем когда тебя называют отвратительной. Это все равно, что разрывать меня изнутри без всяких шансов на исцеление.

Когда-то он был моим рыцарем, моим якорем, моим теплым плечом. Теперь он злодей, который охотится за моей жизнью.

Теперь он хозяин этого удушливого тумана, который медленно обвивает своими щупальцами мое горло и перекрывает доступ воздуха.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Его спина это все, что я вижу, когда он поднимается по лестнице.

И я знаю, я просто знаю, что он прощается в самый последний раз.

Глава 19

Кимберли

Следующие три дня проходят как в тумане. Будто они есть, но их нет.

Не совсем.

Я сказала Эльзе, что заболела, и не пришла в школу.

По правде говоря, я устала.

Это один из тех случаев, когда всего слишком много. Воздуха, звуков, людей.

Всего этого.

Я смотрю на пустые пачки из-под чипсов, окружающие меня, и вытираю соль с губ.

Технически это называется расстройством пищевого поведения, когда вы едите все подряд, что попадается на глаза. Только не мои M&M's и фисташковое мороженое. Они священны, и я не хотела разрушать их на этом нечестивом месте.

Поэтому, завезя Кира домой к Генри на ночевку, я отправилась в продуктовый магазин и скупила все чипсы и колу — не диетическую. Затем заехала в Макдоналдс и заказала самое большое меню гамбургеров и картофеля фри. Я закончила поход по магазинам, купив больше пирожных и тортов, чем могла унести. Много. Я все съела без определенного порядка.

Я просто ела, ела и ела, пока у меня не заболела челюсть, а желудок не запротестовал, но я не остановилась.

Даже после того, как меня стошнило, я перешла к заначке, сидя в туалете и продолжая есть, будто еда каким-то образом зашьет дыру внутри меня.

Этого не произошло.

Поэтому я выпила полбутылки текилы и приняла таблетку Ксанакса — или две?

Я сбилась со счета после того, как меня вырвало всем, что я съела. Алкоголь определенно пошёл после рвоты, потому что он в пустом желудке, как чистая, жгучая кислота.

На этот раз мне не пришлось совать палец в горло. Это похоже на то, как если бы мое тело отвергало пищу, потому что оно стало чужеродным существом.

Я кладу голову на закрытый унитаз после того, как во второй раз опорожняю желудок. Мой взгляд продолжает скользить по блестящему металлу среди беспорядка. Во мне больше нет сил встать и приводить себя в порядок. Я просто хочу остаться здесь и... исчезнуть.

Да, исчезнуть. Насколько это будет тяжело?

Ирония в том, что это даже не из-за, произошедшего с Ксаном — или этого не было.

Я могу пережить это, его отвержение и его полное замыкание. Чего я не могу пережить, так это надежды, которые были у меня в ту ночь, чувства, что у меня наконец-то появилась цель.

Всю свою жизнь я боролась с этим, с поиском места и кого-то, кому я могла бы обнажиться.

Ксандер дал мне это. Он увидел меня, и в отличие от того, чего я всегда боялась, он не испытывал ненависти к, увиденному.

Но потом он выдернул ковер у меня из-под ног.

Найти место, которому ты принадлежишь, просто чтобы понять, что ты никогда не принадлежал, похоже на предательство. Возможно, это худший вид предательства.

Возможно, в тот день, когда я бросила его в лесу, Ксандер тоже почувствовал себя преданным, и именно поэтому с тех пор мстит.

Я понимаю — я все равно думаю, что могу. Я просто не могу притворяться, что это не влияет на меня или что я могу быть сильной.

На что вообще похоже быть сильной?

Это просыпаться по утрам и не смотреть на острое лезвие, которое я украла из кухни Мари? Улыбаться, общаясь с папой по FaceTime, хотя мне хочется крикнуть ему, чтобы он вернулся? Заставлять себя смотреть в зеркало, чтобы сделать макияж?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Или, возможно, смотреть в глаза своему рыцарю, а видеть незнакомца, смотрящего на меня в ответ.

Когда-то давным-давно он был моим. Сейчас он, что угодно, но не мой.